Канта Ибрагимов - Седой Кавказ
Привстала Кемса в постели, огляделась. Кругом убогая утварь сельской чеченской семьи: деревянные нары во всю длину комнаты; полупустой кухонный буфет, купленный Денсухаром после удачного сезона шабашки; выкрашенные в грязно-коричневый цвет скамейки для ведер питьевой воды и молока; на стене – съеденное по краям зеркало и засиженный мухами плакат с изображением счастливой колхозницы; в смежной стене – печь.
Кемса осторожно встала, тесно спящие в ногах матери дочери во сне заворочались, средняя – Марет, болезненно простонала, потянулась, оголяя худющие, с въевшейся грязью, потрескавшимися ступнями ноги. Даже во сне на лицах девушек лежали страдание и боль лишений.
Во дворе Кемса с мольбой глядела в сторону Грозного. Зарева нефтяного огня не было видно, все потонуло в скользком тумане, приползшем с бескрайних равнин холода.
– О, великий Боже! – взмолилась Кемса. – Разгони мрачные тучи. Пошли нам солнце и тепло. Пожалей нас, твоих несчастных и покорных подданных. Сохрани посланный тобой обильный урожай… И еще. О, великий, Бог! Помоги Арзо!
Накануне старший сын писал сочинение на свободную тему при сдаче выпускного экзамена в школе. Арзо был отличником. Выполняя наказ отца и просьбы матери, он учился прилежно. Все предметы давались ему на лету, особенно математика, физика, химия.
Так как в Ники-Хита имелась только восьмилетняя школа, десятилетку Арзо заканчивал в школе-интернате селения Автуры. Никто не сомневался, что Самбиев заслуживает золотую медаль за учебу. Однако судимость ставила под вопрос все старания ученика.
Директор школы-интерната Лопатин всеми силами пытался добиться заслуженной награды для талантливого выпускника. Все знали, что Арзо может оступиться только при написании выпускного экзаменационного сочинения. И тогда принципиальный директор пошел на сделку с совестью ради любимого ученика. Лопатин заставил учителя по русскому языку и литературе прямо после экзамена проверить первым делом сочинение Самбиева и сразу в своем кабинете позволил ученику исправить допущенные незначительные ошибки.
Школа выдала Самбиеву аттестат о среднем образовании с одними пятерками. Однако министр образования республики посчитал, что у медалиста должны быть не только отличные знания, но и примерное поведение. Во всяком случае выдать золотую медаль юноше с судимостью – преступление. И никакие доводы Лопатина впрок не шли.
Как таковая, золотая медаль Самбиева не интересовала, хотя, конечно, в глубине души затаилась обида. Просто медалист имел много льгот при поступлении в вуз. А Арзо замахнулся на самую конкурсную специальность в республике – решил поступить на экономический факультет Чечено-Ингушского госуниверситета. В те времена это была самая престижная квалификация, и все отпрыски местных нуворишей, поддерживаемые мощной материальной базой и связями, лезли в экономику и бухгалтерию, мечтая напрямую контактировать с финансами народного хозяйства.
Арзо с легкостью поступил в университет, гораздо легче учился в нем, и в 1982 году после получения диплома с отличием по распределению был направлен в республиканский Агропром и далее по месту жительства в родной колхоз «Путь коммунизма». Как один из лучших выпускников, Самбиев мог выбрать распределение в доходные сферы – контролирующие, ревизионные, финансовые. Однако он, выполняя просьбу матери, вернулся в родное село.
Позже, вспоминая студенческие годы, Арзо никогда не радовался им, как его сверстники. Да, он с любовью и умилением вспоминал старый и новый корпуса университета, благоухающий зеленый парк между ними, друзей-однокурсников. Но возвращения того времени он никогда не желал, даже в самые тяжелые минуты жизни. До того нищенской и позорной была его студенческая жизнь, жизнь впроголодь, со слюной едкой зависти и ущербности. Жизнь, при которой он, молодой, красивый парень, ходил в окружении обеспеченных сверстников в порванных башмаках, в залатанных, обношенных годами штанах. И осенью, и зимой, и весной в одной тоненькой куртке, в отвратительной шапке.
Еще на первом году обучения один из старшекурсников решил поиздеваться над убогим видом Самбиева. При всех оскорбленный Арзо с яростью бросился на обидчика. Победить более взрослого юношу он не мог, их вовремя разняли, но все видели, с какой яростью и отвагой защитил свою честь Самбиев.
Так и пролетели эти студенческие годы – считая копейки, глотая слюну… Правда, было еще что-то; теплое, нежное – тогда, и горькое после. Это любовь! Дважды Арзо трепетно влюблялся и оба раза безнадежно страдал. Доходило до того, что он начинал писать стихи, ночи напролет простаивал под окнами квартир, а на рассвете поджидал любимых у подъезда…
Первую свою любовь Самбиев вспоминал с особым отвращением. Его идолом стала дочь важного в республике чиновника, действительно, очень красивая, неглупая и расчетливая девушка. Она с презрением отвергла докучливого молодого «оборванца», и мало того, публично указала на его порванную сбоку подошву. На сей раз кулаки Арзо были бессильны. После этого Самбиев ровно месяц болел, а вылечившись, со стыдом, пряча глаза, ходил по университету, предпочитая пользоваться черным входом и боковыми лестницами. Это произошло на втором курсе.
… Вторая любовь родилась на четвертом году обучения. Полюбил Арзо девушку с физического факультета. Звали ее Совдат Кулаева. Каждый день Самбиев мчался в дальний новый корпус университета, чтобы повидаться с любимой. Совдат не обладала броской внешностью. Ее красоту надо было разглядеть, увидеть, понять и по достоинству оценить.
Совдат, как и Арзо, росла без отца в многодетной семье. Одевалась очень скромно, но со вкусом, с изяществом. Она умела придать простенькому костюму элемент неординарности, изысканности – в виде бантика, косынки или недорогой брошки. Оказывается, свои незатейливые наряды она шила сама. Позже Арзо узнал, что Совдат также шьет и вяжет одежду на продажу. Этого она почему-то всегда стыдилась и скрывала от Самбиева.
Они встречались более года. Их отношения становились все теплее и нежнее. Ни он, ни тем более она никогда не объяснялись друг другу в любви. Но этого и говорить было не нужно. Все видели, как они сияли при встрече, как Совдат горевала, если Арзо не мог приехать или не мог позвонить, будучи в родном селе. Они часами могли сидеть в библиотеке, потом пешком медленно шли до дома Кулаевой и там долго стояли, с улыбкой глядя в глаза. За все время встреч они ни разу не преступили грань приличия, ни словом, ни жестом.
Есть редкие девушки, прелесть которых расцветает в атмосфере любви и гармонии. К таким принадлежала и Совдат. Вступила она в пору девичьей зрелости, округлилась женственная стать, а походка стала грациозной, вызывающей, манящей. Словом, зацвел цветок, раскрылись лепестки, обнажив соблазнительный плод. А Арзо все ходил влюбленный и предложения не делал. Ослепленный любовью, он не замечал, как вокруг его цветка закружились трутни и шмели.
