Джон Грин - Уилл Грейсон, Уилл Грейсон
но в реальности. реальность – это наковальня.
я вдыхаю поглубже, но горло как будто забито.
все время.
все это время я разговаривал с маурой.
не с айзеком.
айзека нет.
и никогда не существовало.
бывает обидно. бывает больно. а бывает обидно-и-больно-одновременно.
мне обидно-и-больно-одновременно.
д. у.г.: э… уилл?
похоже, он по моему лицу видит, что мне обидно-и-больно-одновременно.
я: помнишь, я тут должен был встретиться с чуваком?
д. у.г.: с айзеком.
я: да, с айзеком. в общем, оказалось, что это все же не старый извращенец. айзек – моя подруга маура – она типа пошутила.
д. у.г.: че-то злая какая-то шутка.
я: да. вот и я это чувствую.
не понимаю, почему я с ним разговариваю – потому, что его тоже зовут уилл грейсон, или потому, что он мне о себе немного рассказал, или потому, что сейчас он во всем свете единственный, кто готов меня слушать. все инстинкты подсказывают мне, что надо свернуться крошечным комочком и скатиться в ближайший ливневый сток – но я не хочу так с д.у.г. поступать. мне кажется, он заслуживает большего, чем просто стать свидетелем моего самоуничтожения.
я: с тобой такое бывало?
д. у.г. качает головой.
д. у.г.: боюсь, что для нас обоих это неведомая вещь. однажды мой лучший друг собирался заявить меня на конкурс «парень месяца» в журнале севентин без моего ведома, но это, пожалуй, не одно и то же.
я: а как ты об этом узнал?
д. у.г.: он решил, что заявку кто-то должен вычитать, попросил меня.
я: и ты победил?
д. у.г.: я сказал ему, что сам ее отправлю, и выбросил. он сильно расстроился, что я не выиграл… но мне кажется, что, если бы это произошло, было бы только хуже.
я: может, ты бы с майли сайрус встретился. джейн бы померла от зависти.
д. у.г.: мне кажется, она бы первым делом со смеху померла.
ничего не могу поделать – я все же представляю себе, как айзек тоже смеется.
но потом приходится придушить этот образ. потому что айзека не существует. кажется, меня сейчас опять порвет.
я: почему?
д. у.г.: почему джейн бы со смеху умерла?
я: нет, почему маура это сделала.
д. у.г.: честно говоря, не знаю.
маура. айзек.
айзек. маура.
наковальня.
наковальня.
наковальня.
я: знаешь, что в любви хреново?
д. у.г.: что?
я: что она так на правде завязана.
снова наворачиваются слезы. эта боль… я понимаю, что я теряю все. айзека. надежду. будущее. эти чувства. это слово. все теряю, и это больно.
д. у.г.: уилл?
я: кажется, мне надо на минуточку закрыть глаза и почувствовать то, что я чувствую.
я закрываю глаза, закрываюсь всем телом, чтобы отключиться от всего остального. чувствую, что д.у.г. встает. мне жаль, что он не айзек. мне жаль, что айзек – маура. мне жаль, что я сам не могу стать кем-то другим, хотя и знаю, что никогда не смогу уйти от того, что я сделал и что сделали мне.
господи, даруй мне забвение. сделай так, чтобы я забыл все то время, которое я в действительности не провел с айзеком. сделай так, чтобы я забыл о существовании мауры. наверное, мама так же себя чувствовала, когда папа ей объявил, что все кончено. теперь я это понимаю. понимаю. именно то, на что возлагаешь самые большие надежды, в итоге тебя убивает.
д. у.г. с кем-то разговаривает. шепотом пересказывает случившееся.
я слышу приближающиеся шаги. я стараюсь немного успокоиться, потом открываю глаза… и вижу перед собой просто-таки огромного парня. заметив, что я заметил его, он широко улыбается. клянусь, в ямочки на его щеках уместилась бы детская головка.
огромный парень: привет. я тайни.
он протягивает мне руку. пожимать мне ее особо не хочется, но забить на него совсем тоже неловко, так что я протягиваю руку в ответ. но он не жмет ее, а внезапно рывком поднимает меня на ноги.
тайни: у тебя кто-то умер?
я: да. я.
он снова улыбается.
тайни: ну… добро пожаловать в загробный мир.
Глава девятая
О Тайни Купере можно много плохого наговорить. Я это знаю, потому что говорил. Но для человека, у которого полнейший бардак в смысле личных отношений, он буквально гениален, когда дело касается разбитых сердец других людей. Тайни – словно гигантская губка, впитывающая боль всех чужих расставаний. Вот и с Уиллом Грейсоном то же самое. Имею в виду, со вторым.
Джейн стоит в дверях соседнего магазина и разговаривает по телефону. Я бросаю взгляд на нее, но она на меня не смотрит. Интересно, сыграли ли «Мейби Дэд Кетс» мою песню. У меня все крутятся в голове слова Уилла – второго, – что любовь завязана на правде. Мне любовь и правда представляются неудачной парой близнецов.
– Да однозначно, – говорит Тайни, – она просто вонючая тошнотная свинья, но даже при этом все же надо отдать ей должное – какое имя выбрала. Айзек. Айзек. Да я бы даже, наверное, в девчонку мог влюбиться, если бы ее звали Айзек.
Второму Уиллу Грейсону не смешно, но Тайни не сдается.
– Ты, наверное, вообще офигел, когда увидел перед собой порномагазин, да? Кто же в таких местах встречи назначает.
– К тому же там его тезка покупал журнал, – говорю я, поднимая черный пакет в ожидании, что Тайни сейчас кинется рассматривать, что я там прикупил. Но он не кидается.
– Это даже хуже, чем было у меня с Томми, – говорит он вместо этого.
– А что было у тебя с Томми? – интересуется Уилл.
– Он рассказывал, что настоящий блондин, но его так плохо покрасили, что волосы были, как локоны у Барби. К тому же оказалось, что Томми – сокращение не от Том, как он меня заверял. На самом деле он старомодный Томас.
– Да, хуже. Куда хуже, – заключает Уилл.
Мне тут добавить особо нечего, да и Тайни все равно ведет себя так, словно меня не существует.
– Мальчики, оставлю вас наедине, – с улыбкой говорю я. И смотрю на второго Уилла Грейсона, который как-то подозрительно шатается, мне начинает казаться, что он упадет, если резко подует ветер. Мне хочется что-нибудь ему сказать, потому что мне его реально жаль, но я, как всегда, не могу подобрать слова. Так что я говорю, что думаю. – Я понимаю, что это хреново, но в каком-то смысле это к лучшему. – Он смотрит на меня так, словно я полнейшую чушь сморозил, а оно, разумеется, так и было. – Я про то, что любовь завязана на правде. Ведь они делают друг друга возможными, согласен?
Он улыбается где-то на одну восьмую, а потом снова поворачивается к Тайни, из которого – надо отдать ему должное – терапевт получше, чем из меня. Черный пакет с «Mano a Mano» перестал казаться смешным, так что я попросту бросаю его на тротуар рядом с Тайни и Уиллом. А они даже не замечают.
Джейн стоит на бордюре на цыпочках, то и дело клонясь в сторону проезжей части, которая просто запружена такси. Мимо нее проходит кучка ребят из колледжа, один маякует другому бровями. А я все еще думаю о связи любви с правдой – от чего возникает желание сказать правду ей – всю, противоречивую – потому что иначе в каком-то смысле разве я не такой же, как та девчонка? Которая выдавала себя за Айзека?
