Анатолий Приставкин - Ночевала тучка золотая
Сама Регина Петровна была в ярко-розовом, сверкающем, как золото, платье, с пуговицами и очень длинном, до пола.
Такая блестящая, с распущенными черными волосами, она показалась братьям еще прекрасней. Вот уж и правда царица.
— Садитесь. Я вас ждала. С чем пришли, дружочки? Голодные?
— Нет, — отвечал за обоих Сашка. — Мы уже один раз ели.
А Колька положил на тумбочку сало, завернутое в лопушок.
Регина Петровна посмотрела на сало, не притрагиваясь к нему, на ребят. Покачала головой.
— Нет, нет. Спасибо. Я не возьму.
И так как братья недоуменно молчали, пояснила:
— Вы заработали, вы и ешьте! А как, кстати, вы его заработали?
Братья переглянулись.
— Ну, вот, — сказала Регина Петровна. — Думаю, что мы друг друга поняли. Правда?
Сашка кивнул. Он соображал быстрей Кольки. Но тут и соображать не надо. Воспитательница еще там, у склада, догадалась о краже вещей. Оттого и волновалась, и ждала. Но ведь не выдала! Вот главное!
Она между тем продолжала:
— Я ведь вас искала, спрашивала. Вы не ночевали, да? Все решили, что вы удрали, говорят, вас видели на станции… Но я не поверила, я знала, что вы не уедете так. Я не ошиблась.
Регина Петровна полезла в карман висящего на стене пальто, что-то поискала и, не найдя, вернулась, села.
— Господи, как без курева тяжко… Хоть травку какую… Ну, ладно. Вот для чего я вас искала: на днях мы начинаем работать на консервном заводе. Петр Анисимович договорился. Работать будут старшеклассники: пятые — седьмые классы. Но я записала и вас… Хоть подкормитесь там. Вы поняли, да?
Братья неуверенно кивнули, никакой завод не входил в их планы.
— Пожалуйста, не перепутайте: вы у меня не четвертый, вы у меня пятый класс… Младших пошлют в колхоз яблоки собирать… А теперь идите спать, — и уже вслед: — Сало, сало свое не забудьте!
Колька без слов забрал лопушок с салом. В дверях как по команде оба брата обернулись.
— Вообще-то мы думали… Что мы…
— Что — вы?
— Чуть не уехали! — выпалил Сашка.
— Совсем? — как-то глухо произнесла Регина Петровна. И все в ней потухло.
— Ага.
— А мы? А остальные?
Ребята замялись. Но ведь и так было понятно, что они не уехали потому лишь, что думали о ней.
— Дружочки мои… Подождите! — быстро, горячо подхватилась Регина Петровна. — Вот на консервный завод съездим… Поглядим… А вдруг да понравится? Я думаю, что у нас уладится… Уладится. Вот увидите.
Колька ничего не ответил, он так быстро соображать не мог. А Сашка, нахмурясь, глядя в пол, произнес как бы за двоих:
— Вообще-то… Мы подождем. Правда.
Получилось почти по-взрослому.
— Ну и лады. — Регина Петровна чуть повеселела. — А у меня еще сюрприз… Чуть не забыла. Подите-ка сюда.
Она достала из тумбочки огромную мохнатую шапку, а из шапки извлекла ремешок.
Братья вперились в шапку глазами.
— Что это?
— Папаха… Наверное…
— Откуда?
— Из подсобки… От самодеятельности, что ли, осталось. А может, из деревни… Не знаю. Там много этого… Ребята нашли… Ну, пошли дурить, маскарад устроили… — Регина Петровна прислушалась к крикам во дворе. — А я для вас прихватила… Нравится?
Братья лишь переглянулись: сообразили свою промашку. Как же они, обшаривая чердаки, пропустили подсобку! А если б там пожрать было?
Колька заинтересованно спросил:
— А черкески с патрончиками там не было?
— Не видела, — сказала Регина Петровна. — Был кинжал, только сломанный, и поясок… Мне показалось, что он вам пригодится.
Но братья пояском не заинтересовались. Они стали по очереди примерять папаху. Колька залез в нее по шею и утробным голосом заорал песню, забыв про спящих мужичков.
И в какой стороне я ни бу-ду-у,
По какой ни пройду я тропе,
Друга я никогда не забуду-у-у,
Если с ним подружился в Москве-е-е!
— Тише ты! — Сашка стянул с него папаху и нахлобучил на себя. — Я буду Хаджи-Мурат! А ты…
— А я Буденный! — крикнул Колька и потянул к себе папаху. — Буденный-то за красных, а твой Хаджи-Мурат за фашистов!
— Это Хаджи-Мурат за фашистов?
Регина Петровна прекратила спор, отобрав у них папаху. Улыбнувшись, произнесла:
— А я сейчас подумала… Я ее разрежу и сошью вам на зиму два капора.
— Чего? — переспросили братья. — Тапора?
— Ну, я знаю, что… Шапки, в общем… Все польза. А пояс можете взять, Коле для штанов, — ты у нас Коля-то? — вместо веревки сойдет.
Братья уткнулись в ремешок, узенький, в темных заклепках и узорах, вдобавок на нем болталось множество других ремешков-висюлек.
Колька примерил новинку, довольный, решил:
— Я на нем ложку буду носить… И еще что-нибудь…
Впору бы повесить для красоты ключи, украденные у Ильи, да ведь сопрут! Может, кукурузу? Вообразил:
Колька идет по томилинскому детдому, а на поясе у него, словно гранаты-лимонки, кочаны кукурузные висят! И папаха на затылке! Знай наших! С гор вернулись! Не оробели! Нажрались вволю да с собой привезли! По кочну отцепляет и шакалам отдает!
Но я знаю, мы встретимся снова,
И тогда, дорогая, вдвоем…
Регина Петровна легонечко подтолкнула братьев к дверям:
— Идите во двор петь!
Братья ушли.
Прикрыв дверь, она вернулась и снова пошарила в карманах пальто, собирая в ладонь табачные крошки. Набралось вместе с мусором немного. Из клочка газеты неумело свернула самокрутку, прикурила и вышла за дверь. Долго стояла на крылечке, приглядываясь к ребятам во дворе и стараясь среди них угадать Кузьменышей. Нацепив папаху, благо в подсобке их оказалось много, колонисты с палками гонялись друг за другом, изображая войну. А кто-то волочил за собой дырявую бурку, голые пятки мелькали из-под тяжелой полы.
Регина Петровна последний раз затянулась и ушла домой. Прилегла, попыталась спать, но не спалось. Несколько раз вставала, глядела в окно. Наконец хоть чем-то решила себя занять. Взяла ножницы и стала резать папаху на две равные части. Думала о Кузьменышах, о том, какие замечательно теплые шапки выйдут из этой папахи, и совсем забыла о времени. Она не заметила, как тихо, будто сама по себе откинулась створка окна и оттуда выглянуло черное дуло.
Три человека смотрели из темноты на ее руки, кромсающие на куски папаху…
14
В ребячьих спальнях ор продолжался допоздна. И крики, и визги, и беготня. Регина Петровна была права: колонистов накормили, и они ожили, известно, кормежка — праздник, да какой!
Оттого и разбузились: выли, пищали, блеяли, гавкали, мычали, лаяли и все в том же духе.
