KnigaRead.com/

Рабыня - Конклин Тара

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Конклин Тара, "Рабыня" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

В комнате зазвонил телефон. Мари в ответ произнесла несколько поспешных односложных фраз, повесила трубку и зацокала каблуками по просторной галерее к Лине и Оскару, широко раскинув руки.

– Ну, дорогие, мне пора. – Она поднялась на цыпочки, поцеловала Оскара в обе щеки и на мгновение замерла, обхватив его лицо ладонями. Он посмотрел на нее сверху вниз и улыбнулся, как показалось Лине, печальной и рассеянной извиняющейся улыбкой, но во взгляде, которым они обменялись, была какая-то радость. Лине показалось, что она подглядывает в замочную скважину за чем-то, чего она не должна видеть, но смотрела на них, как зачарованная: таким она отца еще не видела.

Конечно же, у Оскара были подруги, но Лина никогда с ними не встречалась, никогда их не видела. Эти женщины существовали для Лины только в виде светлых волос на лацканах его пиджака, женских голосов на автоответчике и единственной фотографии в каком-то бесплатном глянцевом манхэттенском журнале, где Оскар был снят с длинноногой брюнеткой. Но Мари? Лина помнила Мари по вечеринкам, которые Оскар регулярно и с нищенским размахом устраивал на протяжении всего детства Лины; имя Мари она слышала в течение многих лет: успехи галереи, брак, развод. Вероятно, Лина что-то упустила, не поняла значения Мари в их жизни. И что еще она пропустила?

В ту ночь, когда Оскар показал Лине портреты Грейс, он сказал: «Со мной все в порядке, Каролина»; эти слова прозвучали так непринужденно, будто он тысячу раз произносил их и раньше. После всех этих лет и постоянного беспокойства Лины. «Со мной все в порядке».

«Я не был идеальным мужем», – сказал ей Оскар.

Это короткое слово на горле Грейс: хватит.

Мари отпустила лицо Оскара и повернулась к Лине.

– Каролина, дорогая. Тебе повезло, ты совсем не похожа на отца. – Мари чуть подмигнула Оскару. – Ты стала красавицей, как твоя мать. Очень рада видеть вас после стольких лет. Удачи в вашем деле. – Она притянула Лину к себе и коснулась щекой каждой щеки Лины, имитируя поцелуй.

Мари повернулась, шаря в сумке в поисках ключей, и исчезла за входной дверью, Оскар последовал за ней. Лина на мгновение остановилась в пустом пространстве и снова сосредоточилась на рисунке с детьми. Ребенок с закрытыми глазами выглядит старше других, нарисован более умело и более детально. Только он требовал внимания зрителя. О чем думал этот малыш? Чего не хотел видеть?

Лина неохотно оторвалась от рисунка и пошла на улицу вслед за отцом. Выйдя из галереи, она зажмурилась от внезапно яркого солнечного света и молча стояла рядом с Оскаром, пока Мари с усилием поворачивала ключ в двери.

– Лина, как это ни грустно, я надеюсь, что ты не найдешь потомков Джозефины, – сказала Мари. – Это бы сильно осложнило мне жизнь. Пока! – Мари Калхоун нырнула в ожидавшую ее машину, и водитель в форме закрыл за ней дверцу.

Оскар и Лина поймали такси и поехали назад в Бруклин. В машине не было кондиционера, все четыре окна были широко открыты, и ветер развевал волосы вокруг лица Лины. Она хотела спросить отца о Мари – не потому, что ей уж так хотелось знать, но если она не узнает, то останется только думать и гадать, а это вызывало острую боль в горле.

– Папа, что у тебя с Мари? – спросила Лина громко, чтобы перекричать ветер. Она пыталась говорить шутливо, надеясь, что он ответит смехом, какой-нибудь забавной историей.

Но его ответ был серьезным и осторожным.

– Что ты имеешь в виду?

– Не знаю, просто показалось, что между вами что-то есть.

– Мы давно дружим. – Оскар отвернулся к окну, и ветер сразу вздыбил его волосы и расплющил бороду, резко очертив все кости лица и головы.

– Просто дружите?

Колебание. Секунда молчания.

– Просто дружим, – ответил отец.

– И она знала маму?

– Да, они были близкими подругами.

Такси остановилось на красный свет, и ветер вокруг них стих. Лина услышала жестяной стук индийской поп-песни, доносящейся из треснувшего радиоприемника водителя, почувствовала запах жареного арахиса, которым торговали на углу. Оскар смотрел в окно, его лицо было видно только в профиль, длинные тонкие пальцы правой руки лежали на бедре, голубой глаз смотрел в сторону, на продавца арахиса, на бесконечный поток незнакомых людей на тротуаре. Лина увидела, что его плечи напряжены, глаза часто мигают, углы губ опустились.

– Но послушай, Каролина, ты же слышала, что сказала Мари, – вдруг произнес Оскар, повернувшись к ней: теперь его щеки порозовели, глаза горели воодушевлением. – Она и не думала искать родственников. Для галереи лучше, если никто не сможет оспорить право собственности. Иначе продажи с выставки могут затормозиться. Начинай искать, Каролина. Портрет этого ребенка, просто… не знаю. Ты наверняка найдешь.

Загорелся зеленый свет, такси с ревом рванулось вперед, сердце Лины екнуло, ее волосы разметались по щекам, внезапный порыв ветра ударил в глаза. Ветер и шум отвлекли ее от желания снова навести отца на разговор о Мари, и Лина почувствовала шаткое спокойствие, как будто она только что увернулась от чего-то невыносимого. Она позволила подозрениям отпустить ее. «Покажи нам характер ущерба, вреда», – сказал Дэн.

Как искать потомков Джозефины? Это трудно, возможно, невыполнимо. После смерти ее хозяйки в 1852 году след Джозефины Белл потерялся, она могла умереть, не оставив потомков. Дэну может не понравится эта идея, пожалуй, Дрессер тоже не будет в восторге. Но пока такси неслось вниз по Бродвею, мимо здания федерального суда, мимо мемориала «Граунд Зиро», минуя все светофоры на зеленый свет, пока длинная улица равномерно разворачивалась под колесами, уверенность Лины крепла. У нее двенадцать дней, чтобы найти истца. Она отыщет Джозефину.

ЧАСТЬ 2

Лина

Джозефина

Доротея

Лина

Лотти
(Портер Скейлз)

Что мы читаем в ее глазах? Укор? Вопрос? Обвинение? Что, в конце концов, ей от нас надо? Глядя на Лотти, мастерски изображенную Лу Энн Белл, невозможно не задать себе этих вопросов. Нам известно, что Лотти была рабыней, принадлежавшей Роберту Беллу, мужу Лу Энн. Нам известно, что портрет Лотти был написан Лу Энн Белл в 1849 году, примерно за тринадцать лет до начала Гражданской войны. Сколько лет Лотти? Пятьдесят? Шестьдесят? По ее домотканому платью, по грубым, потрескавшимся пальцам видно, что Лотти была полевой работницей и трудилась на табачных, пшеничных и кукурузных полях плантации Белл-Крик. В руках у нее цветы – несколько колокольчиков, ветка магнолии, лилии – все, что растет в Вирджинии, родном штате Белл, – и краски здесь густые, полотно насыщено цветом.

Лицо Лотти неизбежно приковывает к себе взгляд зрителя; от него невозможно оторваться, потому что это необычное лицо. У нее полные щеки, толстые губы слегка приоткрыты, так что видна розовая полоска рта, как будто Лотти сейчас что-то скажет, как будто ей нужно чем-то с нами поделиться. Лоб пересекает горизонтальная морщина, глаза темно-карие, веки тяжелые, но взгляд выразительный. Она смотрит прямо на зрителя, и что-то в этом взгляде вызывает неловкость. На миг мы отворачиваемся и видим ветхое дерево хижины, перед которой стоит Лотти, расстилающееся за ней поле, которое кажется беспокойным и взвихренным, как будто кустики табака пляшут под сильным ветром. Мы рассматриваем детали, окружающие Лотти: паук на стене хижины, освещение, намекающее на скорый закат, не отбрасывающие тени облака на заднем плане.

И только после этого мы снова смотрим в глаза Лотти. Мы смотрим и видим, что в ней нет ни жалости, ни осуждения. Это не портрет работницы, в ней нет сексуальности, нет и материнской доброты. Она просто женщина из плоти и крови, все ее надежды и страхи – на лице, в глазах, в руках, которые держат цветы. Изобразив свою модель, рабыню, именно так, с нежностью и надеждой, Лу Энн Белл нарисовала портрет самой человечности.

Как всегда, когда мы видим прекрасный портрет, нам хочется больше узнать о модели и об обстоятельствах создания произведения. В годы супружества с Лу Энн Роберт Белл владел десятками рабов. Сейчас, спустя 150 лет после смерти Лу Энн Белл, мы уже не узнаем, почему она выбрала для столь яркого изображения именно Лотти. Может быть, Лу Энн была привязана к Лотти? Каким был характер их отношений? Точно так же мы можем только догадываться о том, как писалась картина. По памяти? Или она специально поставила Лотти перед хижиной рабов, вложила ей в руки цветы, установила мольберт в грязи?

Однако я утверждаю, что, в конце концов, совершенно неважно, как и почему. Ведь нам остается художественный опыт в его первозданном, самом высоком проявлении. Мы видим искусство, не замутненное никакими рассуждениями и теориями. У нас, зрителей, нет никаких догадок, теорий или стремлений. Ничего не надо преодолевать. Ничего не надо из себя изображать. Есть только Лотти, эта могучая гостья из времени и места, настолько далекого от нас, настолько чуждого нашему опыту, что мы никогда ее не поймем. И все же мы пытаемся. Мы встречаем ее взгляд – и современным мир уходит на задний план. Мы стоим рядом с ней в Линнхерсте, штат Вирджиния, в 1849 году, в солнечный день. Лотти излучает призыв к спокойной, чистой и ни с чем не сравнимой эмпатии, призыв, который невозможно не заметить или забыть. Ее взгляд держит нас. Мы не можем отвести глаз.

(* Эссе впервые опубликовано в «Артфоруме» 25 марта 2000 года.)
Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*