Джеймс Келман - Перевод показаний
Они мне дали воды. Кто.
Почему я пережил этот период. Как все мы, мы разговаривали. У нас были привычки, они приходят на помощь. Может здесь и могут возникнуть вопросы, я так не думаю. Людей насиловали. Я этого от себя не скрываю, определенно. Я спрашиваю, что могли сделать другие. Меня самого не унижали, не насиловали. Конечно, уверен.
Это другие пусть верят или не верят. Мне все равно, психология, у кого она есть, психология, теоретики.
Мужчины из других секций, из моей секции тоже. Я их не знал. A его. Да, я уже говорил, может он и был постарше, не знаю. Я говорил, что был. Оба мужчины, сидели. Был ли я помоложе, не могу сказать, не для других, которые не смотрят в лица, никто не смотрит в лица, ни один, ни другой.
Я и не знал ничего. Пошел прогуляться, потом к периметру, откуда можно увидеть горы за наружными лагерями, хочешь посмотреть на гору, подумать о доме. Вот и приходишь туда.
Я говорил, там были очертания, тени. Я не знал, что это, не знал, но потом услышал дыхание, скрежет дыхания. Я мог не предполагать. Женщин не могло быть там, в том месте, только мужчины. Я уже говорил, и теперь говорю и опять, опять, да, это не было насилием. Я вышел. Лежишь в бараке, один, и эти мысли в голове, бегут, бегут, а если еще рассвет наступает
Я был чист
Иногда поражаешься этому, вкус тошноты, и один хочет воды, а другой дает ее. He очищение, просто хочешь воды, водички попить, эта тошнота, какая она на вкус, грязь и металл, что-то так.
Люди стоят. Мужчины не двигаются, я говорил, мужчины, только мужчины, и эти двое, один постарше, другой помоложе, я уже говорил. Старше меня. Я тогда был моложе, конечно. Ho моложе, чем они, да, те двое. Они не тянули меня к себе. Да, он притянул меня к себе, я уже говорил. Я не был насилован. Я же говорю, не был. У меня на плечах были руки, да, у меня на плечах были руки, ну и что
Что я тут должен сказать, кто мог там быть. Это несерьезно. Я бы тогда сказал. Я бы сказал. Про эти другие дела я не знаю.
Обо мне этого не скажешь
Мы слышим о делах, я слышал, шепотом, говорили не мне, но я слышал, только слышал про другое место. Ho тогда не знал, ничего не знал. Может там были тела, мы ничего не знаем, я ничего не знаю
Что про тела, может это все сны, люди, которые могли быть друзьями, не так уж друзьями, может мы должны их спасать, врагов, знакомых, кто они, может и они люди, да, тоже.
Могу начать сначала. Проблемы жизни. Поговорите со мной о смерти. Да, это была прогулка, это была прогулка. Моя. Я пошел прогуляться. B утренние часы, всегда в утренние часы. И тишина, только дыхания. И будем ли мы жить, будем ли мы жить, мы же должны жить, выживать, что называется. Я же сказал, мужчины сгруппировались вокруг и тишина, только их дыхания. Кое-какие звуки. Тихие. Шумы. Шорохи. Мастурбирующие, конечно, мастурбирующие, мужчины всегда мастурбируют, конечно, конечно, мы же должны жить, я так и говорю. Да, говорю, жить-то надо, женщины сюда ходить не могут, девушек брать нельзя, ну и ладно, несерьезно.
Конечно, в ночное время тоже. Света там никакого и быть не может. Да, мы тоже пока еще живы. Жизнь принимает различные формы. Я так думаю, что наши сердца замедляются, и для этих немногих заданий нам требуется меньше кислорода. Для любого задания. Которое следует выполнить. B темноте я пошел бы туда. Наружный лагерь. Нет, какие другие дела. Мы бы увидели горы. He насыпи, может и были там насыпи, а если в другом месте, то насчет тел я не знаю.
Слышал. За наружную зону я все равно уйти не мог.
Там были дыхания. Где.
Между бараками, дыхания, да, дыхания мужчин, не разговоры, шепотом, как дыхание, дыхания, да, как шепоты, это же правда, я знаю, думаю, возможно, я слышал о другом месте, об этих делах, но я туда не ходил, это все за периметром.
Я не знаю. Какие там насыпи, если они там есть, я не знаю.
Там был другой мужчина. Он не говорил. Я не слышал, как он говорит. Шепоты, дыхание. He знаю. Я там людей не знал. Конечно, из других секций.
Это был внешний периметр.
яснее ясного вблизи гор я мог различить и различил такую картину. Я мог бы пойти в место опасности, конечно. Да, человека который приходит, там могли и убить. Меня тоже.
Поговорите со мной о смерти.
Я уже говорил.
И могу сказать.
Нет, не когда темно. B дневное время. Должен наступить рассвет. Люди оставались, возвращались. Никто мне про другое место не говорил. Никто не говорил, сходи туда. Может людей туда и брали, меня нет. Насчет этого другого дела я не знаю, может который помоложе, не знаю, я об этом не знаю.
Отец у меня старый, старик. Как это можно сказать. Я это должен сказать. Почему же я должен, я не должен.
Может других людей туда и брали, меня нет.
He знал я других мужчин. He было других. Которых я знал. И сладковатых запахов тоже не было. Да, может другой был и постарше, это возможно, по-моему. Да, темно, очень темно, всегда очень темно, и тени, между этими зданиями. Люди появлялись, покидали.
Это невозможно. Насилия не было. Других я не видел. Я не знаю, что они там докладывали, другие.
Люди теряли интерес, извергали, покидали. Я тоже. Некоторые возвращались, да, я говорил. Чего тут отрицать, мне отрицать нечего. Это несерьезно.
Hy не знаю я о других делах. И о другом мужчине, постарше, на нем было покрытие, мундира я увидеть не мог. Мы же не смотрим один на другого, в лица.
Сверх этого ничего.
Я уже говорил.
He меня. Я не знаю.
Там было темно, темно и тени. Да, тогда, отчего бы и нет. Я говорил, нет, я говорил, да, тогда, отчего бы и нет, это пустяки, я там был, он там был, я же говорил. Я докладывал, они там были, много таких, я говорил. Мужчин интересовал только секс, тела. Я не знаю, он обращал на меня уважение. Раз за разом. Нет, ничего. O том другом деле не знаю. Никто мне не говорил. Может других приглашали, меня нет, ничего не знаю. Я ничего не знаю, ничего, ничего я не знаю, ничего больше. Я ничего больше не знаю. Я уже говорил. И я его не видел, и он меня не видел.
Может на нем и был мундир, я не разглядел. Возможно, других притащили силой, я не знаю. Возможно, он бывал в том другом месте, я не знаю. Я не знаю. Я же не он. Я слышал шепот, там были шепоты, но не ко мне. Да, эти, другие, я слышал. Шепоты. Я не знаю. Я не знаю, не знаю я их. Никто не разговаривал, только когда секс, и горячо, возбужденно. Никакого насилия. Я не знаю. Меня не меня. Никакого насилия. He знаю.
Насилие. Да, смерть, поговорите со мной о смерти. Увечья, да, поговорите со мной, сейчас, сейчас поговорите, поговорите со мной. He знаю я про эти другие дела и про другое место.
Он не был моим другом. Я и не знал его, может он враг. Когда я пришел туда. Я увидел, это, должно быть, он, потому что я его знал, и тут увидел, что он обращает на меня уважение. Я не знал. Да, это он, он притянул меня к себе. Может его и приглашали в это другое место, я не знаю, не знал, не поддерживал связи, не с ним. B этой секции мы не разговариваем, мы не коллеги, не знакомые. Я его не знал. Видеть, да, видел, а что такого, ну, видел, он не из моей зоны. A после он не вернулся. Я его больше не видел и ничего не знаю.
Мой разум стремится отвернуться от этого. Я верю так, что наши тела, они цельные, и что разум и тело едины, так что разум, когда он хочет отвернуться от какого-то предмета, посылает сообщение телу, и от этого тошнота и сосредоточенность покидает.
Моя сосредоточенность.
Конечно, скажу. Уже говорил. И снова могу сказать, и скажу снова. A что я должен сказать?
20. «эти люди»
Он был заграничное начальство. Ткнул в меня пальцем, говоря, Ага, так ведь ты человек известный, Нет, не известный, я тень в этом мире. Подойди-ка сюда, мы тут ничего не выдумываем, садись. Стул рядом с ним, он указал. Я сел, а он мне говорит, Эти люди движутся так, словно на них темные шинели или плащи. Они мучают сами себя и каждый другого, и верят, будто совершают героические деяния, только это не так.
Я только слушал. У меня в руках были все формы контроля. Я контролировал все, так я считал, и то, как я себя поведу, и больше, контроль движений, как я буду править собой, тщательный, да, чтобы я мог смотреть на всяких таких личностей, слушать тех, кто станет со мной разговаривать.
He повезло им в тот день.
Бдительный, безтрусости.
Люди часто бывают не виноваты
Они так и продолжали прислуживать, пока другие продолжали править. (Кто говорит о детях?)
Возобладала форма безумия. Когда они говорят, никто их не слушает, вместо чем делать выводы из того, что было сказано, а если кто улыбается, так тем хуже.
Эти люди испытывали благодарность за то, что им дали жить. Они заискивали перед богами. И среди этих богов были начальства. K начальствам они возносили молитвы, чтобы им дали прислуживать самозабвенно, до гроба, охотно, все, о чем они просили, нельзя ли оставить их как есть, как были, сохранить, что они имели или имеют, и только, а если у них и нет ничего, если так, пусть так и будет, они претерпят любое зло, лишь бы выжить, продолжая цепляться за то, что у них есть, за ничего, да, ну конечно, о чем тут просить, вот сейчас мы тебя, иголочкой.
