Трейси Шевалье - Тигр, светло горящий
Джем потер пальцами полированный сероватый диск, нарезанный из овечьего рога.
— Не скоро же она отправилась на поиски, а?
— Мама так ей и сказала. Не знаю, Джем. Магги, похоже, вполне счастлива там, где она теперь, но ведь она должна быть со своей семьей. Разве нет?
Джем ничего не сказал. Он встал, подошел к окну и выглянул на улицу. Мейси присоединилась к нему. Оттуда им был хорошо виден летний домик Блейков, рядом с которым сидела Магги — по другую сторону стены от Анны Келлавей и Бет Баттерфилд.
— Она слушала нас! — воскликнула Мейси. — Она всё это слышала.
— Может, теперь, когда она знает, что мать ищет ее, она вернется домой.
— Не думаю — она чертовски упряма.
Мейси и Джем пытались уговорить Магги вернуться домой, но она уперлась и сказала, что проживет у Блейков все лето.
— Она должна вернуться домой, — решил Джем. — Не может же она оставаться там навсегда. Блейки неправильно поступают, разрешая ей оставаться, правда? Мы должны сказать миссис Баттерфилд.
— Точно! — Мейси хлопнула в ладоши. — Слушай, Джем, мама показывает миссис Баттерфилд, как делать пуговицы!
И в самом деле — пока Мейси была наверху, Бет Баттерфилд подалась вперед и с завистью смотрела, как умелые пальцы Анны Келлавей наматывают нить на крохотное кольцо. При виде такой тонкой работы все ее существо готово было взбунтоваться и показать миру: изъеденные щелочью руки Бет могут не только отжимать простыни.
— Дайте мне одну штучку попробовать, — попросила она. — Чтобы успокоиться.
Анна Келлавей начала обучение с простого бландфордского колеса, стараясь не рассмеяться при виде неловких пальцев прачки. Бет удалось только обмотать нитью кольцо, но тут урок был прерван внезапным звуком — что-то громыхнуло в домах Бастильского квартала за полем Астлея, отдавшись в задней части стены. Бет почувствовала, как подпрыгнула грудь, словно ее ударили. Она уронила пуговицу, нить с которой тут же размоталась, и встала.
— Дик! — воскликнула она.
От грохота зубы Анны клацнули — так случалось, когда ее трясло в лихорадке. Она тоже встала, но сохранила достаточное присутствие духа, чтобы собрать пуговицы с колен.
Остальные Келлавеи, услышав взрыв, от которого задребезжали стекла в рамах, замерли на своих местах в мастерской.
— Господи Иисусе, что это такое было? — воскликнула Мейси.
Они с Джемом выглянули из окна, но не увидели ничего необычного, кроме реакции других людей. Миссис Блейк, например, замерла со своей тяпкой среди грядок и повернула на звук голову.
Магги подскочила, но тут же снова присела, опасаясь, как бы мать не увидела ее голову над стеной: она никак не хотела быть обнаруженной.
— Что бы это могло быть? Господи, что бы это могло быть? — пробормотала она себе под нос, вытягивая шею в направлении взрыва.
Она услышала, как Бет Баттерфилд прошла дальше по саду со словами:
— Откуда же так грохнуло? Черт бы подрал этот ракитник — из-за него ничего не видно! Слушайте, если мы дойдем до конца сада, то что-нибудь увидим. Вот так! А что я вам говорила? Я никогда не видела столько дыма, разве что когда горел один дом в Саутуорке, где мы жили, — дотла сгорел, и следа не осталось. Господи милостивый, надеюсь, Дик тут ни при чем. Пойду-ка я, пожалуй, домой.
Филип Астлей сразу же понял, что это за звук. Вставал он обычно рано, но предыдущим вечером выпил кислого вина и теперь страдал от несварения. Он лежал в кровати и то дремал, то просыпался, ноги его запутались в простыне, живот напоминал запеленатую бочку. Но когда раздался взрыв, он тут же проснулся и вскочил на ноги. Определив направление, откуда пришел звук, он закричал:
— Фокс! Седлай моего коня!
У Геркулес-холла всегда вертелось несколько мальчиков из цирка на случай, если будут какие-то поручения. Несколько мгновений спустя один из них был отправлен к Джону Астлею — тот в это время должен был репетировать новую программу, которую цирк скоро собирался представить публике, но его отвлекли от репетиции другие дела и он все еще оставался дома и даже был раздет.
Филип Астлей опрометью бросился из дома, натягивая на ходу плащ и не успев даже застегнуть все пуговицы на брюках. Джон Фокс следовал за ним по пятам. В это же время другой мальчишка вывел белого коня и попридержал, пока Филип Астлей садился в седло. Необходимости в этом не было, потому что туда, куда он собирался, быстрее было дойти пешком: обогнуть Геркулес-холл и через поле свернуть в проулок между домами Бастильского квартала. Именно таким путем и направились Джон Фокс и один из цирковых мальчишек. Но Филип Астлей всегда думал о том впечатлении, какое производит на публику. Не годится владельцу цирка и бывшему кавалеристу появляться на месте катастрофы пешим. Все ждали от него руководства, а руководить всегда лучше сидя в седле, чем стоя на земле, запыхавшимся, с раскрасневшимся от бега лицом да еще с таким животом, как у него.
Другой цирковой мальчик вывел гнедую кобылу Джона Астлея и повел ее по тропинке к крыльцу — и это тоже было частью шоу. Астлей старший скоро присоединился к ним у дома № 14 Геркулес-комплекса, а увидев, что его сын так и не появился, закричал в открытое окно:
— А ну, вставай, идиот проклятый, сыночек мой безмозглый! Ты что — не понимаешь, что это был за грохот? Скажи мне, что тебя хоть на йоту волнует судьба цирка, которым ты когда-нибудь должен будешь управлять! Скажи мне хоть теперь, что он значит для тебя больше, чем твое пьянство и бабы!
В дверях дома появился Джон. Волосы у него были всклокочены, но в остальном вид он имел вполне обычный. Слова отца, казалось, не произвели на него никакого впечатления. Он неторопливо закрыл дверь, отчего Филип рассвирепел еще сильнее.
— Черт тебя подери, Джон! Если ты так относишься к нашему бизнесу, то я тебя выкину из него. Обещаю!
В этот момент раздался еще один взрыв — послабее, а за ним — серия хлопков и тресков, одни громкие, другие потише, сопровождаемые свистом и высокими воплями. Эти звуки произвели эффект, гораздо более сильный, чем все слова Филипа Астлея: Джон бегом бросился к своему коню, запрыгнул в седло и галопом проскакал мимо Геркулес-комплекса, оставив позади своего более тяжелого отца.
Никто из них не оглядывался, а то они увидели бы головку мисс Лауры Девайн, лучшей танцовщицы на канате в Европе. Она высовывалась из окошка второго этажа в доме Джона Астлея, глядя, как они скачут по дороге, а затем поворачивают направо — к Вестминстерскому мосту. Лунообразное лицо мисс Девайн в окне видела только старуха с корзинкой клубники. Старуха подняла корзинку повыше.
— Вкусная сочная ягода для вас, моя дорогая. Вы уже один раз уступили искушению. Попробуйте еще.
Мисс Девайн улыбнулась и покачала головой, а потом, скользнув по улице взглядом, скрылась в доме.
В доме № 6 Бастильского квартала на кухне сидели Дик и Чарли Баттерфилд, а между ними стояла сковорода со свининой. Они вылавливали куски ножами и макали в жир ломти хлеба. Услышав первый чудовищный взрыв, отец с сыном вскочили на ноги. Звук донесся откуда-то с другой стороны приюта для сирот-девочек, стоявшего фасадом к домам Бастильского квартала. Мгновение спустя все стекла в квартале обрушились на землю и по всей улице зазвенело. Не пострадал только дом № 6, потому что в этот момент в нем не было стекол: пьяный Чарли разбил их как-то вечером, когда пытался своими башмаками попасть в кота.
Теперь, не сказав ни слова, они положили свои ножи, отодвинули стулья от стола и вышли на улицу. Чарли отер жирный подбородок рукавом. Они стояли бок о бок у дверей своего дома.
— Где это громыхнуло? — спросил Дик Баттерфилд.
— Там.
Чарли показал в сторону Сент-Джорджс-филдс.[42]
— Нет, там. Я уверен.
Дик указывал на восток.
— Если ты так уверен, то зачем спрашиваешь?
— Ты следи за своим языком, парень. И питай немного уважения к отцу и его слуху.
— А я уверен, что это там.
Чарли энергично махал в сторону Сент-Джорджс-филдс.
— Да там и взрываться-то нечему.
— А чему взрываться в той стороне?
— Там Астлеев цех фейерверков.
От дальнейшего спора их избавили клубы дыма, поднимающиеся в том направлении, куда указывал Дик Баттерфилд.
— Точно, Астлеев, — подтвердил он. — Вот уж он попляшет. Эх, будет на что посмотреть.
Он зашагал в сторону дыма, Чарли более размеренным шагом последовал за ним. Дик оглянулся на сына.
— Шевели ногами, парень.
— Может, сначала доедим свинину?
Отец остановился как вкопанный.
— Свинину?! Свинину в такое время! Господи Иисусе, мне стыдно называть тебя Баттерфилдом. Сколько раз я тебе говорил о важности скорости? Мы с этого ничего не получим, если будем тянуть время и жевать свинину — другие нас опередят! Что же тут такого непонятного? Ответь-ка мне, парень.
