Файф-о-клок - Грошек Иржи
– Очень устал, – признался я.
– Аналогично, – вякнул портье, чтобы хоть как-то привлечь к себе внимание.
Анна расплатилась за доставку, и портье поспешил откланяться. Это был респектабельный мужчина, но в такелажники не годился, и две трети пути я поневоле перебирал ногами. Пусть вяло, однако целенаправленно. Короче, мне тоже причиталось – за доставку. Да только портье и не думал со мной поделиться…
– Анна! У нас есть какой-нибудь слезоточивый газ? – осведомился я. – И лучше всего в баллончике…
– А разве пива тебе не хватает? – удивилась Анна.
Я присел на кровать и стал объяснять бестолковой женщине, какая в нашем отеле создалась напряженная ситуация.
– Слезоточивый газ – вещество не жидкое! – важно сообщил я. – В нем нет антидепреса-тттт-нннн-тттта… И поэтому слезоточивый газ нужен для папарацци…
– Для кого, для кого? – переспросила Анна, как будто сама никогда не напивалась. – А как они выглядят, эти папарацци?
Я попытался вывести образ газетчика-репортера путем брожения: хмель, солод, вода. Можно добавить: рис или сахар. После чего появляются радужные круги, которые искажают этот образ…
– Рыжий с усами?! – не унималась Анна.
Тут я сощурился на левый глаз и приблизительно вспомнил, как выглядят настоящие папарацци:
– Они похожи на Машу!
– Фу, гадость какая! – немедленно отреагировала Анна и стала названивать портье. – Алло! Алло! У нас в номере завелись папарацци! Размером с блондинку! Девяносто-шестьдесят-на-девяносто! Нет! Сама я не видела! Но мой френдбой говорит, что дважды споткнулся о ваших папарацци! И чешские папарацци крупнее мадагаскарских! Я не кричу! Я в истерике! Потому что до смерти боюсь папарацци!
– И как с такими нервами ты проживала в России?! – поразился я и, как самый распоследний френдбой, завалился на кровать с ногами.
Но вскоре прибежал портье в сопровождении двух уборщиц. И меня снова привели в полувертикальное положение.
– Я не спрашиваю, где вы споткнулись! – заявил портье. – Потому что ваша походка оставляет желать лучшего! Но мне интересно, где вы видели папарацци? В нашем отеле?!
– А вы хорошо говорите по-русски! – удивился я и хотел наградить портье шумными и продолжительными аплодисментами.
Только ни разу не попал по ладошам.
– Я долго учился гостиничному бизнесу, – самодовольно пояснил портье. – Знаю три иностранных языка! И никогда не слышал о таких тараканах! Как вы говорите? Папарацци?! Сейчас посмотрю в энциклопедии! А наши сотрудницы проведут санитарно-техническую обработку!
Однако у Анны были на этот счет свои соображения.
– А как называется таракан по-чешски? – спросила она.
– Шваб, – отвечал портье. – Если черный, конечно. А рыжий – пруссак. Правда, ходит чешская поговорка – «Sotva odesvli Svvaby, tak jsou tu hned Rusy…» Но я не стану ее переводить в данной ситуации…
Возникла музыкальная пауза. Это булькало во мне пиво. Однако никто не смог определить – какого сорта. В смысле угадать мелодию…
– Не надо убираться в номере! – вдруг заявила Анна. – Я знаю, где завелись папарацци! И сама проведу обработку! Санитарно-техническую, – подчеркнула она и уставилась на меня злющими глазами.
– Валяйте! – разрешил я, снова завалился на кровать и…
В результате проснулся ни свет ни заря. Начинался второй, извините, день моего пребывания в Праге…
Легкое похмелье всегда сопровождается тяжкими воспоминаниями. Поверьте мне на слово как специалисту. За пять минут я полностью воссоздал картину вчерашнего вечера и поразился ее живописности. Это был натюрморт из пива, кнедликов, рыбы, утвари и битой дичи. Можно сказать, в традиционном жанре, если бы не Маша, которая вопреки установленным правилам все норовила залезть в мой натюрморт и нарушить строгую композицию. Мне почему-то казалось, что вчерашним вечером я видел Марию в нашем отеле, и как всегда – с фотоаппаратом. Что было бы совпадением из области психиатрии, а не станковой живописи. Поэтому я сослался на алкогольное опьянение и предпочел натюрморт в духе голландцев. Хотя битой дичи все равно оказалось много…
«Что делает посторонняя женщина в моем воображении? – подумал я. – Да на первом году супружеской жизни!» Маша деловито раздевалась под музыку, как будто у меня не голова, а стриптиз-бар. «Сейчас я тебе покажу бабу! – угрожающе верещала она. – Ты хочешь об этом поговорить?! Ты хочешь об этом поговорить?!» Видимо, я постанывал и посвистывал в так называемом баре, потому что разбудил Анну. «Дьявол! – выругалась Маша. – Невозможно сосредоточиться на работе!» И быстренько ушла…
– Чего скулишь? – спросила у меня Анна.
– Тяжело, – отвечал я.
– А пить легко? – осведомилась Анна, скорее всего риторически. – Сейчас я приму душ, и пойдем завтракать.
За шесть календарных месяцев наши отношения преодолели конфетную, букетную и минетную стадии. И прежде чем сесть послушать свадебный марш Мендельсона, мы решили съездить в Прагу, чтобы проверить собственные чувства. Я – к чешскому пиву, Аннушка – к хрусталю. И сегодня мне угрожала экскурсия в посудную лавку, ибо собственные чувства я проверил и перепроверил накануне. Ожидался туристический маршрут с посещением хрустальных вертепов, и я снова подумывал, как набраться мужества, выдержки и здоровья, дабы не окочуриться где-нибудь посреди вазочек. Но хуже всего, что на завтрак мне подали кофе с хлопьями, а не пиво с раками и пожелали приятного аппетита. Наверное, издевались надо мной за вчерашнее, не представляя, на что способен мужчина после такого континентального завтрака. Он в состоянии нервного истощения способен разгрохать все эти долбаные вазочки. И почему посуду можно разглядывать хоть круглосуточно, а пить из нее нельзя раньше двенадцати?!
– Ну, сейчас ты рассядешься здесь в ресторане, расстелешь газетку и будешь стучать по столу воблой! – неодобрительно прокомментировала Анна мои соображения. – В лучших национальных традициях!
Я понял, что не видать мне пива за завтраком.
– Так ты против Родины?! – картинно возмутился я.
И отодвинул куда подальше чашку с овсяными хлопьями.
– Я против воблы, – пояснила Анна свою политику. – Ее нельзя выпускать за рубеж вместе с нашими пивнюками. Тут либо вобла, либо русские. А как только они собираются вместе – жди неприятностей.
На этом континентальный завтрак закончился. Мы вышли из ресторана, а я почему-то вспомнил, как однажды споткнулся на этимологии, думая, что вяленая рыба есть наследие тяжелого советского времени. Со всеми его атрибутами: газета, вобла и «Беломор». То есть джентльменский набор комиссара для культурного отдыха с пивом. Представил, как приходит человек в гости, достает из кармана рыбу и радостно сообщает: «Во бля!» После чего все дружно закусывают, раскидывая чешую. Отсюда и происходит это слово, вяленное при социализме… Отсюда и расовые предрассудки, что рыба для алеута – стратегические запасы, а вобла для русского человека – стиль поведения… Тут я открыл «Этимологический словарь» Фасмера и обнаружил, что «воблый» по-русски значит «округлый» почитай с десятого века, а газеты печатаются на всех языках мира. И не всегда используются по назначению что немцами, что африканцами, что коренными жителями прибалтийских стран… Просто у русских, как серп и молот, газета повязана с воблой и можно чистить ее на тарелке, но это будет совсем другая этимология… Не увлекательная…
Осмелюсь предположить, что вначале Бог создал пиво, черт изобрел кружку, а древние чехи построили Прагу, где все замечательным образом соединилось. То есть, глядя на пражское пивное изобилие, можно с уверенностью сказать: «Бог с нами!» И поминая черта – выбрать пешеходный маршрут себе по вкусу…[6]
Покуда Анна сдавала ключи от номера, я уткнулся в путеводитель и делал вид, что никакого портье не знаю. Однако он все равно поглядывал на меня, как на тигра, которого вывела погулять смелая укротительница.
– Советую посетить знаменитый собор Святого Вита, – сказал портье, обращаясь к Анне.
