Чарльз Буковски - Первая красотка в городе
— я и на 4 квартала не успею отъехать, как ты сожмешь его в объятьях.
она швырнула в меня книгой. я не смотрел, и краем мне заехало прямо над правым глазом. разбило бровь, и кровь закапала мне на руку, я завязывал как раз правый ботинок.
— прости, Хэнк.
— и БЛИЗКО не подходи ко мне!
я вышел, сел в машину, задним ходом вырулил из проезда на 35 милях в час, захватил с собой сначала кусок забора, а потом немного штукатурки с переднего дома левым задним бампером, кровь уже попала и на рубашку, поэтому я вытащил платок и приложил к брови. плохая выйдет суббота на бегах, я был свиреп.
я ставил так, будто к ипподрому уже подлетала атомная бомба. мне хотелось сделать десять штук. я ставил на рисковых. билетик не обналичил. потерял $ 500. все, что захватил с собой. в бумажнике остался доллар. я медленно въехал во двор. и вечер будет ужасный. заглушил мотор и вошел через заднюю дверь.
— Хэнк…
— чего?
— ты выглядишь как смерть козиная. что случилось?
— облажался. просрал всю пачку. 500.
— господи прости, — сказала она. — это я виновата. — она подошла ко мне, обхватила меня руками. — черт же побери, прости меня, папуля. это я виновата, я знаю.
— ладно тебе. не ты ж ставила.
— еще злишься?
— нет, нет, я ведь знаю, что ты не ебешься с этим древним индюком.
— тебе сделать что-нибудь поесть?
— нет, не надо, купи нам только пузырь виски и газету.
я встал и сходил к тайнику с деньгами. мы обнищали до $ 180. ничего, бывало и хуже, и не раз, но меня сейчас не покидало чувство, что я снова на пути к фабрикам и складам — если только удастся туда устроиться. я вышел с десяткой. собаке я нравлюсь по-прежнему. я потрепал его за уши. ему все равно, сколько у меня денег, много или мало. просто ас, а не пес. во как. я вышел из спальни. Кэти мазалась помадой перед зеркалом. я ущипнул ее за попку и поцеловал за ухом.
— купи мне еще пива и сигар. мне нужно забыться.
она ушла, а я слушал, как по дорожке щелкают ее каблучки. хорошая баба, лучше не найти, а нашел я ее в баре. я откинулся на спинку и уставился в потолок. бичара. я — бичара. вечное отвращение к работе, вечно пытаюсь жить наудачу. когда Кэти вернулась, я велел ей налить большой. она знала. она даже содрала целлофан с моей сигары и подкурила мне. смешно она выглядела — и красиво. займемся любовью. пролюбим всю эту грусть. мне ужас как не хотелось, чтобы все это ушло: машина, дом, собака, женщина, жить было нежно и легко.
наверное, я был не в себе, поскольку развернул газету и стал просматривать объявления ТРЕБУЕТСЯ.
— эй, Кэти, вот кое-что. требуются мужчины, по воскресеньям. расчет в тот же день.
— ох, Хэнк, да отдохни ты хоть завтра. отыграешься во вторник. все тогда получшеет.
— бля, детка, да тут каждый доллар на счету! по воскресеньям они не бегают. Калиенте — да, но там ничего не сделаешь, они в Калиенте дерут 25 процентов плюс дорога, сегодня можно оттянуться и напиться, а завтра за это говно возьмусь. лишние баксы не помешают.
Кэти странно посмотрела на меня. она еще не слыхала, чтоб я об этом говорил. я постоянно вел себя так, будто деньги сами вырастут. потеря этих 500 долларов меня потрясла. Кэти налила мне еще большой. я сразу его выпил. ужас, ужас, боже, боже, фабрики. растраченные впустую дни, дни без смысла, дни начальства и идиотов, медленной и грубой тупорыловки.
мы пили до двух ночи, совсем как в баре, потом легли, полюбили, поспали, я поставил будильник на четыре, встал и к 4:30 уже доехал до трущоб в центре. я стоял на углу примерно с 25 бичами в обносках. они сворачивали цигарки и прикладывались к вину.
что ж, все из-за денег, подумал я. я еще вернусь… настанет день, и я отдохну в Париже или Риме. насрать на этих ребят. мне здесь не место.
потом мне что-то сказало: а ведь они ВСЕ так думают. мне здесь не место. КАЖДЫЙ так же думает о СЕБЕ. и они правы. ну и?
примерно в 5:10 подкатил грузовик, и мы в него забрались.
господи, дрых бы сейчас, завалившись за прекрасную Кэтину задницу. но деньги, деньги.
мужики рассказывали, как только что спрыгнули с товарняка. бедняги, от них смердело. но несчастными не казались. несчастным здесь казался один я.
вот примерно сейчас я бы встал, поссал бы. выпил бы пива на кухне, посмотрел, не рассвело ли, заметил бы, как светлеет на улице, выглянул бы проверить тюльпаны. вернулся бы к Кэти.
парень рядом сказал:
— эй, приятель!
— ну? — ответил я.
— я француз, — сказал он.
я промолчал.
— тебе отсосать не надо?
— нет, — ответил я.
— я видел, как один мужик сегодня утром у другого отсасывал прямо в переулке. у этого елда такая ДЛИННАЯ, ТОНКАЯ и белая, а другой все сосет, и молофья уже изо рта капает. я смотрел, смотрел, да как самого потянет, боже! дай мне у тебя пососать, приятель?
— нет, — ответил я ему, — что-то мне сейчас не хочется.
— ну если мне нельзя, может, ты мне отсосешь?
— пошел отсюда к черту! — сказал я ему.
француз передвинулся в глубину кузова. не успели мы и мили проехать, как голова у него уже подскакивала. он делал это прямо у всех на глазах какому-то старикану, похожему на индейца.
— ДАВАЙ, МАЛЫШ, ЦЕЛИКОМ ЗАГЛАТЫВАЙ!!! — заорал кто-то.
некоторые бродяги заржали, но большинство молчало, пило вино, крутило самокрутки. старый индеец вел себя так, будто вообще ничего не происходит. когда мы доехали до Вермонта, француз заглотил все без остатка и мы вылезли из машины — француз, индеец, я и другие бичи. каждому выдали по квиточку, и мы зашли в кафе. по квиточку нам давали пончик и кофе. официантка задирала нос. от нас воняло. грязные хуесосы.
потом кто-то наконец завопил:
— все выходим!
я выгребся вслед за ними, и мы зашли в такую большую комнату и расселись по стульчикам, как в школе или, скорее, как в колледже, скажем, на уроках Музыкального Воспитания. вместо правого подлокотника — здоровенная плашка, чтоб разложить тетрадку и писать. в общем, просидели мы так еще 45 минут. потом какой-то сопляк с банкой пива в руке сказал:
— ладно, разбирайте МЕШКИ!
и все бичи повскакивали МОМЕНТАЛЬНО с мест и РВАНУЛИ в какую-то подсобку, какого дьявола? подумал я. не торопясь подошел и заглянул туда. все бичи толкались и дрались за лучший мешок для разноски газет. смертельная бессмысленная схватка. когда из подсобки вышел последний, я зашел и поднял с пола первый попавшийся мешок. очень грязный, с кучей прорех и дыр. когда я вышел в другую комнату, все бичи уже нацепили мешки на спины, надели на себя. я нашел место и сел, а мешок держал на коленях. где-то по ходу дела, мне кажется, записали наши имена; по-моему, пришлось назваться еще до кофе с пончиком. поэтому теперь мы сидели, а нас вызывали группами по 5, 6 или 7. заняло это, наверно, еще час. в общем, когда я и еще кто-то залезли в кузов грузовичка поменьше, солнце поднялось уже довольно высоко. каждому выдали по схемке улиц, куда мы должны были доставить газеты. я открыл свою. улицы я узнал сразу: ГОСПОДИ ТЫ ВСЕМОГУЩИЙ, ИЗ ВСЕГО ЛОС-АНДЖЕЛЕСА МНЕ ДОСТАЛСЯ МОЙ СОБСТВЕННЫЙ РАЙОН!
