Алесь Кожедуб - Уха в Пицунде
— Чуть позже, — поправил я его. — Жалко, музыка тоже закончилась. Но и народ можно понять: они отдыхают, а мы тут с Моцартами.
— Нам тоже пора, — сказала Елена. — Завтра с дочкой на пляж.
— Ты здесь с дочкой? — удивился Володя.
— Елизавета, — важно кивнула Елена. — Хорошая девочка, лучше любого будильника поднимает — в семь утра, ни минутой позже. Потому мы и загорели, как негры. Спасибо, Володенька, посидели очень славно. Завтра вечером встретимся на набережной.
Володя недоуменно посмотрел на Елену, Татьяну, Ольгу, потом на меня. Но я остался спокоен. Внутри у меня звучал полонез Огиньского. Мы прощались с веком. И даже не веком — с тысячелетием. И только музыка могла выразить тоску этого прощания.
Музыканты тихонько упаковывали инструменты. Девушки вовсю зевали. Я тоже почувствовал, что устал. Отрадно было лишь то, что туалетный запах над Коктебелем сошел на нет. Может быть, на этот раз шторм пройдет стороной.
А вот дождь не помешал бы. С дождями окрестные горы преображаются — на выгоревшей земле появляется зелень, зацветают травы, и над склонами, усеянными сиреневыми звездочками бессмертника, начинают порхать тысячи бабочек павлиний глаз. Утихают лишь цикады — они любят зной.
Я посмотрел на небо. Дрожащие звезды приблизились к земле. Их привлекла музыка, звучащая в саду. Только музыка дает человеку возможность перемигнуться со звездой. Хоть раз в жизни, но это бывает.
Мы уходили в новое время, целиком оставляя себя в прошлом. Сейчас я это осознал — целиком.
Ганна
В Теребеи я и Николай, мой товарищ ещё со студенческих времён, приехали накануне Нового года.
— Ты Новый год на Полесье встречал? — спросил меня Николай.
— Только в детстве.
— А когда там в последний раз был.
— Давно.
— Вот и поедем. Мне надо срочно статью сдать в фольклорный сборник. Чертовщины не хватает.
— Чего-чего?!
— Историй про чертей и ведьм. Там их навалом.
— До сих пор? — не поверил я.
— А вот поедем — узнаешь.
Хаты в Теребеях по окна были завалены снегом. Электрические провода низко провисали между столбами от налипшего на них снега. На улице весь день грохотал трактор, расчищающий дорогу.
— Целую неделю мело, — сказал Степан, хозяин, у которого мы остановились. — У нас такое редко случается.
— Так ведь мы приехали! — засмеялся Николай.
— Как бы не затопило нас, — выглянула из кухни Ганна, его жена. — Распустит под солнцем — и поплывём, как чайки.
«Чайками» здесь называли лодки.
— Куропаток можно руками собирать, — сказал Степан. — Сидят в снегу под соснами, ходи и собирай.
— Не мешай людям ложиться спать, — осадила его Ганна. — Поздно уже.
Ночью я просыпался несколько раз. В хате явно что-то происходило, однако вставать мне не хотелось. Мой друг спокойно посапывал на соседней кровати.
Часов в восемь мы наконец поднялись, вышли во двор — и увидели распростёртую на снегу огромную свинью. Всё стало ясно.
Степан и ещё один мужчина заканчивали смолить свинью паяльной лампой.
— Как думаете, сколько пудов она потянет? — спросил Степан.
— Н-ну… — осмотрел я свинью от лыча до хвоста. — Пудов десять.
— Пятнадцать, — засмеялся Степан.
«Уж не к нашему ли приезду они забили её? — подумал я. — Да нет, к новогоднему столу свежина».
— Теперь до завтрашнего утра будете заниматься, — сказал Николай.
— А як же, — согласился Степан. — Осмолим, почистим, разберём, посолим сало, бабы колбас наделают.
Я сделал шаг по тропинке, ведущей в огород, и здоровенный чёрный пёс с рыком бросился на меня. Цепь едва не опрокинула его на спину. Вчера этот же пёс не обращал на нас с Николаем никакого внимания.
— Что это он? — остановился я.
— На хлеб зарабатывает, — засмеялся товарищ Степана. — Не было бы тут хозяина, даже из будки не вылез бы.
Псина бесновалась на цепи. Степан отрезал кусок уха и подбросил над головой собаки. Та, клацнув зубами, поймала его на лету.
— Хороший сторож, — похвалил я пса.
— Идите за стол! — показалась в дверях сеней Ганна. — Кровянка уже поджарилась.
Это была царская еда — кровянка с гречневой крупой.
После завтрака мы с Николаем отправились по хатам, на которые нам указали в сельсовете. Однако деды и бабки, жившие в них, о чертовщине ничего не слышали.
— Нема, — пожал плечами девяностолетний дед Петро. — И никогда не было.
— А до войны? — спросил Николай.
— До войны, конечно, попадались, — закряхтел дед. — Вы у кого остановились?
— У Степана.
— Это который свинью сегодня забил? Вот и шукайте там свою ведьму. Ганну видели?
— Конечно, — сказал я. — Кровянкой угощала. Вкусная.
Мы вернулись в хату Степана. Там вовсю кипела работа. Три женщины под началом Ганны вычищали кишки. Я знал, что домашнюю колбасу сделать непросто. Нужно вычистить, выскоблить и промыть кишки, нарезать кубиками сало и мясо, посолить, поперчить, добавить тмин — и потом только набивать этой массой кишки. Качество колбасы, кстати, и определялось прозрачностью кишок. В некоторых местах сало и мясо пропускали через мясорубку, но мне нравилась колбаса, «пханая пальцем». Она была жёстче, зато и вкус её был первородный.
— Ганна, где нам найти ведьму? — спросил я, войдя в кухню.
— Кого?! — перестала она скоблить кишку.
— Без ведьмы никак статью не написать, — растолковал я. — Говорят, на Коляды они по деревням гуляют.
— Никогда и не было, — пробормотала Ганна. — Откуль у нас ведьмы?
— Не! — забожились остальные женщины. — Они в других деревнях! У нас и знахарки своей нет, в Микитовку ездим…
— Если разобраться, — сказал я, — ведьма есть в каждой хате. Коля, разве твоя жена не ведьма?
— Ведьма, — кивнул Николай, — но не всегда. Между прочим, «ведьма» происходит от слова «ведать».
— Ну да, они про нас всё знают, — согласился я. — Но нам нужна здешняя.
— А зачем? — взглянула на меня Ганна.
У меня от её взгляда по телу пробежал озноб. В чёрных глазах Ганны полыхнул зелёный отблеск, какой бывает у кошек. И у волчиц…
— Статью надо написать, — смутился я.
— Напишешь, — улыбнулась Ганна. — Прямо сегодня ночью.
Вечером мы сели за стол. Сало уже разложили по кадкам, колбасу повесили вялиться на чердаке, окорок нашпиговали приправами и тоже пристроили под крышей.
Степан налил из трёхлитровой банки в стаканы самогонку.
— Ну, с наступающим! — сказал он тост.
— Не надо бы вам сегодня пить, — посмотрела на меня Ганна.
— Почему?
— Сами знаете.
Но я всё-таки выпил.
Степан стал рассказывать про сына, который сейчас служит в армии. Ганна изредка поправляла его. Николай пытался перевести разговор на чертовщину, которая часто начинает шутить перед Колядами, однако его не понимали. Ганна изредка взглядывала на меня чёрными глазищами и усмехалась.
«Интересная женщина, — думал я. — А в молодости и вовсе была красавицей».
Я поднялся, накинул на плечи куртку и вышел во двор.
— Далеко не отходите, — сказала мне в спину Ганна.
На небе сиял молодой месяц рогами кверху, вокруг него густились мелкие звёзды. «Кажется, это к погоде», — подумал я.
Вдруг резко потемнело, в воздухе закружились снежинки, подул резкий ветер. Собака, сегодня утром бросавшаяся на меня, брякнула цепью, заскулила, поджала хвост и полезла прятаться в будку. Я услышал плач младенца, доносившийся из-за угла хаты.
«Откуда здесь ребёнок? — удивился я. — И не видать ни черта…»
Я заглянул за угол. У поленицы дров лежало бревно, и плач шёл от него. Я неуверенно подошёл к бревну. Плач усилился. Я тронул бревно ногой. Оно будто ждало моего толчка и на метр откатилось в сторону. Плач стал совсем громким.
— Что ты плачешь? — шёпотом спросил я.
Бревно вздрогнуло и ещё чуть-чуть откатилось от меня.
— Уважаемый! — услышал я голос за спиной.
Я резко повернулся. Передо мной стоял человек в костюме при галстуке, на голове шапка «пирожком», подмышкой папка с бумагами. Лицо его в темноте трудно было разглядеть, но я отчего-то был уверен, что это председатель поселкового совета.
— Уважаемый, — повторил человек, — ну и как вам наша местность?
— Хорошая местность, — сказал я. — Снега много, но ведь Рождество на носу.
Человеку, видимо, тоже не понравилось, что вокруг столько снега. Он покопытил ногой сугроб, отчего в воздухе завилась метель.
— Не хотите ли прогуляться по деревне? — донёсся до меня глухой голос. — Покажу всё честь по чести. А то и к вдове заглянем, у неё, знаете ли, самогонка знатная.
— Житнёвая? — поинтересовался я.
— Точно. А закусим капусткой с огурцом. Очень хорошая вдова, давно её знаю.
Мне захотелось немедленно прогуляться по деревне, а потом заглянуть к вдове. Разыгравшаяся метель меня нисколько не пугала. Председатель производил впечатление очень приятного, даже солидного человека, который никогда не обманет. Да и вдова мне представлялась этакой видной особой с гибким станом, похожей глазами на Ганну. Верно, она и есть сестра Ганны.
