Владимир Орлов - Земля имеет форму чемодана
— Как я понял, — сказал Куропёлкин, — он относится к некоей горничной с симпатией. Попросил меня поспешать, чтобы моя задержка не сказалась на её благополучии. Вот и посохом снабдил…
— Бедняга, — вздохнула Дуняша.
— Отчего же — бедняга, — сказал Куропёлкин, на всякий случай, — по-моему, он не считает себя беднягой.
— Вам о многом неизвестно, — сказала Дуняша.
— Очень о многом, — согласился Куропёлкин. — Истинно так. Но может, оно и к лучшему…
Сам же подумал: «Каково было бы узнать титану и властелину Сергею Ильичу Бавыкину, выпускнику МИИТа, что никакой пробоины в чемодане не случилось, а он, бывший муж госпожи Звонковой, сидит в своей пещере при колодце наблюдателем за сбросами мусора и использованных Шахерезадов? Хотя, не исключено, что он догадывается об этом и отвлекает себя от разочарований судьбы починкой обуви?»
И Куропёлкину стало жалко Бавыкина.
Ему бы себя пожалеть.
61
— Евгений Макарович, — спросила Дуняша, — вы не голодны? А то ведь я могу принести обед в судках в ваше обиталище?
— Спасибо, Дуняша, — сказал Куропёлкин, — наверное, буду сыт до ужина.
Был уверен, аппетитом его Дуняша якобы заинтересовалась только ради того, чтобы вызнать, приглашал ли Бавыкин Куропёлкина к столу, а стало быть, и к доверительному разговору.
Вызнала.
А дальше что?
Дуняша молчала. Не из-за неё ли, девицы-красавицы, подумал Куропёлкин, Сергей Ильич стал бывшим и определён в сапожники? Отчего бы и нет? Опережая возможные слова Дуняши, Куропёлкин спросил:
— Пока я собирал грибы и грелся на солнышке, какие-либо распоряжения по поводу моих служебных обязанностей не поступали?
Дуняша, похоже, не сразу поняла, о чём он спрашивает.
— А-а, — наконец дошло до неё. — Нет, никаких новых распоряжений…
— И книг не привозили?
— Не привозили.
— Странно…
— Но ночевать вам велено сегодня снова в опочивальне Нины Аркадьевны.
62
— Слушаюсь и повинуюсь, — сказал Куропёлкин.
И отправился на поиски любезных камеристок Сони и Веры, в дом водных процедур. Уже три дня, завершая массажи и втирания благовоний, именно камеристки выдавали ему комплекты специального белья для опочивальни. Присутствие в поместье дворецкого и постельничего, воеводы Трескучего-Морозова в последние дни никак и ни в чём не проявлялось. Возможно, Трескучий советником и топ-распорядителем отправился в команде госпожи Звонковой в дальние страны и тем ослабил страхи и напряжения в жизни дворовой челяди, увлёкшейся в его отсутствии собиранием грибов-шампиньонов.
Но Куропёлкин ощущал, что Трескучий — и далече, и здесь — наблюдает за ним, злыднем, и в пещеру Бавыкина несомненно запускал лапу-щупальце со сладострастным интересом.
Вера и Соня были по-прежнему приветливы, но шутили меньше обычного и касались тела клиента Куропёлкина явно с некой осторожностью, можно было предположить, что им рекомендовали соблюдать дистанцию в отношениях с подсобным рабочим, на которого уже израсходовали непомерно много спецбелья (всё тех же футбольных трусов) и вызвали излишние расходы.
Но может быть, они сами чего-то опасались и чем-то были удивлены и без посторонних рекомендаций и подсказок?
Во всяком случае, порой Куропёлкину казалось, что Вера с Соней неизвестными ему обстоятельствами жизни удручены.
Хотя, конечно, мысли Куропёлкина могли забрести в заросли заблуждений…
Однако попытки Куропёлкина побалагурить и развеселить барышень к удачам не привели.
— Какие-то вы сегодня, девушки, кислые. Будто чего-то боитесь, — протянул Куропёлкин.
— Да и вы, Евгений Макарович, — ответствовала хохотушка Вера и произвела путешествие тёплой ладонью от солнечного сплетения к особо опасному предмету Куропёлкина, — нынче какой-то сонный.
— Ваше спецбельё меня укачивает уже вторую неделю, — сказал Куропёлкин. — К тому же я сегодня выходил по грибы. И возможно, меня хватил солнечный удар.
— Насчёт спецбелья судить не стану, — сказала Вера. — Нам каждый раз передают его из лабораторий опечатанным. А вот перегреться на солнце вы позволили себе напрасно. Вам нужно пребывать теперь в боевой готовности.
— С чего бы вдруг? — спросил Куропёлкин.
— В боевой интеллектуальной готовности, — серьёзно уточнила Соня.
— И всё же — с чего бы вдруг? — не мог успокоиться Куропёлкин.
— А с того, что Нина Аркадьевна должна явиться сюда обновлённой. Не сегодня, так завтра, — сказала Вера.
Обе камеристки явно ожидали удивлений Куропёлкина и, естественно, вопросов об обновлении Нины Аркадьевны. Но Куропёлкин посчитал, что никаких слов ему произносить не надо, ни слов удивления, ни слов вопрошающих. Сами барышни не выдержат и всё выболтают.
И кое-что выболтали. Выходило, что Звонкова путешествовала вовсе не в Китай или в какую-нибудь Мьянму, а побывала в Париже, в Милане и потом снова в Париже, имея целью совершить обряд по приобретению нового имиджа. Причём совершала обряд с присущим ей тщанием и научным подходом. Естественно, гардероб её при консультациях со всяческими Лагерфельдами был решительно обновлён. Такие дошли до камеристок сведения. И будто бы скоро последует поездка Нины Аркадьевны в Лос-Анджелес к кудесникам фабрики грёз ради продолжения смены имиджа.
— С чего бы вдруг? — опять только и смог вымолвить Куропёлкин.
— Очень может быть, господин Эжен, — серьёзно произнесла Соня, — вы со своими достоинствами, нами проверенными, снова пробудили в ней женщину, и она решила воздействовать на вас женскими чарами.
И сразу же Соня расхохоталась.
Так развеселила её нелепость собственного предположения.
— Только этого не хватало! — будто бы испугался Куропёлкин.
— Соня шутит, — сказала Вера. — Выдаёт кем-то желаемое… Не пугайтесь и не волнуйтесь! Это нас с Соней волнует, терпения не хватает, какой и в каких нарядах вернётся наша Нина Аркадьевна из Парижа и Милана!
Слова «кем-то желаемое» Куропёлкин тотчас связал с постельничим Трескучим и даже предположил, ради чего им, Трескучим, — «желаемое». Нетерпение же камеристок увидеть госпожу было объяснимо. А вот отчего Звонкова отважилась изменить имидж, в разумениях Куропёлкина застыло тайной.
— Ну как же! — воскликнула Вера. — К Нине Аркадьевне в последние дни возбудился интерес французских культурных слоёв. Она им какие-то их собственные тексты открыла и истолковала. Её зовут читать лекции в Сорбонне. Орден ей обещают…
— Подвески! — рассмеялась Соня. — Или подвязки…
