Журнал «Новый мир» - Новый мир. № 9, 2002
Ирина осела возле телефона… Во рту стало сухо. Она постаралась сосредоточиться. Итак: Кямал с каким-то ребенком поехал в Москву. Не на повышение квалификации, а показать профессору. Нужна операция. Значит, ребенок болен. Чей ребенок? Джамала? Но тогда Джамал сам бы и поехал. Значит, это ребенок Кямала. Он женился, и у него родился больной ребенок.
Ирина вспомнила, как он рыдал на школьном крыльце. Вот тогда и женился. И с тех пор стал уходить домой ночевать.
Все выстроилось в стройную цепь. Обман вылез, как шило из мешка.
Кямал вернулся. Появился во вторник, как обещал. Его ждали голубцы и шурпа.
Он ел, и губы его лоснились от жира, капли стекали по подбородку.
Ирина не хотела портить ему аппетит, но, когда он отодвинул тарелку и отвалился, спросила:
— Что сказал профессор? Он берется делать операцию или нет?
Кямал навел на Ирину свои голубые глаза и смотрел незамутненным взором.
— Ты женат, и у тебя ребенок, — сказала Ирина в его голубые честные глаза.
— Кто сказал?
— Джамал.
— А ты слушаешь?
— Еще как…
— Врет он все. Он мне завидует. Он не любит жену, просто боится. Не слушай никого.
У Кямала было спокойное, чистое лицо, какого не бывает у лгунов. Ложь видна, она прячется искоркой в глубине глаз, растекается по губам. Ирина усомнилась: кто же врет — Кямал или Джамал? Можно спросить, устроить очную ставку. Можно, в конце концов, позвонить к нему домой или приехать к нему домой. Предположим, она увидит жену и сына. И что? Она скажет: ты меня обманул. Но разве он обманывал? Разве он обещал жениться? Он только любил. И сейчас любит. Оставил больного ребенка — и к ней. Любовь к женщине сильнее, чем сострадание. Кямал был любовником и остался им. И все же мать Ирины оказалась права: они женятся на своих.
— Слушай только меня и больше никого! — приказал Кямал и вылез из-за стола. — Все завидуют. Ни у кого нет такой любви…
Он икнул и пошел в душ.
Ирина стелила кровать, но движения ее рук были приторможены. Руки уже не верили. И это плохой знак.
Потом они легли. От Кямала пахло не земляникой, как прежде, а тем, что он съел. Мясом и луком. Он дышал ей в лицо. Ирина не выдержала и сказала:
— Поди сполосни рот.
Кямал тяжело слез и пошел голый, как неандерталец. Было стыдно на него смотреть. И это тоже плохой знак.
Саша уехал первым. Он отправился в Москву с азербайджанскими перекупщиками овощей. В Москве торговал на базаре. Азербайджанцы держали его за своего. Акцент въелся как родной.
Там же, на базаре, познакомился с блондинкой. И Ирина скоро получила свадебные фотографии. На фотографии Саша надевал обручальное кольцо на палец молодой невесте.
Невеста — никакая, мелкие глазки, носик как у воробья. Не такую жену хотела она своему Саше. Ну да ему жить…
Ирина поплакала и устремила все свои чаянья на Снежану. Дочь ближе к матери.
Снежана заканчивала школу. В нее был влюблен одноклассник Максуд Гусейнов. Отец Максуда — министр.
Ирина замерла в сладостном предчувствии. Ее дочь войдет в богатый престижный дом. И тогда статус Ирины резко поднимется. Она уже не учительница младших классов, разведенка, русский «джуляб». Она — сватья самого Гусейнова, у них общие внуки. Денег у Гусейновых хватит на детей, внуков и еще на четыре поколения в глубину. Можно будет бросить дополнительные занятия, и даже школу можно бросить. Она будет появляться в тех же кругах, что и родители Кямала, актриса и генерал, и сдержанно здороваться.
Но произошло ужасное. Снежана влюбилась в мальчика с соседнего двора, татарина по имени Олег. Олег — старший в семье, у него десять братьев и сестер. Десять голодных голозадых татарчат ползают по всему двору и жрут гусениц.
Как это случилось? Как Ирина просмотрела? Узнала от соседей. Оказывается, этот Олег каждый день провожает Снежану, и они каждый день отираются в парадном. Мать — «джуляб», и дочь в нее…
Ирина поняла, что времени на отчаянье у нее нет. Надо немедленно вырвать Снежану из среды обитания и отправить подальше от Олега. В Москву. В Сашину семью. Пусть там поступает и учится.
Ирина созвонилась с Сашей. Саша нашел медицинский техникум. Не врач, но медсестра. Тоже хорошо.
Отправили документы. Снежана получила допуск.
Надо было лететь в Москву.
Ирина поехала проводить дочь. Самолет задерживался. Зашли в буфет. Ирина купила Снежане пирожное — побаловать девочку. Как она там будет на чужих руках? Сердце стыло от боли.
Снежана жевала сомкнутым ртом. Ротик у нее был маленький и трогательный, как у кошки. Глаза большие, круглые, тревожные. Как любила Ирина это личико, эти детские руки. Но любовь к дочери была спрятана глубоко в сердце, а наружу вырывалась грубость, как ядовитый дым. Точно как у матери. С возрастом Ирина все больше походила на мать — и лицом, и характером. Умела напролом идти к цели, как бизон.
— Максуд знает, что ты едешь в Москву? — спросила Ирина.
— Да ну его… — ответила Снежана.
Так. Все ясно. Статус останется прежним и даже упадет. Деньги Гусейновых будут служить другим.
— А этот? — Ирина даже не захотела выговорить имя «Олег». — Этот знает?
— Я буду ему писать, — отозвалась Снежана. Не хотела распространяться.
— Скажи, пожалуйста, — вежливо начала Ирина, — почему тебя тянет в самую помойку?
— Я его люблю. А твоего Максуда терпеть не могу. У него пальцы как свиные сардельки.
— При чем тут пальцы?
— А что при чем?
— Перспективы, — раздельно произнесла Ирина. — Какая перспектива у твоего аульного татарина? Метла? И что у вас будут за дети?
Снежана сморгнула, и две слезы упали в чашку с чаем.
— Не могу… — Ирина расстегнула кофту. Ей не хватало воздуха.
Подошла официантка Джамиля, бывшая ученица Ирины. В городе было полно ее учеников. Девочки, как правило, не тяготели к высшему образованию.
— Здрасьте, Ирина Ивановна, — поздоровалась Джамиля. — Передали, рейс опять задерживается. Вы слышали?
— Ты иди, — участливо предложила Снежана. — Я сама улечу.
Ирина растерянно посмотрела на Джамилю.
— Идите, идите… Я за ней присмотрю.
— Что за мной смотреть? — пожала плечом Снежана. — Что я, ребенок?
Ирина поняла, что серьезного разговора с дочерью не получится. Слишком тесно стоят их души. Снежане эта теснота невыносима. Ей будет спокойнее, если Ирина уйдет и перестанет мучить.
Ирина ушла. Она ехала на автобусе и тихо плакала. Снимала слезы со щеки. Как медленно тянулся каждый день! И как мгновенно промчались семнадцать лет. И теперь вот Снежана уезжает. И хорошо, что уезжает. Первая любовь — нестойкая. С глаз долой — из сердца вон.
Ирина вошла в свою квартиру через полтора часа, и тут же зазвенел звонок. Звонила Джамиля. Она сообщила, что Снежана не дождалась самолета. За ней приехал высокий черный парень, и они вместе куда-то испарились. И на посадке Снежаны не было.
— А билет? — растерянно спросила Ирина.
— Ну вот… — ответила Джамиля. Что она могла добавить.
Билет пропал. Снежана сбежала с Олегом.
У Ирины горело лицо, как будто наотмашь ударили дверью. «Ну вот…» — повторяла она.
Мать не знала любви и не понимала Ирину. Но ведь Ирина знает, что такое любовь, — страсть, а тоже не понимает дочь. Что это? Конфликт поколений? Нет. Если бы Снежана выбрала Максуда, воспитанного и начитанного мальчика, золотого медалиста, никакого конфликта поколений не было бы.
И дело не в деньгах. Дело в общении. В атмосфере семьи. Но, с другой стороны, Кямал — тоже не философ. А она была с ним счастлива. И даже сейчас, после вранья, — тоже счастлива.
Ирина металась по квартире, хотела бежать, но не знала куда. Она не знала, где живет этот Олег, будь он трижды проклят. Ирина металась и билась о собственные стены, как случайно залетевшая птица.
Пришел Кямал — ясный и простодушный, как всегда. Ирина ударилась об Кямала. Он ее поймал, прижал, пригрел. Она утихла в его руках.
— Как будет, так и будет, — философски изрек Кямал. — Что такое семнадцать лет? Это только начало. Рассвет. Даже раньше чем рассвет. Первый солнечный луч. Пусть будет Олег. Потом другой. Зачем отдирать по-живому? Само отвалится. Только бы не было последствий в виде ребенка.
Последствия не заставили себя ждать. Снежана ходила беременная. Ирина узнала об этом через чужих людей. Снежана не звонила и не появлялась. Видимо, боялась.
Ирина закрывала глаза и молилась, чтобы ребенок не появился на свет. Умер во чреве. Грех, грех просить такое у Бога. Но ребенок — крепкая нить, которая привяжет Снежану к Олегу. А Ирина хотела получить дочь обратно, отмыть, нарядить и пустить в другую жизнь, где чисто и светло. Как у Хемингуэя.
Снежана появилась через полтора года с восьмимесячной девочкой на руках. Значит, тогда в аэропорту она была уже беременна.
