Михил Строинк - Как если бы я спятил
— Я немного загораживаю. Иначе не получается. Это грандиозное произведение искусства. Это прекрасное произведение искусства. Исполненное одним из наших талантливейших жильцов… Беньямином Крёйзе. (Неминуемые аплодисменты и неминуемое чувство неловкости.) Но это отнюдь не сольный проект, правда же, Беньямин? (Смех! Кивание!) Это проект всей больницы — именно поэтому он такой особенный. Эта роспись отражает надежды и желания пациентов и сотрудников. Заветные желания реальных людей, собранные во время заключительного представления «Радужного парада». Ваши искренние желания делают это творение неповторимым. Желания как кирпичи пирамиды, вместе составляющие потрясающее единое целое. Беньямин это увидел. Он великолепно отразил намерения нашей больницы и смог проникнуть в сердца людей, которые здесь живут и работают. Ведь именно люди определяют это уникальное сообщество, а не наоборот.
Настенная роспись и приветственная речь вызывают шквал аплодисментов. Меня похлопывают по плечам и осыпают комплиментами. Доктор Мандерс вручает мне букет цветов, который я тут же отдаю Марике.
— Для нашей группы, — говорю я (неуклюжий дурак).
Изабель подходит меня обнять, а Херре улыбается мне на расстоянии и поднимает большой палец. Меня не так уж сильно напрягает все это внимание, но я рад, что программа не затягивается. Первые семинары начинаются уже через пару минут, и это значит, что мне пора на «молитвенное собрание».
83
В больнице представлены вероисповедания на любой вкус. Хочешь быть католиком — пожалуйста, протестантом — милости просим! Сколько твоей душе угодно. К нашим услугам пастор и священник на полставки. Приходящий имам и виртуальная синагога. Большой буддистский храм для медитации с отделением для индуистов, а также общее помещение для тех, кто не прочь поразмышлять о смысле жизни. Всеми представленными религиями заправляет теолог Яп. Он руководит сегодняшними мероприятиями и следит за тем, чтобы народ равномерно распределялся по семинарам.
Вниманию пациентов и сотрудников больницы предлагаются две лекции. Лекция «Религиозные службы» об авраамических религиях, и лекция «Медитация», затрагивающая, в частности, все восточные виды ладана. На два вкуса, так сказать: классический и с добавлением паприки.
Яп изо всех сил старается донести до публики, что, несмотря на различия, все люди равны. Любой Бог достоин уважения, религия — это «ценный опыт», и каждый человек имеет право на истину.
Это его любимый конек. Он утверждает, что есть истина, способная помочь тебе прожить жизнь. Я не согласен. Может, она и в самом деле существует, эта истина, но почему же тогда мы, люди — я или тот умнейший и добрейший человек из умозаключения Херре — до сих пор не поняли, в чем ее суть. И если мы не смогли докопаться до этой истины, значит, ее нет. Так я думаю.
Люди предприняли множество попыток, чтобы найти объяснения главным жизненным вопросам. Однако все эти теории, будь то Библия, Коран или какая-нибудь научная публикация, — сущий вздор. Мы неспособны постигнуть истину. Даже если тебе удалось аргументировать вывод о том, кто или что первично: Создатель или Большой взрыв, все равно вопрос, кто или что им предшествовало, остается открытым. Кто вылепил этого Создателя и кто организовал этот Взрыв?
Как бы то ни было, одно несомненно: мы будем неустанно продолжать искать новые, более правдоподобные истины. Мы изобретательная и трудолюбивая раса. Это и делает нас великими. Мы новаторы. Мы постоянно себя совершенствуем. Мы растем над собой и потому еще существуем. Возможно, как раз из-за того, что нас мучает все тот же насущный вопрос: что было до?
А что, если это и есть единственная истина: наше стремление ее познать?
Значит, с таким же успехом можно сказать, что все истинно, и тогда мне все-таки придется согласиться с Япом. Все истинно в равной степени, и если какая-то истина способна тебе помочь — на здоровье. Пусть победит благотворнейшая.
Вообще-то Библия, Коран или Тора — это лишь собрания народных мудростей. Замечательно. Истории, прошедшие сквозь века и духоподъемные для стольких людей, наверняка таят в себе зерно истины. Но разом объявлять эти книги священными… это, на мой взгляд, претенциозная чушь. Чем они ценнее отрывного календаря с пословицами и поговорками? Коллекция древних мудростей, содержащих зерно истины, основанной на социологическом законе подчинения меньшинства большинству.
84
Когда Яп (перед большой аудиторией) и я (в своих мыслях) заканчиваем философствовать, наступает время семинаров. Изабель зазывает меня на свой курс по искусству гадания на картах Таро. И делает это не без тайного умысла: я оказываюсь единственным мужчиной среди ударившихся в эзотерику читательниц журнала «Либелле» в климактерическом периоде. В бесформенной одежде «то-ли-брючный-костюм-то-ли-платье-то-ли-кимоно» эти веганистки из административного отдела в восторге оттого, что я, в моем возрасте, интересуюсь астрологией, и Изабель объясняет это тем, что я «художник».
Каждый вытаскивает произвольную карту. Мне сразу везет: я достаю карту с изображением куклы в шутовском костюме. «Шут», гласит карта.
Изабель просит каждого из нас подумать о своей карте. Значение карты нам неизвестно, но мы можем попытаться его разгадать. Открыто и честно. Надо лишь постараться сочинить убедительную историю. Пусть победит благотворная истина.
Я говорю, что шут — как раз то, что мне подходит, поскольку я, кажется, в этой группе случайный гость.
— На картинке он какой-то тщедушный, в кургузом сюртучке, с узелком на палочке и бубенчиками на башмаках, — рассказываю я с только что присвоенной улыбкой Херре, и, похоже, это производит впечатление. До конца семинара я чувствую себя в безопасности.
После того как все поделились своим видением, Изабель раскрывает значение каждой карты сообразно ее справочнику.
— «Шут» — это нулевая карта большого аркана (ага!), символизирующая изменение. Он знаменует новое начало или поворотный пункт. Значит, в ближайшее время тебя ждут важные перемены. Ты вступаешь в новую жизнь. Как тебе?
— Твое толкование гораздо интереснее моего. И если все это правда, я тут же приму веру Бога Таро, кем бы он ни был.
Группа начинающих медиумов смеется, а Изабель гладит меня по голове. Улыбка Херре работает, так что стоит подумать, как применить это оружие против Смюлдерса.
85
На совместный больничный ланч пациентов и сотрудников подают булочки с сыром. Проходя мимо доктора-неумейки, я бросаю ему:
— Как дела, док?
И тут же вспоминаю, что в последний раз, когда я задал ему этот вопрос, мы тоже встретились с ним здесь. Это было полгода назад, перед тем как Хаким потерял связь с реальностью.
— Привет, Бен. Иди сюда, у меня для тебя хорошие новости.
За прошедшие полгода я проникся симпатией к доктору-неумейке. Его кажущееся порой безразличие и занудство на самом деле компоненты его врачебного арсенала.
— Я вчера посовещался с коллегами, и мы решили, что пора приступить к новому этапу твоего лечения. Мы собираемся предпринять кое-какие шаги, необходимые для обустройства твоей жизни вне клиники.
Заковыристый врачебный жаргон уже давно не режет мне слух. Вот уже больше полугода я мечтал услышать эти слова. Мечта начинает сбываться.
— Только не обольщайся, не все так просто. Прежде всего необходимо подумать о том, кто будет тебя наблюдать. Поговорить о системе социальной поддержки. Я планирую связаться с твоими родителями, и мы подыщем тебе работу. Но начало положено — мы вступаем на новый этап. Поздравляю!
Я пожимаю руку доктору-неумейке и от души благодарю. Меня испугало лишь одно из перечисленных звеньев плана — мои родители. Я об этом не думал. Что надо будет с ними связываться. И все же положительная новость перевешивает. Родители — это лишь небольшое препятствие. Достигнув столь многого, справлюсь и с этим.
86
Есть что-то невообразимо комичное в том, как психиатрические пациенты играют в мини-футбол. Набери команду психопатов и аутистов, дай им футбольный мяч, определи противника и получишь гарантированный телевизионный хит. Рейнаут Урлеманс[50] может обратиться ко мне за подробной консультацией по составу команд.
Мы смотрим прямую трансляцию матча между командами «Защитники Радуги» и «Один метр пива, пожалуйста». Последнее название придумано Франком и его командой, в которой также играют Херре и Гровер. За нее я и болею. Вообще-то «команда» — это громко сказано. Мяч облепили две горстки игроков обеих команд минус два вратаря, прислонившихся к воротам. Они играют по системе 1-1-1-1-1-1 или что-то в этом роде, надо позвонить кому-нибудь и уточнить. Как только мяч оказывается у игрока, он, в зависимости от степени расстройства его личности, либо принимается со всей силой лупить по мячу куда попало, либо заносчиво отбегает в сторону, чтобы оттуда (попытаться) продемонстрировать разные трюки. Выкрикиваемые ругательства добавляют последнюю краску в этот спектакль.
