Трейси Шевалье - Тигр, светло горящий
— Да. — Анна подняла пуговицу, над которой работала. — А потом я обматываю нить через центр кольца — это получаются спицы, а потом делаю стежки вокруг каждой спицы, и тогда нить заполняет пустое пространство. И наконец я все собираю стежком в центре — и вот вам пуговица.
— Миленько, — повторила Бет, снова скосив взгляд на пуговицы. — Жаль, что я ничего такого не умею. Штопать-то я хорошо могу, вот только не знаю, получится ли у меня что-нибудь такое маленькое и тонкое. У меня лучше получается стирать то, что уже сделано, чем делать что-то. А вы только такие пуговицы делаете?
— Не, мы всякие можем, — вставила Мейси. — Плоские, вроде этих — дорсетские колеса, — мы можем делать с толстыми спицами, с тонкими спицами и сотовые. Потом мы делаем пирамидки и шишки — эти для жилетов, — и пустышки, и птичий глаз. Мы делаем все, что делают другие, правда, ма?
— Корзиночки, старый дорсет, малютку, звездочку, ватрушку, кружевницу, наружку, — нараспев произнесла Анна Келлавей.
— И где вы их собираетесь продавать? — спросила Бет Баттерфилд.
— Мы еще не знаем.
— Я вам помогу. Или мой Дик. Он всех знает — он может яйца курице продать, такой вот он у меня. Он продаст для вас эти пуговицы. Сколько у вас уже готово?
— Ну, наверное, не меньше четырех гроссов, — ответила Мейси.
— И сколько вы получаете за гросс?
— Все зависит от того, какой сорт и хорошо ли сделаны. — Мейси помедлила. — Присядьте, миссис Баттерфилд.
Она показала на свой стул.
— Спасибо, детка.
Бет села на виндзорский стул с изогнутой спинкой, который, несмотря на десять лет ежедневного использования, даже не скрипнул, когда на его вязовое сиденье опустился столь значительный груз.
— Какой великолепный стульчик, — похвалила она, прислоняясь к спинке и трогая пальцами обводы подлокотника. — Простенький, без претензий и прекрасно сделанный. Хотя я никогда раньше не видела, чтобы стулья красили.
— Ну, у нас-то в Дорсетшире стулья всегда красят, — сообщила Мейси. — Так их лучше покупают.
— Магс мне говорила, что мистер Келлавей — боджер. Он и этот сделал, миссис…
— Анна Келлавей меня зовут. Да, сделал. А теперь, миссис Баттерфилд…
— Бет, моя дорогая. Все меня называют Бет.
— Как Прыгающая Бет! — воскликнула Мейси, усаживаясь на одну из холодных скамеек мисс Пелхам. — Мне это сейчас пришло в голову. Ой, как забавно!
— Что забавно, детка?
— Прыгающая Бет — так мы называем мыльную траву. По крайней мере, в Дорсетшире ее так называют. А вы используете мыльную траву для стирки, правда?
— Использую. Прыгающая Бет, говоришь? — Миссис Баттерфилд фыркнула. — Я о таком не слышала. Там, откуда я, ее называют коровье мыло. Но мне нравится — Прыгающая Бет. Скажи я об этом Дику — он меня так и будет называть.
— Так зачем вы зашли? — вставила Анна Келлавей. — Вы сказали, это как-то связано с вашей дочерью.
Бет Баттерфилд с серьезным видом повернулась к ней.
— Да-да. Видите ли, я ее ищу. Она не появлялась уже некоторое время, и я начала беспокоиться.
— И сколько ее уже нет?
— Две недели.
— Две недели! И вы только теперь начали ее искать?
Анна не могла себе представить, что с ней было бы, пропади Мейси хоть на одну ночь в этом городе, что уж говорить о двух неделях.
Бет Баттерфилд поерзала на своем стуле, который на сей раз заскрипел.
— Ну, на самом деле все не так уж плохо. Может, еще только неделя прошла. Да, верно, всего одна неделя. — Бет продолжала пустословить под исполненным ужаса взглядом Анны Келлавей. — А может, и еще меньше. Видите ли, я редко бываю дома — все стирка да стирка. Иногда ночами приходится работать в чужих домах, а отсыпаться — днем. Бывают дни, когда я ни моего Дика, ни Чарли и никого другого не вижу, потому что меня нет дома.
— Кто-нибудь еще ее видел?
— Нет.
Бет Баттерфилд снова заерзала на стуле, и тот заскрипел.
— Я вам откровенно скажу — мы с ней поссорились немного и она убежала. У нее такой характер, у этой Магс, почище, чем у ее папочки. Она долго тлеет, но уж если вспыхнет — тут берегись!
Анна и Мейси хранили молчание.
— Нет, я знаю, она где-то неподалеку, — добавила Бет. — Я оставляю ей еду, потом смотрю — никакой еды нету. Но я хочу, чтобы она вернулась. Нехорошо, что ее столько нет дома. Соседи начинают вопросы задавать и странно на меня поглядывать. Ой, нравится мне, что вы делаете!
Анна и Мейси склонились над своими пуговицами и принялись обматывать колечки бландфордских колес.
Бет Баттерфилд подалась вперед посмотреть, как двигаются их пальцы.
— Маге много времени проводила с вашим парнишкой — Джем, так его, кажется, зовут?
— Да, Джем. Он помогает отцу.
Анна кивнула в сторону дома.
— Ну так вот я пришла спросить, может, он… или кто из вас… видел Магги в последнее время. Может, на улице или где у реки. Или здесь. Если она вдруг заходила.
Анна Келлавей посмотрела на дочь.
— Ты ее видела, Мейси?
Мейси держала пуговицу, а нить свободно повисла в воздухе с иголкой на конце. При обмотке нить так сильно перекручивалась, что время от времени приходилось останавливаться и отпускать нить, чтобы она раскрутилась. Они все смотрели на иголку, вращение которой вскоре начало замедляться, и наконец она остановилась, слегка покачиваясь.
Глава третья
Магги сидела по другую сторону стены на ступеньках летнего домика Блейков, перелистывая «Песни неведения», когда услышала рядом материнский голос, от которого сразу же выпрямилась, словно от удара кнутом. Грубый городской акцент Бет Баттерфилд потряс Магги после певучих голосов дорсетских женщин и тягучих разговоров о Пидл-Вэлли.
Она напрягла слух, когда речь зашла о ней. Мать говорила так, словно сравнивала стоимость яблок на рынке. Магги обхватила руками колени, подтянула их к груди, прижалась подбородком и принялась медленно раскачиваться туда-сюда.
Она все еще удивлялась тому, что Блейки не выкинули ее из своего сада, потому что была уверена: уж ее родители тут же выкинули бы на улицу любую приблудную девчонку. Магги и в самом деле изо всех сил пыталась прятаться в первые дни своего пребывания у Блейков. Чувствовала она себя при этом ужасно.
Той ночью, впервые перебравшись через стену, она вообще не спала. Просидела, дрожа, среди кустов куманики, хотя ночь была довольно теплой. Она вскакивала при каждом шорохе и треске — вокруг сновали крысы, лисы и коты, направлявшиеся по своим делам. Магги не боялась животных, но, слыша производимые ими звуки, думала, что следом за ними могут появиться люди, хотя сад Блейков и находился довольно далеко от пабов с их пьяными стычками и соитиями около задней стены.
Девочке было страшно оттого, что ее не окружали четыре стены, а над головой не было крыши, и в конечном счете она пробралась в летний домик, где и проспала тревожным сном до рассвета. Проснулась она с криком, оттого что ей показалось, будто кто-то сидит в дверях. Оказалось, это соседский кот, с любопытством поглядывавший на нее.
На следующий день она пересекла Вестминстерский мост и подремала в Сент-Джеймском[40] парке на солнышке, зная, что Баттерфилды вряд ли здесь появятся. Следующую ночь она спала в летнем домике, утащив одеяло из своего дома, когда там никого не было. На сей раз ее сон был гораздо спокойнее. Проснулась она поздно, когда солнце било в глаза, а на ступеньках летнего домика сидел мистер Блейк, рядом с которым стояла миска с вишнями.
— Ой! — воскликнула Магги, садясь и откидывая со лба спутавшиеся волосы. — Извините, мистер Блейк! Я…
Один взгляд живых глаз мистера Блейка — и она замолчала.
— Хочешь вишен, моя девочка? Это первые в нынешнем сезоне.
Он поставил миску рядом с ней, а потом снова повернулся лицом к саду.
— Спасибо.
Магги старалась сдерживаться и не глотать вишни одну за другой, хотя в последние два дня почти ничего не ела. Протянув руку к миске в четвертый раз, она увидела, что у мистера Блейка на коленях лежит его блокнот.
— Вы хотели меня нарисовать? — спросила она, пытаясь вернуть себе присутствие духа при столь странных обстоятельствах.
— Нет-нет, моя девочка. Я никогда не рисую с натуры, если только у меня нет другого выхода.
— А почему нет? Разве так не легче выдумывать?
Мистер Блейк полуобернулся к ней.
— Но я их не выдумываю. Они уже в моей голове, и я просто рисую то, что там вижу.
Магги выплюнула косточку изо рта в руку, где уже было несколько других, пряча за этим жестом свое разочарование. Она была бы не против, если бы мистер Блейк ее нарисовал.
— И что же вы видите у себя в голове? Детей вроде тех, что на картинках в вашей книге?
Он кивнул.
— Детей и ангелов, мужчин и женщин, которые говорят со мной и друг с другом.
