Тама Яновиц - Пейтон Эмберг
— А от Рэя не подхватишь какую-нибудь заразу? — спросила Пейтон.
— Что ты, исключено! Я же с ним трахаюсь постоянно. Можешь не волноваться, он абсолютно здоров. Кстати, чуть не забыла тебе сказать: Рэй обещал сделать тебе подарок. Говорил о бусах или браслете.
— Вот это ни к чему. — Пейтон поморщилась. — Если я приму его подношение, то покажусь сама себе проституткой. — Она вспомнила рассказ Виктории о каком-то очкарике, который, проведя с ней бурную ночь, оставил на ночном столике двести долларов. Виктория питала слабость к мужчинам в очках. «Солидные люди, — говорила она, — не какие-то вертопрахи».
Правда, Рэй очков не носил. Пейтон видела его несколько раз. Это был высокий мужчина с гибкой фигурой и грубо-красивым смуглым лицом с римским носом, волевым подбородком и чувственными губами. В правильных чертах смуглого лица и черной шапке жестких вьющихся волос было что-то античное. Его можно было принять за итальянскую кинозвезду. Рядом с ним Виктория выглядела невзрачной — долговязая, с бледно-розовой кожей и вялыми, хотя и тщательно причесанными длинными белокурыми волосами.
Мысль о Рэе заставила Пейтон съежиться. Она представила себе, как этот волосатый красавец лезет пальцем ей во влагалище, а потом тянет руку к своему носу, чтобы понюхать, совершая неосознанное движение, присущее некоторым мужчинам, и напоминая собой недоуменного пса, учуявшего запах чужой мочи в месте, где он собрался справить нужду.
— Сделай это для меня, Пейтон, — повторила Виктория. — Всего, только раз, больше я к тебе с такой просьбой не обращусь. Я и сама толком не понимаю, зачем мужчине сразу две женщины. Может, они считают, что если женщины удовлетворят сами себя, на их долю придется меньше усилий. Наверное, так — ведь такое неестественное желание приходит в голову только тем, кто в годах.
— Не имею понятия, — ответила Пейтон. — Только это все омерзительно. — Она не была святошей, но все же не хотела переступить границы приличия, какими их понимала.
Пейтон нахмурилась. Правильные дуги бровей, легко соприкоснувшись концами, придали ее лицу выражение твердости. Она не поддастся на уговоры Виктории. У нее своя жизнь. Она скоро выходит замуж. Барри — серьезный, уравновешенный человек, у него обширные планы, ему можно довериться, с Барри не пропадешь. Он собирается купить частную практику, и, значит, в доме будет достаток. Вспомнив о женихе, Пейтон попыталась представить, как выглядит Барри, но в который раз сделать этого не сумела. Весьма смутно представляла она себе и семейную жизнь.
И все-таки Пейтон не смогла отказать Виктории и в назначенный день пришла с ней в гостиницу, в которой Рэй снял шикарный номер.
Последовав примеру Виктории, Пейтон разделась, и обе, нервно хихикая, стали ждать появления кавалера. Виктория была плоскогрудой, и только золотистый холмик лобка — средоточие всей ее красоты — выглядел привлекательно.
Рэй вышел из смежной комнаты и, потискав грудь Пейтон, лег на кровать, широко раскинув волосатые ноги. Его красный в прожилках член, исходя из двух огромных шаров, похожих на апельсины, устремился к пупку и, казалось, рос на глазах.
Физическая близость с Викторией казалась неестественной, непривычной, униженная и оскорбленная плоть сопротивлялась изо всех сил, и все же Пейтон, превозмогая себя, довела Викторию до оргазма. Сама она получила удовлетворение вполне естественным способом, выдержав яростный натиск Рэя.
В дальнейшем Рэй неоднократно звонил ей, предлагая вместе провести время, но Пейтон каждый раз отказывала ему под благовидным предлогом. Викторию он оставил, и она долго сетовала на то, что поддалась на уговоры неблагодарного Рэя.
Глава двенадцатая
Солнце слепило. Вдали едва различались рыбацкие лодки. Небо и море сливались в единую белесую синь. Пейтон плавала у заградительной сетки, когда в ушах зазвенело. Она схватилась за буй и открыла глаза. В руке оказалась телефонная трубка. Перед тем как лечь спать, Пейтон позвонила в свою гостиницу и попросила переключать поступавшие ей звонки на ее номер в Макао.
— Алло! — буркнула Пейтон.
— Ты еще спишь? — в трубке послышался голос Барри. — У тебя сонный голос.
— До сих пор не пришла в себя после смены часовых поясов. А тут еще налетел тайфун, и я поздно легла.
Сянь Жуна в комнате не было. Может, он ушел, чтобы не возвратиться?
— Извини, что прервал твой сон. Как Гонконг?
— Здесь очень красиво. Такое впечатление, что смотришь научно-фантастический фильм.
— Как ты проводишь время?
— Гуляю, плещусь в бассейне.
— А ты не поднималась по канатной дороге на вершину Виктории?
— Еще не успела. Правда, слышала, что на эту гору организуют экскурсии. А ты откуда знаешь о ней?
— Просветил один из моих приятелей. Говорит, что оттуда прекрасный вид. Побывай обязательно.
— Если будет свободное время. Ты же знаешь, я на работе.
— Найди время. Ты должна осмотреть все достопримечательности Гонконга.
— Постараюсь.
Пейтон знала, сошлись она и дальше на занятость, Барри не успокоится и будет еще настойчивее твердить нудным гнусавым голосом о крайней необходимости изучить достопримечательности райского уголка. Стоит ли перечить ему, да еще в ее состоянии, когда она еще как следует не проснулась, а голова словно чугунная?
Все же она нашла силы спросить:
— А как твои дела, Барри?
— Все хорошо. Страховая компания решила урегулировать спор с моей пациенткой — ну, с той вздорной особой, о которой я тебе говорил — без судебного разбирательства. Баба с возу, кобыле легче, и все-таки я пояснил страховому агенту, что претензии этой дамочки совершенно необоснованны. Я предупреждал ее в свое время, что у нее слабые десны и имплантированные зубы, вероятно, не приживутся.
— Ты правильно поступил, Барри. — Пейтон вздохнула.
Барри был порядочным человеком, но он был слишком доверчив и непрактичен. Не так давно он купил новое оборудование, в котором вскоре выявились дефекты, а когда он решил воспользоваться гарантийными обязательствами, то оказалось, что фирма, всучившая ему брак, объявила себя банкротом.
— Ты тоже поступишь правильно, — сказал Барри, — если осмотришь все достопримечательности Гонконга. Воспользуйся случаем. Я, правда, соскучился по тебе, но я потерплю.
— Тогда, если тебе не трудно, позвони ко мне в офис и передай, что я задержусь в Гонконге еще на несколько дней.
— Позвоню, не откладывая. Желаю приятно провести время.
Поговорив с Барри, Пейтон позвонила в буфетную и заказала чашку черного кофе.
— Вам одну или две? — спросил язвительный голос.
— Одну, — ответила Пейтон, — и если есть, — тосты. — Она снова вздохнула: вторая чашка, видимо, не понадобится. Вот дура! Раскисла, размякла, отдалась незнакомому человеку, считай, первому встречному, а он ушел, даже не попрощавшись, бросив ее в незнакомом месте.
Пейтон провела рукой по затылку: голова раскалывалась, трещала. Может, ей поможет бассейн, взбодрит купание? Пейтон встала с кровати и поплелась в комнату за купальным халатом. И тут в дверь постучали. На пороге стоял Сянь Жун.
— Где ты был? — удивленно спросила Пейтон, запахивая халат.
— Немного прошелся и заодно навел справки. Море еще штормит, но рейсы возобновили. Мы можем вернуться в Гонконг. — Сянь Жун замялся и смущенно спросил: — Но, может, ты проведешь со мной еще одну ночь?
Пейтон окинула его взглядом. Свернутый набок подбородок, узкая полоса усиков все же придавали его лицу зловещее выражение, но его расширившиеся глаза изнемогали от нежности.
Она не хотела с ним расставаться, потерять его — выше сил.
— Я снова хочу тебя, — сказал Сянь Жун. — Мне кажется, что мы проводим медовый месяц.
За пределы Соединенных Штатов Пейтон ни разу не выезжала и потому охотно согласилась с предложением Барри провести медовый месяц на экзотичной Ямайке.
После утомительного перелета из Нью-Йорка до Кингстона им пришлось еще более двух часов трястись в облезлом допотопном автобусе, чтобы попасть в Охос-Риос, небольшой городок на берегу Карибского моря, где в одной из местных гостиниц для них был забронирован номер-люкс, предназначавшийся только для новобрачных.
Действительность подвела — номер-люкс оказался занятым. Барри пытался выразить недовольство, но его слабые протесты не помогли, а Пейтон слишком устала, чтобы настоять на своем, и в конце концов они согласились поселиться в обычном номере.
Распаковав чемоданы, они отправились в бар, находившийся на открытой площадке. Их встретил зажигательный ча-ча-ча, самозабвенно исполнявшийся музыкантами, расположившимися на невысоком помосте. Пары судорожно и юрко пробирались между столиками к танцевальному пятачку, оставив сидеть в шезлонгах, уткнувшихся в книги, седовласого толстяка и пышнотелую даму с мясистым носом. Народу было немного, видимо, потому что отель предназначался только для супружеских пар.
