Ник Хоакин - Пещера и тени
— Благодарю вас! А теперь, мисс Ли, поскольку я не могу вознаградить вас чаевыми, я отплачу вам доверием. Помните, позавчера мы с вами бродили по баррио Бато и я сказал, что оттуда должен быть потайной ход в пещеру?
— Вы нашли его?
— Вчера ночью. Как я и думал, он находится под алтарем в часовне. Собственно, это не колодец, а тоннель, и выходит он во внутреннюю пещеру. Там в нише есть камень, который можно вытолкнуть, но только не изнутри.
— Как замечательно, что вы нашли его!
— Действительно замечательно. Потому что, когда я был в тоннеле и еще не нашел выхода, кто-то пытался поймать меня там в ловушку.
Он рассказал ей, какие страхи пережил в колодце.
— Но это же ужасно! — воскликнула мисс Ли, и ее чуть раскосые глаза расширились до предела. — Ведь вас хотели убить!
— Вполне вероятно. Я знал только, что погребен заживо. И я извивался там, как уж во тьме, наедине со смертью. Мне уже казалось, что я вижу над собой ее пресловутую косу.
— Боже мой, только бы мне никогда не увидеть ничего этого, пресловутого. Вы знаете, меня очень легко испугать. А вы молились там, мистер Энсон?
— Я не очень-то верю в молитвы. А кроме того, я был слишком занят — искал выход. И слава богу, нашел. Охранник сразу же меня услышал, побежал звонить Почоло и застал его дома. Ваш мэр пришел с ключами и выпустил меня, а потом привел сюда, поскольку это самое безопасное место. Потому что, сказал Почоло, если на меня покушались…
— Кто поминает мое имя всуе? — взревел Почоло, входя в кабинет — тоже в майке и шортах.
Мисс Ли начала торопливо убирать со стола.
— Оставьте нас, мисс Ли, и никаких посетителей, пока я не скажу. Иди сюда, Джек, на диван. Да, мисс Ли, объявите всем, что бег начнем на час позже.
— Какие новости? — спросил Джек, когда они остались одни.
— Полиция допросила всех жителей баррио — у часовни в полночь никого не видели. Кто бы это ни был, он успел все привести в порядок: доска, прикрывающая люк, на месте, мусор, который ты выбросил, и передняя стенка алтаря — тоже. Даже следы на полу стерты, чего, конечно, и следовало ожидать, ведь там столько пыли.
— Не доказывает ли это, что Ненита Куген была убита?
— Это доказывает только, что кто-то хочет скрыть существование тайного хода.
— По крайней мере мы теперь знаем, как она попала в пещеру.
— Мы знаем только, что кто-то хочет помешать тебе, Джек, совать свой нос в это дело.
— Меня не остановят. Вначале я не очень-то рвался, но теперь меня ничто не остановит. Я хочу докопаться до самого дна.
— Ты и так уже чуть не остался на дне.
— И не жалею! Это был бесценный опыт, все равно что родиться заново. Ох, Поч, никогда я не любил тебя больше, чем прошлой ночью, когда услышал, как ты идешь с ключами!
— Может, то был не я. То был, возможно, святой Петр, открывающий тебе врата.
— Альфонсо Гатмэйтан! Не сверкай на меня очами, фанатик! И все же да, в этом было что-то мистическое — в моем нисхождении во мраке из алтаря наверху к алтарю внизу.
— Прохождение через пещеру как обряд инициации для мужчин средних лет.
— Но если ты думаешь, что я пойду по пути дона Андон-га…
— Ты ведь уже сказал о рождении заново.
— Да, я переродился! Поч, ты видишь перед собой совершенно нового человека, восставшего из мертвых и безумно полюбившего землю и воздух, человеков и скотов, прутья иссохшие и камни.
— И увидел он свет, и нашел, что это хорошо.
— Ты даже не знаешь, как ты прав. О Поч, сегодня утром я проснулся в восторге, поняв, как хорошо жить!
— Да, девушки слышали, как ты пел в ванной.
— Скажи им, что петь надо не только в ванной, но везде: на работе, за игрой, в церкви, в постели — чтобы показать, что ты счастлив быть живым. А мы тоскуем, не понимая, как мы счастливы.
— Это что-то вроде того, что мертвые завидуют даже нашему раку?
— Да, если тебе непременно надо подать это так грубо.
Почоло резко поднялся с дивана, подошел к рабочему столу и принялся перебирать бумаги в проволочном ящике. Джек с удивлением смотрел на него.
— В чем дело, Поч? — наконец спросил он.
— Ничего. Просто не хочется обижать тебя. Конечно, радость быть живым и все такое… Но лучше наоборот: жить радостью, а это значит — находить ее в себе, а не в прутьях иссохших и камнях. Всего же лучше было бы относиться к жизни реалистически: она есть то, что церковь называет юдолью слез. Вот с этим никогда не ошибешься.
— Поч, но ведь сказано же, что унылый христианин — плохой христианин.
— Эмоциональность, даже самого лучшего свойства, в конечном счете всегда и плоха и печальна, — проговорил Почоло. Взяв несколько бумаг, он подошел опять к дивану и хмуро уставился на Джека. — Пойми меня правильно. Если тебя тряхнуло так, что ты забыл про свою апатию — что ж, ура. Но не бросайся в другую крайность.
— Ты имеешь в виду мое нежелание расстаться с делом Нениты Куген?
— В данный момент в тебе говорит твой восторг, и ты думаешь, что можешь сделать все.
— Но что худого в энтузиазме? Без него нельзя, если хочешь посвятить себя чему-нибудь. Он нужен был и тебе, Почоло, чтобы посвятить себя делу церкви. И меня он обуял чудесным образом, чтобы я мог посвятить себя этому делу.
— А надо ли? Ты открыл потайной ход — и прекрасно. Я сказал полицейским, что, может быть, это и есть та нить, которой они так ждали. Они работают сейчас в этом направлении. Почему бы не положиться на них?
— Потому что у них нет… энтузиазма. Поч, ты пытаешься кого-то выгородить?
— Хочешь сказать — себя самого?
— Разве ты не хотел бы, чтобы эта тайна была раскрыта?
— Как я уже сказал, я не хочу тебя обижать.
Вернувшись к столу, Почоло подписал бумаги и швырнул их в ящик для исходящих. Потом со вздохом уставился на этого дорогого чертова Джека, который именно сегодня, в день, когда мэрии надо заниматься бегом трусцой, уперся как мул.
— Так что ты все-таки намерен предпринять? — терпеливо спросил мэр.
— Снова отправиться в баррио Бато и попытаться разнюхать кое-что еще.
— О’кей. Я дам тебе телохранителя.
— Нет, я хочу, чтобы меня сопровождала мисс Ли.
— Э, и давно это у вас началось?
— Мисс Ли может пойти со мной?
Почоло подавился невеселым смехом и пожал плечами:
— О’кей, старина, о’кей. Но ты разобьешь ее бедное сердце. Ибо для нее это лучший час недели — когда господин мэр возглавляет бег трусцой, а она бежит рядом с ним.
2Мисс Ли, лишенная возможности бежать трусцой с господином мэром и всем муниципалитетом, несколько утешилась тем, что была одной из немногих, посвященных в события прошлой ночи. Кроме того, ей нравилось вот так появляться на людях в качестве своего рода представителя мэрии, и сейчас она обходила баррио Бато с видом человека, у которого в кармане и детский комбинат, и площадка для игр, и баскетбольная площадка, и новое школьное здание. Вид человека, облеченного властью, а также, возможно, очки и суровое выражение лица подавляли естественное желание присвистнуть при виде ее белой майки, шорт, коротеньких носочков и кроссовок. Вокруг нее толпился народ, преимущественно женщины и мужчины преклонного возраста.
Джек был просто счастлив стоять рядом и слушать.
Из того, что говорилось, было ясно, что деревня ничего не знала о покушении на его жизнь. Жители знали только, что найден тайный ход из часовни в пещеру — кто-то пытался воспользоваться им прошлой ночью, и его чуть-чуть не поймали, а теперь этого человека искала полиция. Да, полицейские налетели сегодня утром. Они спрашивали, не видел ли кто-нибудь чужих людей возле часовни около полуночи.
— Э, да при чем здесь чужие, — засмеялась одна домохозяйка. — Уж поверьте мне, вряд ли это был чужак.
— Эй, Флора, ты лучше брось говорить намеками, не то мисс Ли потащит тебя к господину мэру!
— Никого к мэру не потащат, — сказала мисс Ли. — Нам нужна только информация. Итак, кто этот человек, который мог знать о тайном ходе?
Молчание. Затем два-три голоса робко пробормотали:
— Отец Грегги.
— А кто такой отец Грегги? — осведомилась мисс Ли совсем как заместитель мэра.
— Отец Грегги, — ответила женщина, которую звали Флора, — священник, в его ведении была часовня.
— И где он сейчас, миссис Флора?
— Этого никто не знает. Его услали куда-то далеко, когда закрыли пещеру.
— Минутку, — сказал Джек, обращаясь к мисс Ли. — Это, наверное, тот самый священник, который отправлял богослужения в пещере. Почоло говорил мне о нем. Только вот как его звали…
— Отец Вирай, — сказала мисс Ли.
— Но мы, — улыбнулась какая-то девушка, — всегда звали его отец Грегги, потому что он очень молод.
— Он был коадъютором[65] нашего приходского священника, — подала голос пышная матрона в синем платье, — и — о да! — служил в пещере, когда там происходили чудеса и дождем сыпались розовые лепестки. Однажды я тоже была там, когда они падали, эти розовые лепестки. Это было прекрасно! Я так плакала! И сам отец Грегги тоже плакал, когда запевал, а мы подтягивали: «Тебя, Господи, славим». Он был славный мальчик, этот отец Грегги.
