Файф-о-клок - Грошек Иржи
И лучше завести ежедневник, чтобы мудрые мысли обрели там покой. Ведь я ненадежное хранилище. Могу ненароком стукнуться башкой – и мудрая мысль превращается в шишку. Тогда я морщу лоб и сочиняю эпитафию: «Здесь лежит изречение! Неизвестное, но мудрое!» И время от времени хватаюсь за это кладбище обеими руками и стенаю: «Мысли, мои мысли! На кого ж вы меня покинули!» За сорок с лишним лет я проводил в последний путь огромное число мыслей, изречений и афоризмов. Многие полегли целыми семьями, когда на протяжении ряда месяцев я пьянствовал и ни о чем не думал. Логические цепочки нарушились, извилины повымерли, а на редких островках благоразумия сидели сироты и жевали колоски.
Тогда я построил Дом престарелых мыслей и Государственную думу. Кое-что стал записывать на полях и поднимать разрушенное хозяйство. К примеру, этой осенью я ожидаю хороший урожай афоризмов, если их не побьет градом и не пожрет колорадский жук. Правда, среди изречений в последние годы замедляются темпы воспроизводства, и мысли пенсионного возраста начинают преобладать, но это естественный процесс старения, как в большинстве европейских стран. Теперь мне все чаще встречаются инвалиды и незаконченные предложения, чем лихие гетеросексуальные мысли. Зато калеки-пенсионеры прилежно ухаживают за шишками, и ежедневник им нужен, как святцы, дабы не запутаться – по какой замечательной фразе сегодня справляются поминки.
Но как только я открываю толстую тетрадь и ставлю число с целью зафиксировать все, что думаю, – умные мысли куда-то улетучиваются, а мертвые лезут из-под шишек и принимаются бродить, словно зомби. Хеллоуин! Хеллоуин! Вальпургиева ночь! Тогда я достаю телефонную книжку и начинаю названивать бабам, которые за двадцать последних лет превратились в простоквашу. Наверное, меня подначивают пенсионные воспоминания… «Алло! Это Танечка?!» Однако Татьяна Витальевна удачно обзавелась тремя дитями и недоумевает – куда надо ехать в четыре часа утра?! «В какой кабак?! Вместе с Манечкой, Санечкой и двухгодовалым Ванечкой?! Откуда такие мысли?! Что значит – шишки рассасываются?!» Здесь телефонную трубку берет законный супруг Танюши и спрашивает: какой конкретно предмет я предлагаю рассосать его половине?!
И ну его к чертовой матери, этот ежедневник… Лучше отдам богу душу вместе с мыслями… Какие остались…
Фацеция вторая
Крит. 28 июля 1998 года
Чтобы создать художественный образ, надо взять прототип и разобрать его на части. Две руки, две ноги, грудь, голова и огузок… После чего состыковать все заново и поместить в литературное произведение. Получится редкостная скотина…
Нечто подобное у меня приключилось с Машей. То ли она опротивела мне внезапно, то ли постепенно, но я поступил с ней не по-товарищески. Взял модельную грудь, поставил на ноги, немного подредактировал и сотворил из Маши бисквит, в смысле бисексуалку. Дабы придать ей оттенок беспринципности, мол, женщину по большому счету не волнует – кто щелкает фотоаппаратом. Главное, чтобы снимки вышли хорошие. Вот я и щелкнул этот блондинистый прототип для своего романа «Фриштык на кладбище». Получилась брюнетка…
– А ты кто по профессии? – спросила Маша, когда рано утром я заявился в «Афродиту».
Прошедшую ночь я посвятил Анне, без командоров, но собирался соврать, что занимался медитациями. Сидел и смотрел на море вместе с окрестными собаками. Однако типично женского вопроса – «Где ты, сволочь такая, шлындал?» – я не дождался. Слегка дезориентировался и не сразу заметил, что Маша перекрасилась. Из позитивки в негативку. Что не сулило ничего хорошего.
– Кто по профессии, спрашиваю?! – повторила Маша.
– Я раб лампы! – попробовал отшутиться я, проклиная себя за вредную мужскую привычку сматываться с утра пораньше.
Что-то нас гонит из мест последнего ночлега. Совесть, наверное. А то бы я спал в «Диогене» с Анной и не трепал здесь нервы.
– Какой такой лампы? – не унималась Маша, как будто сразу родилась идиоткой и не смотрела мультфильм про Алладина.
– Электрической! – пояснил я. – Потому что свою работу в кино я начал с должности осветителя на киностудии «Баррандов».
– Как трогательно! – оценила Маша. – И врешь как по писаному!
Тут я перешел в контрнаступление и поинтересовался:
– А что у тебя с лицом?
Как бы не замечая новой стрижки и свежеиспеченной брюнетки. В смысле показал, что не боюсь негативки. Ведь рано или поздно – она проявится.
– С лицом у меня все в порядке, – ответила Маша. – А ты редкая сволочь! Хочешь испортить девушке карьеру?
Вначале я растерялся, потому что забегался и упустил из виду, с какими целями мы прибыли на Крит. Но вовремя вспомнил про «батончик» и стушевался. Девушкина карьера в этом сезоне действительно не задалась. А рассказывать, что я директор рекламного агентства, честно говоря, не хотелось…
– Ты думаешь, я об этом не знаю? – спросила Маша.
– О чем? – растерялся я.
– Ты думаешь, я поеду на Крит с осветителем? – напирала Маша. – Ты думаешь, я идиотка? Ты плохо обо мне думаешь!
По правде сказать, я ни о чем не думал. Я просто обеспечил себе джентльменский комплект для отдыха…
Когда-то мы делали передачу для телевидения, «способствующую пропорциональному развитию фигуры». Естественно, что на физическую культуру было всем наплевать, а главное – спонсор программы, известная фирма спортивной одежды, платила весьма и весьма «пропорционально». Однако мы не упускали возможности подзаработать и втюхивали дополнительную рекламу, как только речь заходила о фигуре. Ну, например, установка для ультрафиолетового облучения. Снимаешь спортивную одежду, ложишься ничком и загораешь в собственное удовольствие! А нам за эту рекламу идут нелишние дивиденды для поддержания тела. Поди-ка прокорми оператора, звукооператора, двух осветителей, режиссера, водителя Ваню, водителя Сашу, визажиста, сценариста, костюмера, – словом, всю киносъемочную группу. Которая крутится возле тебя и вечно чего-то требует, типа – жрать, спать, пить и денег…
И вот мы сидим с бухгалтером и рассуждаем: как эту прорву уменьшить хотя бы на одного человека, чтобы сэкономить «детишкам на молочишко», а себе на «полет фантазии». Оператор – нужен? Нужен! Режиссер – нужен? Нужен! Визажист – нужен? Нужен! А самое смешное, что эти твари постоянно расползаются, как тараканы. Достаточно произнести: «Внимание! Снимаем!» – и кого-нибудь нет на месте. То режиссера, то звукорежиссера, то визажиста…
Бухгалтер предлагает уволить одного осветителя, я говорю, мол, надо уволить бухгалтера! И вдруг замечаем, что все как повымерли и без нашего сокращения штатов. Нет, когда оператор в самый разгар производственного процесса отправляется в магазин – это нормально. Но чтобы сгинула киносъемочная группа в полном составе – такого еще не бывало. Обязательно кто-нибудь рядом да вертится. И требует, типа – жрать, спать, пить и путевку от спонсора…
«Куда это все подевались?» – интересуется бухгалтер. «Не знаю!» – говорю я. Сидим и в полнейшей тишине – размышляем над Вечностью. И тут как будто озарило… Как будто приняли на работу еще одного осветителя… «Они же обнаженку снимают!» – восклицает бухгалтер. «Ах они сукины дети!» – возмущаюсь я…
И вот что значит личная заинтересованность! Идем с бухгалтером в комнату, где установлен «солярный» аппарат, а там под лучами ультрафиолета лежит обнаженная красавица и рекламирует товар, в смысле – загар. Но главное, что киносъемочная группа в полном составе таращится на голую красотку и контролирует творческий процесс. Оператор, звукооператор, два осветителя, режиссер, водитель Ваня, водитель Саша, визажист, сценарист и главное – костюмер… Ну и кого тут уволишь?!
Я к тому, что Маша могла обриться хоть наголо ради рекламы. Но если нет личной заинтересованности… Как говорил один мой знакомый предприниматель, у которого было четыре интим-салона, и все из них бордели: «Да что вы знаете о потребительском рынке?! Ваша реакция зависит от эрекции! Если есть эрекция – будет и реакция на рекламу!»
