Жильбер Синуэ - Дни и ночи
Золотистые пылинки плавали в воздухе. Фронтоны Пантеона, только что возникшие на небесном фоне, напомнили ему несколько строчек, прочитанных во время путешествия. Имени автора он не запомнил: «Когда впервые я очутился напротив этого храма, после многих лет страстного желания его увидеть, он показался мне неподвижным, как скелет античного зверя». Таким храм показался и Рикардо. Античный зверь… бесподобный по замыслу, но холодный и бездушный.
Движением, ставшим привычным, он сунул руку во внутренний карман пиджака и достал маленький кожаный кошелек. Он развязал шнурок, и в темноте кошелька засверкал изумруд. Он переливался разными цветами, мимолетными голубоватыми искорками. Голубой изумруд — большая редкость. Но Янпа тоже был редкий человек. Рикардо сжал камушек пальцами, будто стараясь почерпнуть в нем таинственную силу.
С тех пор как Рикардо покинул Пирей, им овладело страшное предчувствие. Все ему казалось знакомым: оливковые деревья с серебристыми листьями, сосны, из ран которых выступала смола, розовые лавры, иссохшая, почти бесплодная земля, низенькие домишки. Ничто его не удивляло, ничто не шокировало, даже оглушительное, раздражающее временами стрекотание кузнечиков. Он мог бы продолжить впитывать впечатления, дойти до крайности и прийти к выводу, что, возможно, он жил на этой земле в своей другой жизни. Но он не решился на такой шаг.
Открыв для себя «Гранд Бретань», Рикардо с благодарностью подумал о греческом дипломате, порекомендовавшем ему этот отель. Необъяснимое очарование было характерно для этого странного особняка, принадлежавшего коммерсанту из Триеста.
— Ну вот, приехали, — объявил Стефанос.
Он спрыгнул с козел, снял чемодан, поставив его на тротуар, и назвал цену. И хотя Рикардо еще плохо ориентировался в курсах валют, сумма показалась ему астрономической. Ну и времена! Да и как грек мог требовать меньше с клиента отеля, куда остерегались заходить даже боги? Не моргнув глазом, Вакаресса расплатился.
— Прощай! Да хранит тебя Пресвятая Дева. Если я тебе понадоблюсь, найдешь меня в Пирее. Неизвестно, как еще дела сложатся!
Рикардо попрощался и доверил чемодан носильщикам, выскочившим неизвестно откуда.
Через несколько минут он уже устраивался в номере.
Жара давила. Она была такой же жестокой, как в разгар лета в Буэнос-Айресе. Рикардо включил вентилятор под потолком и поспешил в ванную комнату под душ. Холодная вода несколько сняла напряжение и усталость. Ему надо было взять себя в руки, немного отступить, отвлечься. Любой ценой. Во время путешествия он очень старался расслабиться, но результат оказался минимальным. Очень уж возбудился мозг.
Наспех вытершись, Рикардо бросился к телефону, чтобы попросить оператора соединить его с Ортисом. Линия была занята, и это его страшно разозлило. Он с короткими промежутками повторял свою просьбу раз десять, пока, наконец, не услышал женский голос, ответивший ему на испанском.
— Я хотел бы поговорить с сенатором Эрнесто Ортисом. Меня зовут Рикардо Вакаресса. Я прибыл из Буэнос-Айреса. Я друг Адельмы Майзани. — Он выпалил все это одним духом.
— Я супруга господина Ортиса. Мужа сейчас нет дома. Чем я могу вам помочь?
— Мне хотелось бы встретиться с ним. Это очень срочно.
— У вас проблемы с властями?
— Нет, сеньора. Мне только нужно переговорить с вашим мужем. — На всякий случай он уточнил: — Я друг его кузины Адельмы Майзани.
— А, понятно. Как поживает несравненная Адельма? Она все еще лечит сумасшедших?
Рикардо поперхнулся.
— Гм… да, что-то в этом роде.
— Бедняжка. Полагаю, она еще не вышла замуж?
— Нет, насколько мне известно. — Он вернулся к главному: — Когда я смогу увидеться с сеньором Ортисом?
— Понятия не имею. Он беседует с послом. Вам известно, что это такое…
Нет, он не знал.
— Могу я перезвонить через час?
— Почему бы и нет. Может быть, вам повезет.
— Сеньора, не будете ли вы столь любезны сообщить ему мое имя, если он вернется раньше? Я остановился в отеле «Гранд Бретань».
— Охотно.
Положив трубку, Рикардо взглянул на карманные часы, лежащие на столике. Было десять. Ждать — другого выбора у него не было. Чем бы заняться, чтобы убить время? Почитать разве что, если только он сможет сосредоточиться. Вакаресса постарался унять дрожь в руках и стал перебирать содержимое чемодана. Две книги о Греции. Еще одна — о Крите. Последний роман Рауля Скалабрини, название которого вызвало у него улыбку, так как больше всего подходило к данным обстоятельствам: «Человек, который одинок и надеется». Последний сборник привлек его внимание, потому что он не помнил, чтобы клал его в чемодан: Платон, «Пир». На кой черт он здесь затесался? Пришлось напрячься, чтобы вспомнить о книжном магазине.
«Погрузитесь в эти страницы, не пожалеете».
Он открыл книгу. Подзаголовок на форзаце вызвал у него новую улыбку: «Пир, или О любви». Что ж, подходяще. Читать Платона на его родной земле не так уж неприятно.
Рикардо растянулся на кровати и постарался от всего отключиться.
Введение вызывало у него зевоту. Пролог — тоже. Интерес начал пробуждаться начиная с речей Эриксамика. И не без причины: в них по-своему подтверждалась теория Рикардо. Разве не защищал он идею, что только в противоречиях рождается истина? Не утверждал ли он, что если супруги расходятся, то только от скуки, а скука могла родиться лишь от соответствия вкусов. Так что же исповедовал Эриксимах, как не мысль: единство образуется, противопоставляясь само себе? Правда, философ рассматривал примирение в качестве условия, необходимого для полного единства: «То, что противоречит, и то, что никогда не смиряется, не может учредить согласие».
Он вчитывался, и ему становилось все интереснее. Разве можно быть равнодушным к этим словам, имеющим огромный смысл: «В начале человечества мужчина, женщина и гермафродит были одним и тем же существом. Они составляли одно целое. Самец был потомком солнца, самка — земли, луны, тем, что имеет отношение и к тому, и к другому вместе. Необычными были их сила и энергия, гордость вскружила им головы, и они имели неосторожность покуситься на богов. Тогда боги лишили их всего необходимого, дабы наказать. „Я считаю, — произнес наконец Зевс, уставший размышлять, — что у меня есть способ не уничтожить людей, а сделать их слабыми. Так они утратят свою дерзость и заносчивость. Каждого я разделю надвое“.
Таким образом, с еще очень далеких времен взросла в человеке любовь к своему подобию. Любовь — подобие нашей примитивной натуры; любовь стремится из двух существ сотворить одно, иначе говоря, излечить человеческую природу! Каждый из нас является дополняющей половиной кого-то другого, который, в свою очередь, разделенный разгневанными богами, похож на речную камбалу: единое существо, из которого сделали два».
Он закрыл книгу на следующем, последнем тезисе: «Это желание поиска такой цельной натуры и назвали любовью».
И тут же в комнате зазвонил телефон.
— Сеньор Вакаресса? Это Эрнесто Ортис. Я вас не отвлекаю?
— Отнюдь. Я ждал вашего звонка.
— А я вашего визита. Уже неделя, как я получил каблограмму от нашего друга Адельмы, сообщившую о вашем приезде.
Рикардо сдержал вздох облегчения.
— Не уделите ли мне немного времени, сеньор Ортис?
— Разумеется. Почему бы вам не прийти к нам на ужин сегодня вечером? Ожидается несколько друзей. И если вы свободны…
— Буду очень рад.
— Мы живем неподалеку от вашего отеля. Минут десять пешком. Мой дом почти примыкает к Византийскому музею. Авеню Вассилис-Софиас, тридцать. Третий этаж. В восемь часов вас устроит?
— Прекрасно.
Он дал отбой. Сердце сильно билось. Не от тревоги, а от радости. Он только что поднялся ступенькой выше.
Теперь нужно было дышать. Он открыл настежь окно и несколько раз вздохнул полной грудью. Под ним раскинулась почти пустынная площадь Синтагма. Слева виднелся дворец, остаток монархии. Кроме двух-трех прохожих — никого. Стефанос был прав, утверждая, что солнце Греции может быть опасным. Ворвавшийся в окно воздух почти обжигал.
Он закрыл створки. Сейчас не больше часа. Тяжесть, сдавливавшая грудь, исчезла; Рикардо почувствовал голод. Одевшись за несколько минут, спустился в холл и подошел к портье. Тот наверняка посоветует ему ближайший ресторан.
В спешке Рикардо не заметил молодой женщины, хотя она была рядом, в шаге от него, и разговаривала с каким-то пожилым мужчиной.
Не увидел он ее и тогда, когда она шла вместе с ним к выходу из отеля. А у нее были черные волосы, подобранные и скрученные узлом на затылке, неяркие губы, короткий нос, родинка на левом крыле носа и миндалевидные глаза.
19
Эрнесто Ортис был очарователен. Его жена немного уступала ему. Высокая, стройная, элегантная от природы, Юлия Ортис не была лишена грации, она даже могла бы хорошо проявить себя в компании самых приятных женщин, если бы только не ее досадное стремление перебивать собеседников и не слушать ничего не относящегося к ней лично.
