Алексей Колышевский - МЖ-2. Роман о чиновничьем беспределе
Самое сильное впечатление мой новый облик произвел на несчастного Вереща. Он долго чем-то шуршал за дверью, должно быть, ныкая наркоту по углам, и не открывал, покуда я не рассвирепел:
– Открывай, торчок херов! Это я!
– Я? Я – это я! – послышался из-за двери истерический голос Вереща. – У меня ничего нету! Я не курю!
– Да открой ты! – настаивал я. – Это же я, Марк!
– Сними шапку!
Я снял фуражку, и он наконец-то меня узнал, открыл дверь. В нос мне ударил резкий запах дерьма.
– Чем так пахнет, Димон?
– Я обосрался, чувак! Обосрался, когда увидел мента! А-а-а, товарисч подпол! – заорал он в полном восторге от того, что это и в самом деле я, и никто не пришел арестовать его и конфисковать всю свалившуюся на него благодать в виде доставшегося от барыги наследства.
Пришлось звонить в фирму по уборке квартир, иначе внутри невыносимо было находиться. Одна из уборщиц оказалась весьма симпатичной девчонкой, по всей видимости стоявшей на пороге совершеннолетия. Во всяком случае, нам с Верещем она сказала, что ей двадцать лет и она берет сто долларов в час. Я дал ей тысячу рублей и сказал, чтобы купила себе новые колготки. Девица пыталась оказать оральные услуги, но была выставлена за дверь с пожеланиями не сдохнуть от СПИДа. В ответ она назвала нас голубыми. Было немного смешно.
5
Чеченцы собирались в галерее торгового центра в Марьиной Роще. Они собирались там всегда с тех самых пор, как этот турецкий торговый центр был открыт. Застать там кого-нибудь из моих прежних знакомых было весьма вероятно, и я, в своей милицейской форме, направился прямо туда. Мне нужно было раздобыть оружие, а достать вещицу подобного рода в последнее время в Москве стало не очень-то просто. Всю торговлю нелегальной огнестрельной продукцией держит в своих руках криминальная милиция. Да-да! Никто не ослышался! Именно криминальная милиция. Уже от нее, как от генерального дистрибьютора, товар расходится по разнообразным продавцам, круг которых, впрочем, также невелик. Никого в криминальной милиции я не знал, продавцы рангом помельче мне также известны не были. Когда-то у меня был знакомый гангстер Толян, но он пал смертью храбрых, когда отстреливался из забаррикадированной квартиры против милиционеров, а с гибелью Толяна пропал и весь его арсенал, бывший весьма обширным. Из всего перечня Толянова оружия в дело попали лишь три ствола, какие попроще, а всякий там эксклюзив вроде никелированного сорок пятого калибра и двадцатизарядных карманных гаубиц бесследно исчез при обыске. Вовсе не обязательно обладать способностями аналитика РБК, чтобы сделать вывод, в чьи руки попало оружие Толяна. Люди в погонах продали его и неплохо заработали на этом.
Я шел к чеченцам, потому что всегда точно знал: ствол и чеченец – это друзья не разлей вода. Во-первых, у чеченцев мужчина без оружия мужчиной не считается, во-вторых, все чеченцы в той или иной степени имеют отношение к криминалу. Я не осуждаю их за это потому, что это глупо. В Америке негры также почти поголовно имеют отношение к криминалу, и лишь Голливуд в последние пару десятков лет пытается опровергнуть эту аксиому. У нас же кинематограф, напротив, ничего опровергать не собирается, и слово «чеченец» давно стало синонимом понятия «гангстер». Адская дерзость этой нации не поддается никакому усмирению и делает чеченцев маргиналами в глазах толпы.
Окинув взглядом маленькие кафе на первом этаже торгового центра, я заприметил широченные плечи и седую громадную, словно чан, голову Султана, своего давнего знакомого еще по останкинской преступной группировке, членом которой я почти являлся много-много лет тому назад…
Да, я почти был бандитом. «Почти», потому что я никогда никого не грабил, не убивал в рамках банды, не ставил на бабки, я был в той смешанной, состоящей из русских, украинцев и чеченцев, группировке неактивным членом, а проще говоря, охранником. Группировка «прикручивала» коммерсантов и впоследствии «крышевала» их. В каждую «крышуемую» фирму они сажали своего соглядатая, который получал зарплату в кассе этой самой фирмы. И зарплату, надо сказать, неплохую. Я был нищим студентом, а став охранником в банде, я стал получать тысячу долларов – в самом начале девяностых это были вполне сносные деньги. Раз в месяц приезжал Султан. Разговаривал с «моим» бизнесменом, забирал у него месячную плату за «крышу», и мы с ним пили кофе в соседнем ресторанчике. Султан пробовал учить меня жизни, я кое-что запомнил, и по сей день его наука идет мне впрок, ведь это наука выживания, самое нужное знание для человека, живущего среди себе подобных зубастых особей. Все мое официально-криминальное бытие длилось вплоть до первой чеченской войны, после начала которой я решил, что общение с криминальными чеченцами в будущем не принесет мне никакого проку, а вот вреда биографии причинит много. И у меня получилось «соскочить». Меня никто не удерживал, ведь никакими секретами банды я не владел, был простым соглядатаем, да и бизнес «крышевания» к тому времени стал уплывать из бандитских рук в руки милицейские. Во время нашего последнего кофепития Султан так и сказал: «Все теперь под ментами», и левый глаз его при этом нервно «тикал».
И вот теперь он сидел ко мне спиной вполоборота, и я видел, что на столике перед ним лежит кусок пирога и стоят несколько бутылочек кока-колы: парень всегда был сладкоежкой и пристрастию своему не изменил с тех пор, как мы с ним встречались в последний раз, а ведь прошло уже двенадцать лет. Я решил подшутить над ним, подошел, положил руку ему на плечо и произнес: «Вы арестованы». Эта шутка мне стоила дорого. Султан был когда-то борцом, он отреагировал молниеносно: не оборачиваясь, схватил меня за кисть и перебросил через себя так, что я взлетел, как пушинка, и, не успев на лету потерять фуражку, рухнул на соседний, по счастью, незанятый столик, повалив его и пару стульев в придачу. Султан же, увидев, что он поднял руку на самого настоящего милиционера в форме, почел за лучшее «сделать ноги», и пришлось мне его догонять, доставив посетителям торгового центра немало забавных мгновений. Я настиг его у самых дверей и проорал, что это я, Марк, что я пошутил и убегать ему незачем. Только тогда Султан остановился, вернее, его остановил мокрый после недавней уборки мраморный пол, на котором он поскользнулся и сравнял наш с ним счет по сегодняшним падениям.
– Ни хрена себе! – недоверчиво прокряхтел чеченец и с сомнением оглядел меня. – Марк?
– А то! – широко улыбнулся я. – Он самый, а ты убегать вздумал!
Султан поднялся и с прежней недоверчивостью продолжал разглядывать меня.
– Так ты мент, что ли? – наконец вымолвил он после трехминутной паузы.
