Адам Джонсон - Сын повелителя сирот
– Не надо было с ним договариваться, – заметил Чон До.
– Когда он придет за своим, – ответила она, – меня здесь уже не будет.
Чон До посмотрел на нее. Сейчас он всем сердцем сочувствовал ей. Он подумал о мужчинах, которые старались заполучить ее, – о смотрителе из Симпо и старом партийном начальнике из Чхонвана – о тех, кто сейчас готовил свой дом к ее приезду. Интересно, видели ли они ее фото, знали ли ее историю или слышали по радио печальную новость о герое, павшем жертвой акул, у которого осталась прекрасная жена?
Завернув на лестницу, ведущую на крышу, они распахнули металлическую дверь и вышли во тьму, к звездам. Взрослые собаки оказались не на привязи и проявляли явное любопытство. Посреди крыши стоял решетчатый вольер, защищающий собак от насекомых – натертый крупной солью и дроблеными зернами зеленого перца.
– Здесь красиво, – отметил он.
– Иногда я прихожу сюда поразмышлять, – сказала она. Они посмотрели на море.
– Каково там? – спросила она.
– Когда берег исчезает из виду, – произнес он, – можешь стать кем хочешь, откуда хочешь. Будто у тебя нет прошлого. Там все непредсказуемо, каждый всплеск воды, каждая птица, появляющаяся из ниоткуда. По радиоволнам люди передают такое, что сложно даже представить себе. А здесь нет ничего непредсказуемого.
– Мне бы очень хотелось послушать радио, – вздохнула она. – А можно поймать поп-музыку из Сеула?
– Это не такое радио, – сказал он, втискивая антенну через стальную сетку вольера для щенков, которые заметались от страха.
– Не понимаю.
Чон До сбросил кабель с выступа, чтобы можно было достать его из окна.
– Это радио не ловит передачи, – объяснил он. – Оно передает их.
– Зачем?
– У нас есть сообщение, которое нужно отправить.
В квартире он быстро приладил кабель антенны и небольшой микрофон.
– Я видел сон, – сказал он ей. – Знаю, это бессмыслица, но мне приснилось, что у твоего мужа есть радио, что он плывет в шлюпке по мерцающей воде – сияющей, как тысячи зеркал.
– О’кей, – согласилась она.
Чон До включил радио, и они оба уставились на желтый отсвет измерителя мощности. Он настроил передатчик на 63 мегагерц, затем нажал на кнопку передачи:
«Третий помощник второму помощнику, третий помощник второму помощнику, прием. – Чон До повторил это, хотя прекрасно знал, что не сможет услышать ответ, а второй помощник не сможет ответить. – Друг мой, я знаю, ты там. Не теряй надежды».
Чон До мог бы объяснить ему, как отмотать медный провод с аккумулятора и присоединить его к обоим полюсам, чтобы можно было прикурить сигарету. Чон До мог бы рассказать второму помощнику, как сделать компас из магнита в обмотке передатчика или как, замотав конденсатор фольгой, можно использовать его в качестве сигнального зеркала.
Чон До мог бы передать второму помощнику необходимые ему навыки выживания – умение справляться с одиночеством и неизвестностью, в этом у него был опыт.
«Спи днем, – наставлял его Чон До, – ночью мысли будут яснее. Помнишь, мы вместе разглядывали звезды – составляй карту звездного неба каждую ночь. Если они на своих местах, то все в порядке. Воображение включай только тогда, когда думаешь о будущем, но никогда – размышляя о настоящем и прошлом. Не пытайся представить себе лица людей – ты впадешь в отчаянье, если картинка не получится четкой. Если к тебе явятся люди из далекого прошлого, не считай их призраками. Обращайся с ними, как с членами семьи, задавай вопросы, будь гостеприимным.
Тебе нужна цель, – объяснял он второму помощнику. – У капитана была цель – вернуть нас домой в целости и сохранности. Твоя цель – не терять сил, чтобы спасти девушку, гребущую по ночам. Она в беде, ей нужна помощь. Ты единственный, кто может помочь ей. Исследуй горизонт по ночам, ищи свет или сигнальные огни. Ты должен спасти ее ради меня.
Прости, что подвел тебя. Я должен был присматривать за тобой. Я должен был спасти тебя, но не сумел. Ты был настоящим героем. Когда появились американцы, ты спас всех нас, а когда ты нуждался в нашей помощи, нас не оказалось рядом. Когда-нибудь я все исправлю».
Чон До умолк, и стрелка на регуляторе замерла.
Жена второго помощника смотрела на него.
– Наверное, это был очень грустный сон. Это самое печальное послание, какое я когда-либо слышала.
Когда Чон До кивнул, она спросила:
– Кто эта девушка, которая гребет по ночам?
– Не знаю, – ответил он. – Просто приснилась мне.
Он протянул ей микрофон.
– Думаю, ты должна что-то сказать ему.
Она не взяла микрофон.
– Это ведь твой сон, а не мой. Что мне сказать? – спросила она. – О чем с ним говорить?
– Что бы ты сказала ему, зная, что никогда больше не увидишь его? – спросил он. – Хотя ты можешь ничего и не говорить. Он рассказывал мне, как любит твое пение.
Чон До опустился на колени и перекатился на тюфяк. Лежа на спине, он сделал несколько глубоких вдохов. Когда он попытался стянуть рубашку, это ему не удалось.
– Не слушай, – попросила она.
Он заткнул уши пальцами, словно надел наушники, и смотрел, как двигаются ее губы. Она говорила недолго, не сводя глаз с окна, а когда он понял, что она поет, то стал прислушиваться. Жена второго помощника пела детскую колыбельную:
Кошка забралась в колыбельку, а малыш – на дерево.
Птицы в вышине щелкают клювами.
Папа в туннеле, готовится к штурму,
Вот идет мама, руки у нее в мозолях.
Она держит свой передник, чтоб видел малыш.
А он, доверившись ей, прыгает с дерева.
Голос был простой и чистый. Все люди знают свои колыбельные, но откуда он узнал свою? Неужели кто-то пел ему – еще в те времена, которые он не помнит?
Закончив песню, она выключила приемник. Скоро отключат свет, поэтому она зажгла свечу. Когда она подошла к нему, в ее глазах блеснуло что-то новое.
– Это именно то, что мне было нужно, – произнесла она. – Я и не знала, – женщина глубоко вздохнула, – Будто груз свалился с плеч.
– Очень красиво, – заметил он. – Я помню эту колыбельную.
– Конечно, – сказала она. – Ее все знают. – Она положила руку на коробку. – Я ношу это с собой, а ты ни разу не спросил, что там.
– Так покажи мне, – попросил он.
– Закрой глаза, – велела она ему.
Он закрыл. Она расстегнула молнию своего фабричного комбинезона и открыла коробку: послышалось шуршание плотной парчи, затем шепот – когда ткань обвила тело, и вот ее руки почти бесшумно скользнули в рукава.
– Можешь открыть глаза, – разрешила она.
Но ему не хотелось этого делать. Так он видел ее кожу, словно озаренную вспышками молнии, укромно устроившись, как человек, которого никто не замечает. Она доверилась ему полностью, и он ни за что на свете не хотел, чтобы это кончилось.
Она опустилась на колени рядом с ним, и когда он все же открыл глаза, то увидел ее в блестящем желтом платье.
– Такие носят на Западе, – сказала она.
– Ты прекрасна, – прошептал он.
– Давай-ка снимем эту рубашку.
Она перекинула ногу через него, подол ее платья скользнул по его животу. Сидя на нем верхом, она потянула его за руки, пока он не приподнялся, затем ухватилась за рубашку и, когда он соскользнул обратно на спину, стянула ее.
– Мне видны отсюда твои серьги, – сказал он.
– Может, тогда не нужно стричь волосы.
Он посмотрел на нее. Желтое платье блестело на фоне черных волос.
Она спросила:
– Почему ты не женился?
– Плохое происхождение.
– Да? – удивилась она. – Твоих родителей судили?
– Нет, – ответил он, – люди думают, что я сирота.
– Довольно об этом, – попросила она и смутилась. – Прости, это грубо прозвучало.
Что тут скажешь? Чон До пожал плечами.
– Ты говорил, что цель моего мужа – спасти девушку, которая гребла в твоих снах.
– Я сказал это только для того, чтобы он не терял присутствия духа и сосредоточенности, – ответил Чон До. – Основная цель всегда одна – выжить.
– Но мой муж мертв, да? Ты бы сказал мне, правда?
– Да, сказал бы, – вздохнул Чон До. – Но он мертв.
Она взглянула ему в глаза.
– Моя колыбельная, все услышали ее?
– Все в Восточном море.
– А в Пхеньяне? Там тоже слышали?
– Нет, – ответил он. – Это слишком далеко, там горы. Сигнал дальше идет по воде.
– Но его поймали все, кто слушал? – сказала она.
– Корабли, навигационные станции, военно-морские суда, – все они слышали. И, уверен, он тебя тоже слышал.
– В твоем сне?
– Да, в моем сне, – подтвердил Чон До. – Когда мне снилось, как он плывет в шлюпке, яркие огни, его радио. Это так же реально, как акулы, поднимающиеся из темной воды, как следы зубов на моей руке. Я понимаю, одно было на самом деле, а другое во сне, но путаю – где что, и то и другое настолько правдиво. Я их больше не различаю. Не знаю, что выбрать.
