Самид Агаев - Седьмой Совершенный
Абу Абдаллах поманил Рахмана и сказал, указывая на Имрана:
— Арестуй его, а утром предашь смерти.
Имран хотел что-то еще сказать, но понял, что не в состоянии более проронить ни слова. Все было кончено. Абу Абдаллах не поверил ему. Начальник стражи, обнажив саблю, подошел к арестованному и сказал:
— Иди вперед.
Имран кивнул и пошел. Его привели в подземелье и заперли в каком-то склепе, не оставив ни единого лучика света. Всю ночь он провел без сна, расхаживая взад вперед и наступая на крысиные хвосты, а утром за ним пришел сам Абу Абдаллах.
Прикрыв глаза ладонью, Имран посмотрел на него и спросил:
— Что, решил собственноручно меня убить?
Генерал вошел в склеп, огляделся и спросил:
— Ну, как дела?
— Бывали дни и получше, — ответил Имран.
— Я передумал, — сказал Абу Абдаллах, — останешься со мной, пока я не найду учителя. Если он жив и здоров, то я тебя отпущу, а если нет, то уж не обессудь.
— Все это время я буду сидеть здесь?
— Все это время ты будешь следовать за мной.
— В качестве кого?
— Даже не знаю… Секретарем тебя взять, но ты не грамотен. Ни тучностью, ни богатырской силой ты не отличаешься, а то был бы телохранителем. Но должен признаться, что ты мне симпатичен. У тебя повадки простофили, но речи человека, видящего суть. Пожалуй, мне от тебя будет польза. Пойдем, я распоряжусь, чтобы тебе дали хорошее платье, оружие и коня. Через час мы выступаем.
* * *Семь лет спустя Имран во главе передового отряда ворвался в Сиджильмасу. Пока воины брали приступом дворец Мидраридского наместника, он в сопровождении нескольких человек, направился в тюрьму для выполнения приказа Абу Абдаллаха.
Когда-то он вышел из этой тюрьмы, чтобы упрятать туда махди, теперь он вошел в нее, чтобы освободить его.
Круг замкнулся. Со странным чувством вошел он в тюремный двор. Каким условным оказался этот мир! Люди и стены когда-то вызывающие ужас, были теперь в его власти. Впрочем, вряд ли кто-нибудь узнал бы в нем прежнего, робкого крестьянина. Энергичный, вооруженный, уверенный в себе человек отдавал приказы не терпящим возражения голосом. Охрана даже не пыталась сопротивляться, впрочем, это было не по ее части. Сражаться и сторожить это разные вещи, несмотря на то, что и там и здесь присутствует оружие. Побросав пики, табарзины и мечи, они стояли, ожидая своей участи. Имран вошел в кабинет начальника тюрьмы, извлек из-под стола тучного, посеревшего от страха человека, и сказал ему:
— Меня интересуют двое заключенных и одна бумага.
— Я к вашим услугам, господин, — пролепетал начальник тюрьмы, — только не убивайте меня.
— Ты получал фирман о помиловании человека, убившего мутаккабиля?
— Нет, господин, было только одно помилование человека, убившего любовника своей жены и все.
— Вот как? — усмехнулся Имран. — Ну что ты будешь делать, никому нельзя верить. Еще меня интересуют два человека, одного звали Ибрахим, он был арестован, как исмаилитский проповедник, второго звали Убайдаллах, его арестовали, как лжепророка.
Начальник тюрьмы полез в свои книги и, полистав их, заявил, что Ибрахим был послан на золотые прииски и при попытке к бегству убит. Убайдаллах жив и находится в тюрьме.
— Веди меня к нему, — приказал Имран. — Подожди, посмотри как звали человека, получившего помилование.
— Зачем же мне смотреть? — возразил начальник тюрьмы. — Я прекрасно помню, помилование случается не часто. Его звали Имран ибн Али ал-Юсуф.
— Дай мне этот фирман, — потребовал Имран. Получив вожделенную бумагу, он бережно сдул с нее пыль и спрятал в рукаве. — Веди, — приказал он.
Махди сидел в подземелье, в одиночной камере без окон — заросший человек в лохмотьях. Когда Имран объявил арестанту о свободе, в его безучастных глазах мелькнуло любопытство.
— Кто ты?
— Я посланец Абу-Абдаллаха, — почтительно пояснил Имран.
— Кто такой Абу Абдаллах?
— Твой миссионер, ты же махди.
— Да, я махди, — словно припоминая что-то, произнес заключенный, конечно же… как давно это было. Так значит, все получилось?
— Да, Абу Абдаллах освободил для тебя всю Ифрикию.
— Откуда он взялся, этот Абу Абдаллах? — с внезапным подозрением спросил Убайдаллах.
— Из Саны.
— Из Саны? Это в Йемене! Худжжатом там был Мунир. Абу Абдаллаха я не знаю. Но где он сам?
— В Кайруане, ждет тебя.
— Почему он не приехал за мной?
— Много неотложных дел. Пока шла война, все пришло в упадок, начались грабежи. Но Абу Абдаллах быстро навел порядок, прекратил разбой. И ты знаешь, что самое главное?
— Что?
— Он отменил некоранические налоги, — восторженно сказал Имран.
— Не слишком ли много он на себя взял? — спросил Убайдаллах. — Его послали проповедовать, а не править.
— Да, господин, ему сейчас приходится нелегко, — ответил Имран.
Убайдаллах внимательно посмотрел на Имрана и спросил:
— Кто правит в Сиджильмасе?
— Власть отныне принадлежит тебе, господин, — поклонившись, сказал Имран.
— Хорошо, — согласно кивнул Убайдаллах, — мне нужна будет горячая вода, новое платье, брадобрей, несколько рабынь и несколько часов отдыха. Затем мы отправимся в Кайруан и посмотрим на героя «йасуку лана ал-мулк».[100]
Поскольку мессия не мог явить себя народу в таком виде, он решил эти несколько часов провести в тюрьме, вернее в доме начальника тюрьмы, благо он примыкал к узилищу. Для этого по приказу Убайдаллаха, семья начальника была выброшена из дома. Затем Убайдаллах приказал отвезти себя во дворец правителя, где изъявил желание увидеть султана. Сделать этого не удалось, так как Мидраридский наместник успел бежать. Тогда Убайдаллах приказал разорить город и после этого выступил в Кайруан.
* * *При въезде в Кайруан, едва процессия поравнялась с бассейном Аглабидов, Убайдаллах приказал остановиться.
— Почему меня никто не встречает? — обратился он к Имрану.
Имран развел руками. Поведение махди беспокоило его все больше и больше.
— Отправляйся к своему хозяину, — сказал Убайдаллах, — и скажи ему, чтобы встретил меня, как подобает. Я подожду его здесь.
Имран, пришпорив коня, помчался вперед. Скрывшись из поля зрения, он натянул поводья, замедляя ход скакуна, а въехав в медину вовсе пустил коня шагом и вздохнул с облегчением. Присутствие махди угнетало его. Улица, по которой он ехал, была узка и все время забирала вправо. Отдавшись своим невеселым мыслям, Имран не заметил, как заблудился. Увидев перед собой тупик, он вдруг сообразил, что поскольку махди жив и здоров, то генерал отпустит его домой. Следующая мысль была о том, что генерал обещал его казнить, если с махди что-нибудь случится. Подумав об этом, Имран улыбнулся. За прошедшие годы он стал правой рукой Абу Абдаллаха. Имран поворотил коня и погнал его обратно. Спросив у прохожего дорогу, он вскоре оказался у крепостных ворот, выехал из них и повернул налево в сторону дворца эмира.
Генерал сидел на троне в окружении вождей племени котама. Трон был жесткий, с высокой прямой спинкой. Последний пользовавший Абу Абдаллаха лекарь посоветовал ему избегать мягких подушек для пользы поясницы. Приветствовав стоявших у дверей воинов, Имран свободно прошел в тронный зал. Его все знали. Увидев Имрана, генерал изменился в лице.
— Ты вернулся один! — громовым голосом воскликнул полководец.
В этот момент Имрану стало страшно, он вдруг понял, что Абу Абдаллах сдержал бы свое слово.
— Махди ждет подобающей его сану встречи, — сказал Имран, — он стоит у бассейна.
Радость, появившаяся на лице Абу Абдаллаха, сменилась недоумением. Он переглянулся с вождями, но не увидев на их лицах понимания, не долго думая, обратился к ним.
— О, достойные, скорее он прав. Мы окажем ему почтение и, глядя на нас, народ примет его.
— А разве он не явит народу свою избранность каким-либо поступком? — просили вожди.
— Явит, — колеблясь сказал Абу Абдаллах, — но все же народу лучше указать путь, ведь он часто заблуждается. Вспомните, как смеялись над Иса. Впрочем, оставайтесь здесь, а я поеду ему навстречу.
Генерал не медля более, встал и в сопровождении Имрана вышел из зала. Поглядывая на Абу Абдаллаха, Имран заметил, что тот озабочен. Оседлав коней, они выехали из двора и помчались, огибая медину. Когда поравнялись с гробницей Зауйя Сиди Сахиб эль-Балуй, полководец замедлил ход и спросил:
— Что скажешь, Имран?
Имран пожал плечами и ответил:
— Он меня беспокоит с самого начала.
— В дороге ничего не случилось?
— Нет, но он приказал разорить Сиджильмасу.
— Зачем это? — озадачился Абу Абдаллах.
— Не знаю, он ведет себя не как мессия, а как мстительный человек.
