Иосиф Гольман - Любовь заказывали? (сборник)
Подъехали прямо к его обшитой сайдингом стене.
– Вовремя приехали, – заметил Фролов. По лобовому стеклу ударили первые крупные капли. – Сейчас гроза начнется. Вы посидите в машине, а я пока номера оформлю.
– А можно я оформлю? – спросила Лида.
– Боитесь, что сделаю что-то не так?
– Нет. Просто боюсь в машине одна оставаться. Особенно если ливень начнется.
– Хорошо, – согласился Сергей Петрович, передавая ей свой паспорт. – Не обижайтесь, у меня полный багажник фирменного добра. Не могу оставлять, пока не сдадим под охрану.
– Я понимаю, – сказала Лида и вышла из машины.
Вернулась она минуты через три и слегка обескураженная.
– А мест нет, – открыв дверцу и возвращая документ, сообщила пассажирка.
– Да ну? – удивился Фролов. – Ни разу такого не было.
– Вот случилось, – подтвердила Лида, забираясь в салон.
Сергей Петрович все никак не мог поверить в произошедшее. Он опустил стекло и обратился к двум девицам, курившим на крылечке мотеля. Девчонки были вполне симпатичные, но их профессия была очевидна и без документов.
– Девочки, а что, действительно все занято?
– Для вас, мужчина, место найдем, – рассмеялась одна. – Но оплата почасовая.
– Понятно, – пробормотал Сергей Петрович, закрывая окошко.
8
Надо было ехать, но он никак не мог настроиться. Это как с бегуном на дальнюю дистанцию: вот он уже, заветный финиш, а судья вдруг предлагает пробежать еще с десяток кругов.
– Я не против ночевки в салоне, – сказала Лида, поняв причины его медлительности.
– А я – против, – сказал Сергей Петрович и завел наконец двигатель.
Дождь тем временем потихоньку крепчал, не переходя, правда, в стадию ливня. Лишь зарницы впереди приблизились и усилились.
– Девчонки – бедняги, – выруливая на трассу, пробормотал про себя Фролов. Но Лида услышала.
– Чем же они бедняги? – спросила она.
– Работа свинская.
– Почему вы так считаете?
– Потому что езжу много. Такие уроды их снимают – мало не покажется.
– А вы думаете, их здесь силой держат?
– Нет, не думаю.
– Тогда и жалеть не надо, – резко сказала Лида.
– Почему же их не надо жалеть? – удивился Сергей Петрович.
– Потому что они сами для себя все выбрали.
– А вы считаете, человек не имеет права на ошибку?
– А почему вы считаете их выбор ошибкой? Если их самих все в этом выборе устраивает?
– Ну знаете, – не ожидал от нее таких речей Фролов. – А для своей дочки, уж извините меня за вопрос, вы такую судьбу считаете приемлемой?
– Если она ее выберет – да. Хотя я бы сильно не хотела. Но я бы многого для Аньки не хотела. Например, чтобы она стала дорожным рабочим, больничной няней или седьмым бухгалтером на госпредприятии. А решать уж будет она сама.
– Это очень современно, – только и заметил Сергей Петрович.
Некоторое время ехали молча, но Лида все не могла успокоиться.
– А, простите за нахальство, сами-то их услугами пользовались?
– Знаете, Лидочка, ни разу в жизни.
– Почему? Заразы боитесь или чистоту души сохраняете?
– Заразы – вряд ли, – не торопясь, обдумывая ответ, сказал Сергей Петрович. – Я думаю, насчет заразы нормальные профессионалки безопаснее любительниц будут.
– И я так думаю, – согласилась попутчица.
– А что касается чистоты души, то тоже, наверное, нет. Просто я не могу вот так, с ничего, взять и – извините – спариться. Мне нужно, чтобы человек мне нравился. И очень желательно – чтобы я ему тоже.
– Да, сложный у вас случай, – вынесла вердикт Лида, и оба рассмеялись.
А еще через десять минут им обоим было не до смеха.
Потому что гроза наконец грянула.
Да какая!
Боковой ветер налетал так, что приходилось обеими руками удерживать руль в общем-то не маленькой машины. И он же ломал ветви деревьев, а иногда и сами деревья – бросая их на край шоссе, – приходилось смотреть в оба, чтобы успеть объехать обломки.
Ливень хлестал по лобовому стеклу – аж щетки не справлялись, хотя включены были на максимальную скорость.
Но еще неприятнее было другое: зарницы приблизились к ним вплотную и оказались мощнейшими молниями. Даже не молниями, а огромными световыми, рассекавшими нависающие тучи прорубами, иногда – искривленными, зигзагообразными, как их обычно и рисуют. Иногда – прямыми огненными столбами. Причем такой интенсивности, что если вспышка происходила в секторе обзора, то напрочь ослепляла водителя, приходилось сбрасывать скорость практически до нуля, пока глаза снова не начинали видеть.
Завершал же эту адскую симфонию гром. Неимоверной силы удар – длинный, распадающийся на несколько оглушающих раскатов – сопровождал каждую сильную вспышку. А слабых вспышек в этой аномальной грозе вообще не было.
Такого Сергей Петрович не видел ни разу в жизни, хотя много чего успел в ней навидаться. Наверное, надо было остановиться и полчасика переждать – пусть гроза не закончится, а хотя бы станет не такой сильной, – но Сергей Петрович боялся это делать. Он опасался, что старенький «Форд» не выдержит безумной влажности и начнутся проблемы с запуском мотора. А вылезать в такую погоду из салона и копаться под капотом очень даже не хотелось. К тому же от пережидания они бы к Питеру точно не приблизились.
Нет уж, лучше плохо ехать, чем хорошо стоять.
Он бы и ехал потихоньку, если бы не странный звук справа. Сдавленный, зажатый, то ли всхлип, то ли вскрик.
Сергей Петрович посмотрел на пассажирку. И обомлел.
Она была в совершеннейшем ступоре. Широко раскрытые сухие глаза отражали в отсветах молний такой ужас, что у Фролова непривычно сдавило никогда ранее не болевшее сердце.
– Лида! Лидочка! – крикнул он. – Что с тобой? – Его голос потонул в очередном раскате грома.
Девушка мучительно затрясла головой, как будто корчась от боли и от невозможности вдохнуть воздух.
И тут Фролов все понял.
Теперь он не думал о возможной возне под капотом. Тормознув машину, он аккуратно свел ее с дорожного полотна на гравийную обочину. Расстегнул привязной ремень. Сделал то же самое с ремнем Лиды.
Развернувшись, насколько позволяло сиденье, двумя руками притянул ее к себе и прижал к груди.
– Все хорошо, моя девочка, не бойся, все хорошо! – громко говорил он, обнимая теплое, но как будто застывшее женское тело. – Успокойся, моя милая! Это просто гроза!
Он гладил ее по голове, по спине, прижав лицом к своей груди, и повторял, повторял, повторял одно и то же:
– Это просто гроза. Все будет хорошо. Я с тобой. Не бойся, моя милая.
Прошло не меньше двух-трех минут, пока девушка начала «возвращаться». И вот теперь заплакала. Да так жалобно, со слезами, со всхлипами. И, что больше всего разрывало сердце Фролову, – с какими-то детскими причитаниями.
– Мама! Мама, мамочка! – звала Лида свою исчезнувшую маму, на несколько ужасных минут вернувшись в ту страшную ночь.
Впрочем, приступ пережил свой пик и явно стихал. Еще минут через пять она уже обессиленно лежала в руках Сергея Петровича. Ни гримас, ни судорог, ни бреда больше не было.
– Успокоилась, девочка? – тихо спросил ее Фролов, чувствуя, что ей хочется освободиться, и ослабляя объятия.
– Простите меня, пожалуйста, – как школьница, попросила Лида.
– За что? – спросил-отказал ей Сергей Петрович. И очень тихо: – У тебя часто так бывает?
– Нет, – уже спокойнее ответила она. – Редко.
Вместе с приступом заканчивалась и гроза, его вызвавшая. Ливень сменился обычным дождем, ставшим вполне по силам даже изрядно изношенным «дворникам».
– Ну что, попробуем завестись? – улыбнулся Сергей Петрович.
– Попробуем, – благодарно улыбнулась в ответ Лида.
Старенький стартер взвыл в ночи и пусть не сразу, но завел двигатель.
– Молодец, – как живого, похвалил его Сергей Петрович и включил скорость.
Еще через два часа они были в питерской двухкомнатной квартире, которую постоянно снимала компания-работодатель Фролова.
Машину бросили здесь же, перед домом, на охраняемой стоянке.
Сами поднялись наверх, разобрали постели и свалились замертво.
Перед тем как заснуть, Сергей Петрович услышал скрежет проворачиваемого ключа – Лидочка заперла дверь в свою комнату. Почему-то его это обрадовало: значит, не так уж он и стар, если от него запираются на ночь молодые женщины!
9
Утро разбудило Сергея Петровича давно позабытым – и оттого особенно приятным – ароматом домашнего завтрака. Именно домашнего, не заморозки какой-нибудь фабричной – на маленькой кухоньке, громко пошкварчивая, явно жарились сырники или что-то подобное. Даже по запаху было понятно, что все получится безумно вкусным.
Фролов мгновенно поднялся, оделся и направился на запах с визитом вежливости.
Лидочка была в домашнем, очень симпатичном халатике, хоть и подчеркивающем несомненные достоинства ее фигуры, но как-то тактично, не специально и уж точно не вызывающе.
