Рассел Хобан - Кляйнцайт
— Кажется, нет, — ответил он. — Они сказали, что ноумены овеществились. Теперь я записан на операцию.
— Кого‑нибудь еще выписывают? — спросил Кляйнцайт.
Пиггль вновь покачал головой.
— А разве вы сами не уходите? — спросил он.
— Я что, какой‑то особенный? — спросил Кляйнцайт. — Почему это я должен уходить?
— Не знаю, — сказал Пиггль. — Вы — тот, кто когда‑то встал и ушел.
Сиделка подкатила тележку с препаратами.
— Кляйнцайт, — произнесла она и дала ему пять таблеток в картонном стаканчике. Кляйнцайт узнал три «лихолета».
— А что это за другие две? — спросил он.
-- «Бац», — ответила сиделка. — От боли.
Правильно, подумал Кляйнцайт. Что‑то я боли давно не ощущаю.
— А я принимал это раньше? — спросил он.
— Вам сделали укол, когда вы только поступили, — ответила сиделка. — Таблетки — со вчерашнего дня.
— Могла у меня появится от него такая слабость?
— Наверное, могла. Мы его давно не применяем. Это — новый.
— А на бутылочке там не написано «Напалм Индастриз»? — спросил Кляйнцайт.
Сиделка глянула.
— Написано, — сказала она. — Как вы это узнали?
— Так, догадался, — сказал Кляйнцайт. — Счастливо! — Он сделал вид, что проглотил «бац», а сам положил таблетки к себе в тумбочку, подумал, что всегда сможет принять их, если надо. Я сказал, что соберу себя. Звучит прекрасно. Но как я это сделаю? Может, с помощью йоги? Надо будет Кришну спросить.
К нему, нижеоказавшемуся, подошла грудь. Ну что, поплачешь? — спросила грудь.
Еще не готов, ответил Кляйнцайт.
— Ну? — произнесла женщина с рыдательной грудью. — Подписали, голубчик?
— Нет, — сказал Кляйнцайт. — И думаю, что не подпишу.
— Как хотите, — сказала женщина. — Вот так с Национальной системой здравоохранения всегда выходит. Если бы вам надо было платить за такую чудную операцию, это стоило бы вам кучу денег, и вы бы это дело одобрили как пить дать. Но раз это бесплатно, то вы себе думаете, эге, что‑то тут не так. Ну ладно, мне‑то что, а вот доктор Буйян обязательно найдет, что сказать. — И не думай плакаться на мне, сказала ее грудь, вместе они развернулись, уплыли.
Через палату проходили Кришна и Наскреб.
— Доктор Кришна! — позвал Кляйнцайт.
Тот подошел, юный, прекрасный, гибкий, словно тигр.
— Что вы знаете о йоге? — спросил Кляйнцайт.
— Мне кажется, это все сплошной подхалимаж, — сказал Кришна. — Способ держать население в строгости, а они в это время будут петь псалмы, не то йогой заниматься. Вы когда‑нибудь видели, чтобы китайцы занимались йогой?
— Ну, у китайцев акупунктура, — ответил Кляйнцайт.
— Для иностранцев, верно, акупунктура, — ответил Кришна. — А для себя они к хорошему доктору бегут, чуть что не так.
— Вот что, — сказал Кляйнцайт.
— Что? — спросил Кришна.
— Только между нами, — сказал Кляйнцайт. — Вы думаете, операция действительно для меня единственный выход?
— Между нами, — сказал Кришна, — будь я консультантом с клиникой на Харли Стрит и яхтой, я бы вам ответил. А пока у меня нет мнения. Я именно это имел в виду, когда пожелал вам удачи, но это все, что я могу сказать.
— В любом случае, спасибо, — сказал Кляйнцайт.
— На здоровье, — ответил Кришна и отошел от него.
Кляйнцайт попробовал сесть. Безрезультатно. Приподняться на локтях можно было только до определенного предела. Он поднял и опустил руки. Слабые.
Доктор Буйян поставил парус, завернул румпель, поймал попутный ветер, тихонько выбрал свой якорь. Что за противная рожа, загоревшая и цветущая! Какие белые зубы!
— Ну, старина, — произнес он.
Кляйнцайт на его улыбку сверху ответил кивком снизу. Ну почему он заботится о себе так, как я никогда не заботился о себе? — задался он вопросом. Просто он лучшего о себе мнения.
— Вы, возможно, помните свою историю, не так ли? — спросил Кляйнцайт.
— Довольно отрывочно, — ответил доктор Буйян.
— Кто выиграл Пелопонесскую войну? — спросил Кляйнцайт.
— Спарта, — немедленно ответил доктор Буйян. — Когда афиняне потеряли свой флот у Эгоспотами в 408 году до н. э., это стало их концом.
— Спасибо, — сказал Кляйнцайт. Вот ты это и узнал, подумал он. Надо же было спросить.
— Ну, а теперь, хе–хе, — произнес доктор Буйян. — Возвращаясь к настоящему, так сказать.
— Да, — сказал Кляйнцайт. — Настоящее. — Смерть все еще под кроватью, подумал он при этом. Она — мой друг. Может, она укусит его за ногу. Он опустил руку под кровать с другой стороны, прищелкнул пальцами.
— Что же с вами делать, а? — спросил доктор Буйян. — Вот в чем вопрос.
— Да, — сказал Кляйнцайт. Никто доктора Буйяна за ногу не укусил.
— Вы ведь чуть было не окочурились, когда вас сюда вчера привезли, — сказал доктор Буйян.
Пик–пик–пик–пик, часто замигал Кляйнцайтов монитор.
— Обширная закупорка стретто, — пояснил доктор Буйян. — Шарахнуло, наверное, так, что не успели глазом моргнуть, да? Бух — и тьма в глазах.
— Так оно и было, — согласился Кляйнцайт.
— Но вы так трогательно привязаны к стретто и всему остальному, — продолжал доктор Буйян. — Так не хотите с ними расставаться. Доброе старое время и все такое, хе–хе.
— Хе–хе, — согласился Кляйнцайт. — Да, не хочу вот с ними расставаться.
— Что ж, боюсь, ваши надежды не оправдаются, — сказал доктор Буйян.
— Вы не можете удалить их без моего разрешения, — сказал Кляйнцайт, отворачиваясь от монитора, по которому, словно пули, мчались сигналы. — Не можете ведь?
— Не можем, но только пока вы в состоянии отказываться давать на это разрешение, — сказал доктор Буйян. — Однако если тьма настигнет вас снова, то я воспользуюсь своим правом сохранить, знаете ли, жизнь, и тут‑то я вам обещаю, что однажды вы проснетесь без гипотенузы, асимптот и стретто.
— Думаете, это еще раз случится? — спросил Кляйнцайт. — Скоро?
— Кто его знает, — сказал доктор Буйян.
— А вы разве не можете сдержать развитие болезни с помощью лекарств? — спросил Кляйнцайт.
— Попытаемся, — сказал доктор Буйян. — На чем вы сейчас? — Он посмотрел на табличку в ногах у Кляйнцайта. — «Лихолет» и «бац». Мы назначим вам еще и «зеленую улицу», посмотрим, снимет ли она нагрузку с вашего стретто.
— Хорошо, — сказал Кляйнцайт. — Давайте попробуем.
— И постарайтесь не расклеиваться, старина, — сказал доктор Буйян. — Чем больше вы расстраиваетесь, тем меньше у вас шансов справляться с такими вот вещами.
— Я постараюсь, — ответил Кляйнцайт. — Обещаю.
Перед ужином около него вновь остановилась тележка с лекарствами.
— Кляйнцайт, — сказала сиделка. — Три «лихолета», два «баца», три «зеленых улицы».
— А что написано на бутылочке «зеленой улицы»? — спросил Кляйнцайт.
-- «Содом Кемикалз Лтд», — ответила сиделка. — Вы что, акционер?
— Пока нет, — сказал Кляйнцайт, проглотил «лихолет» и «зеленую улицу», оставил «бац». Боли по–прежнему не чувствуется. Когда‑то она появится, задался он вопросом.
Ать–два–три–четыре, выкрикивал Сержант, командуя целой ротой боли, как раз вступающей в Кляйнцайта. Рота взяла на караул, опустила ружья к ноге, встала по стойке «смирно».
Кляйнцайта бросило в дрожь. От мощи. От силы. Ну‑ка, кто‑нибудь из вас, парни, попросил он, встаньте у моей койки. Возможно, мне понадобится усесться.
Что‑то со свистом пронеслось внутри него. Наверное, «зеленая улица» действует, подумал он. Стретто вроде в порядке. Но какая удивительно сильная боль. Дайте‑ка я обопрусь на вас, ребята, вот так. Теперь пусть парочка зайдет сзади и подтолкнет. Легче. Так. Искры в глазах побоку. Очень хорошо. Сел.
Кляйнцайт окинул взглядом Шварцганга, Рыжебородого, показал им, что он находится в сидячем положении. Они оба выставили большой палец.
Ладно, сказал Кляйнцайт. А теперь опустите меня. Легче. В следующий раз сделаем еще один заход.
Соло
После завтрака Кляйнцайт, в восторге от «зеленой улицы», провел строевую подготовку своей Болевой роты, определил некоторых в наряд для помощи с судном. Попросил сиделку задернуть занавески вокруг койки, отпустил ее.
— А потом что вы делать будете? — спросила та в сомнении.
— Сделаю это наедине, — уверенно пикая, ответил Кляйнцайт.
— Позвоните мне, если что случится, — сказала сиделка и ушла.
Кляйнцайт скомандовал Болевой роте «смирно», обратился к ней с кратким словом:
Афины проиграли, сказал он. Мы оплакиваем потерю боевых товарищей и братьев. Но с другой стороны, Афины не проиграли, а Спарта не выиграла. Война идет всегда, и всегда вал, возводимый врагом, растет и растет у наших стен, всегда холодный прибой, всегда грозный натиск кораблей. Всегда война, которая не может быть выиграна, и воины, которые никогда не проиграют.
Вы все знаете, что сейчас требуется от вас. Не отступайте, опасаясь силы прибоя и грозного натиска кораблей. Именно так. А теперь вперед.
