Ирвин Шоу - Бог здесь был, но долго не задержался (сборник рассказов)
— Эта старая кошелка одуреет и будет сидеть неподвижно, словно Шива, полгода, покуда ее осилит, — пояснила ему Ребекка, улыбаясь счастливой улыбкой.
Кристофер — он ни за что не осмелился бы отослать матери что-нибудь более смелое, чем сочинения Д.-Д. Хенти, — по достоинству оценил либеральный дух мисс Флейшер. Пока ему не доводилось выходить антисемитом, просто возможности не представлялось. Всегда приятно слушать эту девушку — еврейку; в ее брючках, тесно облегающих бедра, — они у нее словно вторая кожа, — в манере говорить чувствовалось что-то интригующее, завораживающее. Джун говорила ему, что еврейки прямо-таки ненасытны в постели. Джун приехала из па Пассадены, и отец ее все еще искренне верил в достоверность «Протоколов Сионских мудрецов», — разумеется полагаться на ее суждения не следует. И все же, стоило мисс Флейшер войти в магазин, Кристофер принимался пристально ее изучать: манящие признаки сексуальной активности?.. Довольно долго он колебался: какое из двух имен выбрать? Потом решил — Стикни Белуа: рыжеволосая великанша еврейка для первого опыта, пожалуй, ему не по зубам. Набрал номер.
Белуа сидела под сушилкой в гостиной трехкомнатной квартиры с кухней — снимали вместе с Ребеккой, — а та красила ей ногти ярко-красным лаком с жемчужным отливом. Гладильная доска, на которой Ребекка гладила волосы подруги, добиваясь, чтобы они стали походи на ровную, живую, блестящую накидку яркого атласа, все еще лежала на месте. Беула, через склоненную над ней голову Ребекки, нервно поглядывала на часы на плите декоративного камина.
Самолет прилетает в аэропорт Кеннеди в три пятнадцать, а сейчас десять сорок утра. Каждое утро, по субботам девушки укладывали друг другу волосы и покрывали лаком ногти, — если в их обычный распорядок не вторгались какие-то иные развлечения. Но сегодня не обычное субботнее утро, по крайней мере для Беулы, — слишком нервничает, призналась она вряд ли ей удастся сделать Ребекке хорошую прическу. Да ей все равно отвечала Ребекка на этот уик-энд у нее нет ради кого стараться.
На прошлой неделе она порвала со своим парнем. Работал он на Уолл-Стрите и даже принимая во внимание, что дела там в настоящее время идут ни шатко ни валко, располагая доходом, который удовлетворил бы любую кандидатку на брак с ним. У семьи его постоянное место на фондовой бирже, вполне надежное, основательное; Уолл-стрит в один прекрасный день не рухнет, не исчезнет с лица земли (что вполне вероятно), никакая серьезная опасность ему пока не угрожает. К тому же, судя по всему, он приближается к браку, как белочка к земляному ореху — очень осторожно, хотя, конечно, голод не тетка. Но неделю назад он попытался побудить Ребекку принять участие в оргии на Восточной Шестьдесят третьей улице. Пригласил на вечеринку, не предупредив, что ее там ожидает. Ребекке все очень понравилось — великолепная вечеринка, гости разодеты в пух и прах, шампанское течет рекой, еды сколько угодно… В общем, о'кей — до той минуты, когда присутствующие стали дружно раздеваться.
— Джордж, да ты, оказывается, привел меня на оргию! — Ребекка наконец догадалась, какую злую шутку с ней сыграли.
— Что ты, дорогая! — возразил Джордж. — Это тебе только так кажется.
— Немедленно отвези меня домой! — потребовала она. — Здесь не место для порядочной девушки — еврейки из Бруклина.
— Ах, ради Христа! Когда же ты перестанешь быть порядочной девушкой — еврейкой из Бруклина! — Он спокойно снимал с шеи галстук фирмы «Графиня Мара».
Ребекка решительно направилась к двери.
И вот теперь, в наступившую субботу, ей не перед кем хорошо выглядеть. Поработала еще над ногтями Беулы — у нее ведь есть перед кем покрасоваться в три часа пятнадцать минут сегодня днем, — если только эти чокнутые авиадиспетчеры не задержат самолет из Цюриха где-нибудь между Нантукет и Аллентауном, штат Пенсильвания, часиков эдак на пять, что уже не раз бывало.
Фотография того, кто прибывает сегодня в аэропорт Кеннеди, стоит, в серебряной рамочке, на краю стола в гостиной; вторая, в кожаной, — на комоде в спальне Беулы. На обеих карточках — человек в костюме лыжника: он лыжный инструктор в Сен Антоне по имени Джирг. Прошлой зимой Беула провела там целый месяц. На фотографии в гостиной он снят на ходу: аккуратно сложенные вместе, перевязанные лыжи лежат на плече, осыпая фигуру лыжника сзади снежным, пушистым дождиком. На фотографии в спальне — стоит неподвижно, на загорелом лице блуждает добрая улыбка, волосы развеваются на ветру, как у мальчишки, как у Жана-Клода Килли, в общем, демонстрирует фотографу белоснежные, крепкие зубы и весь свой типично тирольский шарм. Ребекка находила его слишком смазливым, слишком приторным — используя эпитет, придуманный для Джирга самой Беулой. Когда подруга рассказала об этой встрече, Ребекка откликнулась так:
— В какой-то своей пьесе Джон Осборн утверждает, что от любовной связи с лыжным инструктором разит вульгарщиной.
— Англичане ревниво относятся к кому бы то ни было, — обиделась Беула, потому что потеряли свою империю. Говорят что в голову приходит.
Никакой вульгарщины в их отношениях и в помине, — напротив. Обычно с мужчинами все по другому здесь в городе: вечно подолгу ищешь такси под дождем; просыпаешься в семь утра, чтобы не опоздать на работу; перехватываешь на скорую руку в «Гамбургер хейвн», с беспокойством думая, что скажут его скучные друзья о ее «показушном» наряде; прислушиваешься к его нудным жалобам на коллег.
В горах все по-другому: ходят в лыжных штанах; повсюду сверкает снег, словно рассыпанные бриллианты, а морозными ночами блестит освещенное яркими звездами небо. А какие большие, просто громадные сельские кровати, с пышной периной. И у всех здоровые, розовые лица. Как все же приятно быть постоянно вместе, и днем и ночью, в компании невероятно ловких красивых молодых людей, которые идут на риск, чтобы покрасоваться перед вами; как вкусно есть в уютных горных хижинах, угощаться подогретым бодрящим вином, слушать веселые австрийские песни — их поют соседним столом, наблюдать, как все девушки тщатся увести от тебя твоего лыжного инструктора, — они и на горных склонах пытались, и выше, в горах. Ничего не выходило у них: он признался ей с милым австрийским акцентом, морща лоб от усилий говорить по-английски как можно более сносно:
— Никогда еще мне не приходилось встречать такую девушку, как ты. Ни одна не сравнится с тобой.
Беула не видела его с того времени, когда сама побывала в Сен-Антоне, но произведенное им на нее впечатление не выветривалось. С того времени, как вернулась в Америку, ей не понравился ни один из тех, с которыми выходила из дому. Стала откладывать деньги, чтобы провести в этом году целых три месяца в Тироле. Вскоре от Джирга пришло письмо: сообщал, что ему предложили работу в Стоуве начиная с декабря; хочет ли она еще его увидеть? Беула ответила в тот же день. До декабря еще так далеко, писала она, почему бы ему не приехать в Нью-Йорк сейчас, немедленно — в качестве ее гостя?
Этим несчастным парням платят там, в Австрии, жалкие гроши, несмотря на их лыжное искусство, и приходилось не раз проявлять неимоверную деликатность, чтобы он позволил ей расплатиться за обоих и чтобы не приводить его при этом в ужасное смущение. Всего за месяц, проведенный в Сен-Антоне, она стала одной из самых ненавязчивых плательщиц по общим счетам. Таких, как она, Альпы, похоже, еще никогда не видели.
Вполне может себе это позволить, убеждала себя Беула, — ведь она не совершит в этом году дорогостоящего путешествия в Европу, а будет зимой кататься на лыжах здесь в Стоуве.
— Ты с ума сошла! — прокомментировала Ребекка, когда узнала о направленном ею приглашении. — Я бы ни за что не заплатила мужику, — даже если б он вывел меня из охваченного пожаром дома. — Иногда Ребекка становилась похожа на свою мать.
— Я хочу сделать себе подарок на день рождения, любовь моя, — объяснила Беула — она родилась в ноябре. — Преподнести себе загорелого, энергичного молодого австрийца, который до сих пор не отдает себе отчета, как ему, в сущности, повезло. Ведь это же мои деньги, моя любовь, и я все равно не найду для них лучшего применения.
Джирг написал: он в восторге от такой идеи и, как только завершит свою летнюю работу, непременно воспользуется приглашением своей старинной ученицы, — нарочно подчеркнул слово «ученица». Летом он занимался какой-то чистой работой на свежем воздухе — на ферме. Прислал ей еще одно свое фото (нужно же все время освежать память об их встрече): в больших мотоциклетных очках, на голове шлем; видимо, он так быстро скользил по склону, что изображение оказалось неясным, расплывчатым, но Беуле казалось, что она ясно его видит. В ее альбоме для наклеивания газетных вырезок, где между страницами хранились фотографии всех мужчин, с которыми она имела любовную связь, появилась еще одна.
