Георгий Бурцев - Следствие… Том 1
— Сгораю от нетерпения.
— Пойдёмте.
Люксембург повёл прелата по коридорам и лестницам замка. Вскоре они подошли к двери. Граф показал рукой на дверь, приглашая прелата самому открыть её. Тот отворил дверь и шагнул за порог.
Жанна лежала на кровати лицом к стене. Услыхав за собой движение, она встрепенулась, резко подняла с подушки голову и оглянулась. Затем быстро спрыгнула с кровати и встала. Стареющий прелат окинул её внимательным, тускнеющим, но ещё жадным взором. Отметил хороший рост, тонкую талию, округлость бёдер, высокую грудь, серо-голубые глаза и полные девичьи губы на выразительном, загорелом лице.
— Ну и как? — спросил граф, когда они перешли в кабинет хозяина.
— Мила, — неопределённо ответил прелат и, повернувшись к Люксембургу всем корпусом, спросил. — А что, граф, трудно быть мужем молодой и красивой жены?
Некоторое время граф сквозь улыбку изучающее смотрел в глаза прелата, потом весело и ехидно улыбнулся:
— Вы задумали жениться и… хотите услышать совет? Но как быть с целибатом?
— Ну, что вы, граф, сан обязывает избегать людских соблазнов.
— Ладно, ладно… Знаем мы вас, святош.
— Но я не спросил, имея в виду вас и вашу жену…
— Зачем же задавать праздный вопрос?
— А мой вопрос не покажется таким уж праздным, если на него его глянуть глубже.
— Ох уж, эти мне прелаты! Никогда не скажут: папа. Непременно — отче наш!
Кошон вздохнул.
— Извольте, я буду краток.
— Да, уж, пожалуйста, ваше преосвященство.
— Много ли вы должны де Шартру?
— Вы хотите взять на себя заботы по оплате моих долгов?
— Мне очень хочется вам помочь.
— Я отказываюсь понимать вас.
— Ох, уж эти мне дипломаты. То они понимают язык жестов и золота, а то вдруг не могут понять значение простых человеческих слов. Хорошо, я буду откровеннее. Вчера арманьяки взяли Суассон.
— Ну и что?
— А то, что ни герцог Филипп, ни лорд Бедфордский не знали о готовящемся нападении… А, по некоторым данным… должны были знать.
На графском челе проступила испарина.
— Я не успел сообщить об этом… Я был нездоров.
— Мы все бываем нездоровы, но никогда не откладываем государственные дела на случай выздоровления. Боюсь, что дело здесь не в телесном недуге, а в духовном. Кстати, как вы распорядились золотой диадемой от Карла Валуа?
Пот потёк по лицу графа.
— Что обещал он вам в обмен на ваше затянувшееся молчание? А может быть, предательства? Место сенешала, канцлера, коннетабля? На меньшее вы вряд ли согласитесь?
— Политика — не богословие, монсеньёр. Здесь бывают некоторые тонкости…
— Да, где уж нам…
— Иногда для пользы дела надо что-нибудь и пообещать…
— Например, молчание, которое стоило нам потерей крепости.
— Иногда и такие жертвы необходимы для того, чтобы показаться верным.
— Не слишком ли сложно, граф? Давайте упростим ситуацию.
— Что вы предлагаете?
— Я предлагаю вам молчание в обмен на вашу пленницу.
— Девчонка хоть и мужичка, но удостоена баронства.
— Набиваете цену?
— Я вассал герцога Бургундского…
— И должны будете отдать ему часть выкупа?
— Конечно.
— Пять тысяч вам, надеюсь, хватит?
— Пять тысяч? Вы шутите? Да герцог Филипп мене семи тысяч не примет от меня.
— Значит, восемь?
— Девять.
— Плюс одну себе, получаем десять? Я правильно считаю, ваше сиятельство?
— Да.
— Пишите расписку на десять тысяч франков?
Граф взял бумагу и быстро написал расписку.
— А… Деньги у вас с собой?
— Конечно, иначе, зачем бы я взял с собой такую охрану, — Кошон взял песочницу и опрокинул её на бумагу. Граф поднял с бумаги руку. Прелат потянул на себя лист, стряхнул песок прямо на бархат стола, сложил расписку вчетверо, сунул её за пазуху, подошёл к окну и крикнул вниз. — Поль! Охрану сюда! Прикажите переодеть узницу в походное рубище, — попросил прелат хозяина.
Жанну вывели из замка в оковах и усадили на лошадь.
— А где же деньги? — спросил граф.
— Отдадите герцогу свои… В обмен на моё молчание. А диадему подарите жене от меня. Трогай! — скомандовал прелат, и отряд покинул замок, увозя Жанну на запад, в столицу Нормандии.
Трибунал
Загремел замок. Со скрипом отворилась дверь. В камеру вошли солдаты и монахи. Жанну вывели наружу. Во дворе Буврейского замка было многолюдно. Здесь были священники, горожане, военные, монахи и магистры наук в чёрных профессорских мантиях. Жанну провели в кафедральный собор, где всё уже было подготовлено для начала процесса: длинный стол и тяжёлые стулья с высокими спинками на кафедре для членов трибунала; а перед столом железная клетка — для неё.
Места за столом заняли инквизитор Жан Лемэтр; архиепископ Руана Рауль Руссель; судебный исполнитель Жан Мессе; профессор университета мэтр Жан Бопер; прелат-заседатель Никола Луазеллер; прелат-прокурор Жан Эстиве; мэтр, прелат-заседатель Никола Миди; прелат-дознаватель Жан де Лафонтен; мэтр Тома де Курсель; английский кардинал Винчестерский и председатель трибунала епископ города Вове Пьер Кошон.
Места в зале заняли горожане.
Первым поднялся Никола Миди и разразился длинной, витиеватой проповедью:
— Монсеньёры! Братья и сёстры! Сегодня мы открываем образцовый, показательный, с привлечением добропорядочных и уважаемых горожан, процесс по делу Жанны-Девы, которая не принадлежит к роду христианскому, ибо, кто же не знает, что усердием демонов и ведьм причиняется роду человеческому войны, непогоды, болезни и прочие напасти. Если кому-то из нас надо лишить кого-либо сна или самому станет необходимым продолжительное бодрствование, мы собираем на рассвете, под знаком Льва лилии, мешаем их на соке лавра, помещаем их под навоз, а когда там заведутся черви, сушим их, делая из них порошок, высыпаем в кошелёк и носим на шее. То ведьме ничего этого не надо! Ей достаточно окинуть гнетущим взглядом любого человека, и тот надолго лишается сна и покоя. Нам, христианам, чтобы обуздать собачью злобу, надо носить слева сердце собаки. Ведьме этого не надо — перед ней волк виляет хвостом, как паршивый дряхлый пёс. Если добрый христианин возжелает преуспеть в науках, в управлении армией, силы и мудрости в толковании снов, ясного видения в предсказании будущего и пророчестве, постижении тайн и победы над врагами, ему нужно мужское достоинство, знатность, годы учения и камень эсмунд, носимый на груди. Ведьме ничего этого не надо: она всё видит и ведает обо всём. Она может всё, потому что водится с нечистой бесовской силой. Все мы родились под знаком Зодиака. Юпитер производит на свет епископов, королей, вельмож, философов и мудрецов. Марс даёт жизнь военным, врачам и убийцам. Венера производит цариц и красавиц, игроков и пьяниц, развратников и разбойников. Под Меркурием рождаются мастерицы. Те, кто находятся под влиянием Марса, люди неумолимые, упрямые и дерзкие, наглые и буйные, рыжеволосые и сильные, необыкновенные обманщики, крепкие и властные. Они любят заниматься с огнём и раскалённым железом. Из сказанного мною можно было бы сделать вывод, что тело Жанны-Девы родилось под Венерой и Меркурием, а дух — под Марсом. Такое отсутствие единства души и тела заставляет думать, что она появилась на свет из-под тени Сатаны!
Никола Миди устало вздохнул, вытер мокрый лоб, оглянулся и, встретившись с одобрительным кивком Кошона, повернулся к публике.
— А теперь я передаю слово председателю трибунала! — после чего он устало опустился на стул.
Поднялся Пьер Кошон.
— Обвиняемая, прежде чем приступить к следствию, необходимо, чтобы ты дала клятву. Поклянись на Евангелии, что будешь говорить только правду.
— Я клянусь говорить только правду о родителях, о себе и о своих делах; что же касается Бога и короля, в этом я держу ответ только перед ними!
Вместо Кошона поднялся де Лафонтен.
— Обвиняемая, твоё имя и возраст.
— В Домреми называли меня Жаннеттой, а в армии — Жанной. Мне девятнадцать лет.
— Кто твои родители?
— Я дочь Изабеллы Римо и Жака из Арка.
— Твоя мать еврейка?
— Нет, у неё такое прозвище, потому, что она ходила молиться в Рим.
— Твоя полная фамилия.
— Жанна д'Арк дю Лис.
— Ты самозванно присвоила себе благородную фамилию!
— Эту фамилию мне вручил король вместе с гербом.
— Как пришла к тебе мысль пойти на войну?
— Эта мысль пришла ко мне оттого, что каждый день я видела вокруг себя людское горе.
— Но ты ушла из дому без благословения родителей?
— Да, я сделала это против воли родителей, но по воле Бога.
— А что, ты была у него на приёме? — поднялся Жан Эстиве.
— Нет, я его не видела. Но он прислал ко мне святых Михаила, Екатерину и Маргариту. Они и передали мне волю божью, чтобы я шла в армию; сняла осаду с Орлеана, повела дофина в Реймс на коронование.
