Фристайл. Сборник повестей (СИ) - Сергеева Татьяна Юрьевна

Был только один человек, которого она чтила и даже побаивалась, — это был её духовник, настоятель храма отец Михаил. Они знали друг друга много лет, на его глазах она старела всё глубже и глубже, но и батюшка не молодел, с годами набираясь житейской мудрости, тонкости в общении со своей паствой, умении понимать и прощать людей. Когда Старуха после тяжёлого инсульта уже не смогла посещать храм, когда с ней ещё занимался логопед и только понемногу начали появляться движения в парализованной руке, он стал приходить к ней со Святыми дарами, исповедовал, иногда соборовал. Она звонила ему в храм, они договаривались о встрече, батюшка приходил в условленное время, и они, как старые друзья, подолгу разговаривали обо всём. Отец Михаил всегда находил темы для беседы, иногда духовной, иногда мирской.

Но вчера вечером он неожиданно позвонил сам, спросил позволения прийти, и не одному, а в сопровождении матушки и прихожанки. Старуха не любила чужих людей, быстро от них уставала, но отказать священнику и единственному своему другу не смогла.

Как обычно, звонок в дверь раздался в точно назначенное время. Старуха неспешно пересела с постели в инвалидное кресло, подкатила к входным дверям, отперла несколько замков, и без улыбки поздоровалась со своими визитёрами. Матушку Наталью она хорошо знала, а вот эта молодая девица… Марина на всю жизнь запомнила этот ледяной оценивающий взгляд.

— Не робей! — Успела шепнуть Марине на ухо матушка, крепко сжав её плечо.

Они скинули с ног лёгкие босоножки, и босиком друг за другом последовали в комнату вслед за хозяйкой, лихо развернувшей своё скрипучее инвалидное кресло.

Старуха так и осталась в нём сидеть, положив костлявые кисти на кожаные подлокотники. Отец Михаил благословил её и опустился на стул рядом.

— А мы, Елена Ивановна, к Вам не с пустыми руками, — с несколько поддельным оживлением сказала матушка Наталья. — Мы с Маришкой с эклерами к Вам пожаловали. Я ведь знаю, что Вы эклеры любите.

— Ишь ты, — поджала губы Старуха. — Всё-то Вы знаете! Ну, так ставьте чайник, заварка в буфете, заварите свежего чаю, у меня там старый… Чашки из сервиза возьмите, найдёте, небось, не в первый раз.

— Найду, найду! — Приветливо отозвалась матушка, увлекая Марину за собой в кухню, где многозначительно ей подмигнула.

Старуха специально отправила неожиданных гостей из комнаты. Вялое любопытство немного расшевелило её. Захотелось узнать, зачем отец Михаил привёл к ней эту девицу. А он не спешил, видимо, не зная, с чего начать. Поговорили о здоровье, о нынешнем лете, угасающем за окном.

Потом он аккуратно поставил дароносицу на освобождённый журнальный столик подле её постели и приступил к выполнению своего долга. Очень сложно исповедовать такого человека, как Елена Ивановна: запертого до конца дней своих в четырёх стенах, вымещающего на случайных людях горечь своего одиночества. Наконец, отец Михаил причастил её.

За время проведения таинства Старуха изрядно устала, но так и осталась сидеть в своём кресле.

— Ладно, отец Михаил, дипломат Вы мой… Говорите, зачем Вы эту девицу с собой привели?

Отец Михаил улыбнулся в заметно поседевшую бороду. Борода его приобрела серебристый оттенок, о котором говорят «благородная седина», за последние пару лет из тех восемнадцати, что она его знала. Старуха почувствовала тепло его мягкой руки на своей высохшей кисти, свисавшей с кожаного подлокотника.

— Елена Ивановна, помогите девушке. Сирота она, выпускница детдома. Жить ей негде. Приютите на время, сделайте богоугодное дело… Государство детдомовцев обязано жильём обеспечить. Закон такой. Но с жильём в городе очень плохо, пока у неё не получается. Но у нас в храме очень серьёзный юрисконсульт, я уже переговорил с ним. Он готов помочь. Я уверен, что со временем нормальная комната у девочки будет.

Неспешно отец Михаил рассказал Старухе краткую историю жизни Марины, которую узнал сам только накануне.

Она слушала его, не перебивая, но как только он замолчал, поджала тонкие губы и решительно мотнула головой.

— Нет, нет, отец Михаил. Даже не думайте! Как это я впущу квартирантку, о которой в первый раз слышу. Вы сами её вчера знать не знали, а сегодня в мой дом на постой определяете. Простите, сделайте милость, но у меня не богадельня и не ночлежка для бездомных. Почему Вы вдруг решили, что ко мне можно привести с улицы кого угодно?

Старуха не только рассердилась, она обиделась.

Отец Михаил внимательно посмотрел на неё.

— Позвольте, я Вам одну легенду расскажу.

— Легенду? — Удивилась она и пожала костлявыми плечами. — Что же, расскажите легенду.

— Один старец задал своему духовному чаду три вопроса: «Какое время самое главное в твоей жизни? Какой человек самый главный в твоей жизни? И какое самое главное дело в твоей жизни?» Не смог его ученик сразу ответить на эти вопросы. История эта длинная, подробности я рассказывать не буду, но ответы были такими: самое главное время — нынешнее, потому что прошлого уже нет, а будущее будет ли — неизвестно. Самый главный человек тот, который сейчас стоит перед тобой. А самое главное дело — это то, которое ты можешь сделать для этого человека.

Священник замолчал. Старуха тоже молчала, глядя куда-то в сторону.

Он повторил свою просьбу ещё раз мягко, но настойчиво.

— Елена Ивановна, приютите девушку. Воспитания она сурового, к послушанию приучена. Вам во всём будет помощница, и в магазин, и по дому что — всё сделает. Это будет поистине христианский поступок.

— Я примерной христианской не была последние лет тридцать, и Вам, мой дорогой духовник, это известно более, чем кому-либо, — почти сдаваясь, произнесла Старуха.

Наотрез отказывать она больше не решалась.

— Я подумаю, — сказала едва слышно, так и не решившись посмотреть ему в глаза.

— Так ведь ей ещё вчера некуда было деваться. Она у нас ночевала.

— У Вас? — Она помолчала. — Ладно, позовите. Я с ней поговорю.

Отец Михаил прошёл в кухню, спокойно сказал Марине.

— Ступай, Елена Ивановна поговорить с тобой хочет.

Матушка быстро перекрестила Марину, достала из кармана свою расчёску и пригладила её белёсые вихры. Шепнула ей на ухо.

— Ну, с Богом! Как бы и что бы она тебе ни говорила — терпи. Учись христианскому смирению. И не свисти. Сделай милость!

Марина робко вошла в комнату. Старуха впилась в неё взглядом. Переодевшаяся в доме священника и причёсанная Марина выглядела вполне пристойно

— Как тебя зовут?

— Марина. Марина Найдёнова.

— Найдёнова, значит. После войны многие дети были Найдёновы… Ну, так и чем ты мне можешь быть полезна? Допустим, с пылесосом ты справишься. Стиральную машину включить сможешь, если я тебя научу, в магазин сходишь, продукты купишь, если деньги на свои прихоти не потратишь. Ну, а есть приготовить, суп там, кашу сможешь?

— Я купила сегодня кулинарную книгу. Я постараюсь.

— Постараюсь, значит… Ну, ладно. На первое время яичницей с сосисками обойдёмся. Ты не куришь?

Марина затрясла головой.

— Не-а!

— И не пробовала?

— Пробовала, конечно. Ещё в шестом классе. Только меня сразу вырвало тогда. И после этого меня от запаха табака тошнит, я на сигареты смотреть не могу.

— Ну, и слава Богу! А наркотики тоже пробовала?

— Я чё — совсем ненормальная?

Отец Михаил с трудом сдержал улыбку. Наташа спряталась за дверь кухни.

— Это я скоро пойму. — Продолжала Старуха свой допрос.

— А как у тебя с деньгами? Ты меня тут не обчистишь?

Марина вспыхнула, покраснела, чуть было не вспылила, но сдержалась.

— У меня кредитная карта есть. Нам в детдоме выдали. Мне денег хватает.

— Вот как… А учиться не думаешь?

— Пока не знаю. Некогда было думать. Надо было сначала жильё найти.

— Думать, моя дорогая, всегда надо. Тем более тебе, поскольку по твоему поводу больше некому задумываться.

Марина устала быть смиренной, ответила, упрямо тряхнув головой.

— Я хорошо закончила школу. Я, наверно, в медицинский колледж пойду.