Раздолбай - Лим Юлия

– Хочешь продолжить их дело? – Кусаинов сжимает кулаки. Его трясет, он прикусывает губы и шевелит пальцами на ногах.

– Да нафиг мне это надо. Не дергайся. – Рома выставляет ногу параллельно стопе Дархана и говорит: – Возьми мои.

– Что?

– Возьми мои кроссовки, а то обморозишься. Мне тут до дома недалеко, я так добегу, – пока Кусаинов не успел возразить, Лисов скидывает с себя обувь. – Надевай давай. У нас вроде размер одинаковый.

Дархан окидывает его настороженным взглядом.

– Спасибо, – бормочет он посиневшими губами. – Я этого не забуду.

На следующий день Рома просыпается с простудой. Мама, обнаружив у него насморк и легкий кашель, берется за лечение сына, и вскоре он выздоравливает. Между делом Лисов успевает помогать Заре с украшением класса. Большая часть ребят снова объявляет ему бойкот под влиянием Самары, но он уже привык. Остальные присоединяются к созданию праздничной атмосферы.

– О, Рома, и ты здесь, – замечает Светлана Александровна, заходя в класс с коробкой игрушек и бумажных гирлянд.

– Давайте мне, тяжелая же, – Лисов перехватывает коробку и с улыбкой ставит ее на парту.

– Рада тебя видеть. Ты же не отлыниваешь от выполнения заданий?

– Нет. Так сильно у меня мозг еще никогда не кипел.

– Вот и хорошо. Только не перенапрягайся, – учительница похлопывает его по плечу и берет игрушки.

– Ром, помоги повесить гирлянду, а? – Яна протягивает темно-зеленый шнур с цветными лампочками.

– Без проблем. Куда?

– На стену. Вот скотч.

– Может, хочешь сама повесить?

– Предлагаешь мне залезть на парту? – дуется Соболева.

Рома отдает ей гирлянду:

– Держи, – приседает и усаживает Яну себе на плечи. Когда она невольно цепляется за его волосы, он осторожно поднимается. – Вешай. Я тебя поднесу куда надо.

По классу проходят смешки. Кто-то фотографирует их, кто-то снимает видео. Лисов расхаживает по кабинету с фирменной неровной улыбкой, помогая Яне прикреплять гирлянду скотчем к стене.

– Знаешь, а мне тут нравится. Даже как-то слезать не хочется, – она упирается ладонями в темя Ромы.

– Я тебя до дома донести могу, только с тебя потом массаж плеч, – смеется он.

– Раньше меня бесил мой маленький рост, но теперь мне даже нравится быть крошечной.

Рядом смущенно покашливают. Зара держит кулак у губ и улыбается.

– Мы закончили украшать класс, и если ты все еще хочешь учиться, то лучше пойти сейчас, а то я опоздаю на вечерние занятия.

– Вы так часто проводите время вместе, что я начинаю ревновать, – фыркает Яна. – Поставь меня на пол, больше не хочу у тебя на шее сидеть.

– Не обижайся, – Рома наклоняется к Соболевой, но вместо поцелуя тыкает пальцем себе в щеку. – Поцелуй на прощание.

– Вот еще! – Яна скрещивает руки.

– Ладно, я за вещами, – Зара уходит из класса, оставив ключи Светлане Александровне.

– А вдруг ты мне с этой милашкой изменяешь? Она ведь не пустоголовая блондинка, как я.

– Мы просто друзья. К тому же она помогает мне исправить оценки, – Лисов снова тычет пальцем себе в щеку. – Ну же, я и так опаздываю.

Яна громко и наигранно вздыхает.

– Ладно уж, так и быть, – целует его в щеку. – Только попробуй мне потом не позвонить.

– Я думал, мы пойдем ко мне.

– Нельзя все время сидеть в четырех стенах. Не знаю, как тебя, но меня от школьных кабинетов просто тошнит, – признаётся Зара, пока они стоят в очереди. – Столько стресса, столько стресса! Пожалуй, позволю себе съесть какой-нибудь жирнючий гамбургер.

– Ого, какие жертвы, – смеется Лисов. – Все еще не могу поверить, что ты не сладкая принцесса.

– Сладкая принцесса – это Яна, разве нет?

– Если учесть, что она все время таскает с собой шоколадные батончики, то… да.

Дождавшись заказов, Рома берет поднос и поднимается на второй этаж вслед за Сухудян. Здесь меньше народу и вид из окон приятнее, да и из дверей не задувает. Оставив одежду на вешалке, они рассаживаются за столиком.

– Так, я сейчас голодная и злая, поэтому… давай тетрадь, – Зара выставляет ладонь.

– Не-ет! Мы же только что пришли, давай хотя бы перекусим…

– Ну так ты ешь, а я проверю и съем бургер. Чем дольше ожидание, тем вкуснее пища.

Вздохнув, Лисов достает тетрадь. Пока староста, хмурясь, водит по строчкам глазами, он жует свой гамбургер и запивает холодным зеленым чаем.

– Рома! Ну как можно допускать такие ошибки?! – возмущается Зара.

– А фо такофа?

– Ух-х! Жуй и не разговаривай с набитым ртом! – Сухудян откладывает ручку и массирует веки. Взяв синий пластиковый колпачок, водит им по каракулям Ромы: – Откуда, ну вот отку-уда ты взял эти слова? Их даже в природе не существует! Какой «подскользнулся»? Какой «подчерк»? Я не знаю, что у тебя со слухом, но ты умудрился даже «подокойник» написать!

– Да что не так-то? – не выдерживает Лисов. – Сама же видишь, я стараюсь!

– Стараться стараешься, но недостаточно, – Зара убирает колпачок и берет стаканчик с кофе. Она пьет его, понемногу остывая, и говорит, глядя на Рому: – Извини. Я просто не понимаю, как можно допускать такие ошибки.

– Объясни, как правильно. Я запомню, клянусь… – он строит жалобное лицо.

Сухудян, подобрев, мягко поясняет:

– Правильно пишется «поскользнулся». Запомнить легко по слову «скользкий». Потом, «подчерк» – это когда ты что-либо подчеркиваешь. Ты же, когда пишешь, выводишь буквы, а не подчеркиваешь все подряд. Запомни слово «почеркушки». И дальше… ну, это, конечно, лидер в списке твоих ошибок, – смеется она. – Я не знаю, как ты умудрился скрестить «подоконник» с «покойником»! Просто запомни, что «подоконник» – то, что «под окном». Ты же не пишешь «окойшко».

Рома сползает по диванчику, бормоча:

– Взяла и размазала.

– Зато теперь ты точно запомнишь, как пишутся эти слова.

Новый год Лисов хотел встретить с Яной, но ту не отпустили родители, а болтаться на улицах, когда мама впервые за несколько лет попала домой, Рома не собирался. Поэтому они проводили время как положено: по-семейному, болтая о всякой ерунде и нарезая салаты. Пока мама была в командировках, он натренировал руку и мог разделывать ингредиенты почти не глядя.

– Слушай, это же первый год за последние… сколько? Пять лет? Когда ты попала домой на праздник, – замечает Рома.

– Думаю, теперь это будет не последний год, – отвечает мама. Отложив нож на доску с кубиками соленых огурцов, она поворачивается к нему: – Я решила уйти с работы. Мне осточертели эти дурацкие командировки. В погоне за заработком и лучшей жизнью для нас с тобой я пропустила твое взросление.

– Да ладно тебе, ма…

– Нет. Это моя вина, что уделяла тебе так мало времени. Прости меня, лисенок, – мама обнимает его, и Рома вновь чувствует себя маленьким мальчиком, хнычущим из-за впервые разбитой коленки.

Они стоят в тишине, наслаждаясь присутствием друг друга.

– Ладно, посентиментальничали, и хватит, – мама отстраняется, смахивает подступившие слезы и снова берется за нож.

Рома открывает рот, чтобы подбодрить ее какой-нибудь шуткой, но тут раздается звонок в дверь.

– Ты кого-то пригласил?

– Нет, а ты?

– И я нет.

– Ну, пойду посмотрю, кого там принесло.

За дверью стоит Людмила Михайловна. Она выглядит сосредоточенно и подавленно.

– О, здрасьте, – брякает Рома. – Заходите!

– Неудобно как-то, – директор переминается с ноги на ногу. – Можешь выйти ненадолго? Я хочу тебе кое-что сказать.

– Ром, кто там? – кричит мама из кухни.