Сомали Мам - Шепот ужаса
С пожилыми людьми мне было комфортнее. Они заслуживают того, чтобы относиться к ним с уважением. Когда у кого-то ныли ноги, я делала им массаж. Они принимали мои услуги с благодарностью. Начали даже отпускать шуточки в присутствии управляющих: вот, мол, хорошенькая девушка убирается в номерах, а девицы неприветливые работают официантками в ресторане. Так что мне велели убираться в номерах только по утрам: за обедом же я обслуживала столики.
Я получала большие чаевые, чем вызывала зависть у всех остальных. Они прозвали меня «китаёза» и стали задерживать мои заказы. Я долго терпела, но потом не выдержала. Схватила на кухне нож и крикнула одной девчонке: «Если будешь продолжать в том же духе, живот вспорю!» Я сама удивилась, как сумела сказать такое. Друзей у меня, конечно, не прибавилось, зато работать стало спокойнее.
Свекровь по-прежнему едва терпела меня. Я убиралась в доме, иногда вызывалась приготовить что-нибудь, но свекрови не нравилась азиатская кухня, она со мной почти не разговаривала. Было ясно, что мать предпочитает оставаться с сыном вдвоем — она вечно пыталась поссорить нас с Пьером. Когда я возвращалась с работы, не смела даже зайти на кухню поесть, хотя всегда бывала голодна.
Я сильно похудела. Однажды свекровь приготовила нам с Пьером яйца и шпинат, а мясо скормила своей собачонке. Но я со всем мирилась, потому что таковы наши традиции: что бы свекровь ни сделала, нужно терпеть и ни в коем случае не жаловаться мужу. Кхмерский муж всегда станет на сторону матери, так что лучше смолчать.
Мы жили у матери Пьера уже четыре месяца. Однажды к ней приехали гости. С ними были дети — из тех, которые всюду суют свой нос и все ломают. Я сказала одному ребенку: «Не прыгай так. Когда пожилая мадам вернется, ей это не понравится». Сказав так, я и не думала никого оскорблять. В Камбодже любую женщину старшего возраста называют пожилой, тем самым выказывая уважение. Но в Европе никто не хочет смотреть правде в глаза: необходимо притворяться, что дама перед тобой вовсе не пожилая, хотя бы даже она и была таковой. Когда свекровь вернулась, мать этого маленького чудовища пожаловалась ей, что я назвала ее пожилой. Свекровь была в ярости. Залепив мне пощечину, она заперла меня в нашей с Пьером комнате.
А ведь могла бы вспомнить, что я плохо знаю французский, могла бы попытаться понять. Я расстроилась. Очень. Когда Пьер вернулся, я ему все рассказала. К моему удивлению, он все понял и сказал, что пора нам подыскать себе жилье в другом месте.
Пьер как раз нашел работу лаборанта, так что поиски жилья облегчались. Мы сняли однокомнатную квартиру-студию на первом этаже, рядом с небольшим садиком. В первую ночь мне приснился кошмар. По саду ползали слизни, похожие на тех червей, которых охранники в борделе тетушки Пэувэ бросали на меня. Я все кричала и кричала, напугав Пьера. Остаток ночи я провела, натянув на себя носки, несколько штанов, перчатки и шапку. Я боялась, что слизни будут ползать по мне.
Но кошмары снились все реже. Центральный рынок Пномпеня был далеко, я же привыкала к новой жизни. Однажды, закончив работу пораньше, я решила съездить в Ниццу, которую едва знала. Села в авто бус. Вышла на остановке наугад и пошла пешком; местность оказалась незнакомой. Заблудившись, я позвонила Пьеру, но он сказал, чтобы я сама выпутывалась, я уже большая: как потерялась, так и найдусь.
То место, где мы жили, было недалеко от моря; я решила, что если пойду по берегу, рано или поздно выйду к дому. И пошла. Шла до тех пор, пока ноги не заболели. Когда же огляделась, заметила вывеску на кхмерском, гласившую: «Суп из лапши по-пномпеньски». Я подумала, что вижу сон наяву. Зашла и заговорила по-кхмерски. Мне ответили. Я совсем расчувствовалась, чуть не заплакала. Села и съела аж две чашки вкусного, сдобренного специями супа. Потом выпила кофе со сгущенным молоком, вылитый на кубики льда, — по-камбоджийски.
Так я нашла кхмеров, живущих в Ницце. Владельцы ресторана рассказали, что всей группой планируют устроить в апреле празднование Нового года, причем с национальными танцами апсар. Я разучивала такие танцы еще в деревне, поэтому меня пригласили поучаствовать.
Затем у Пьера закончился контракт на работу лаборанта. Контракт был временный, и его просто не продлили. В отеле я зарабатывала около трех тысяч франков в месяц, однако наша однокомнатная квартирка стоила целых две с половиной тысячи. Пьер познакомился с людьми, собиравшимися открыть лабораторию в Камбодже, однако переговоры затягивались. Мне необходимо было найти еще какую-нибудь работу, но теперь я уже знала, что вдоль побережья много ресторанов азиатской кухни.
Я стучалась во все двери подряд, и один китаец из Камбоджи согласился взять меня посудомойкой. Даже разрешил есть рис у них перед работой. Работала я неофициально — владелец не хотел платить налоги, но деньгам все равно была рада.
Иногда мне платили, иногда нет. Из дома я выходила в шесть утра, шла десять километров до отеля, работала там до трех, а к четырем возвращалась домой. Затем в шесть снова уходила, уже в ресторан. Пьер забирал меня оттуда в час-два ночи. Но он все жаловался, что от меня пахнет кухней, и я сказала, что буду возвращаться домой одна, пешком.
От Пьера бесполезно было ждать нежностей или утешений. Он говорил все как есть, иной раз больно раня. Но было в этом и свое преимущество: так я научилась заботиться о себе сама и больше не стеснялась говорить — Пьер терпеть не мог, когда я молчала.
Однажды летним днем, работая в отеле, я упала в обморок. Врач сказал, что это от переутомления, что мне необходимо отдохнуть неделю-другую. Но я не привыкла бездельничать, так что через два дня уже вышла на работу. По правде говоря, мне нравилось работать в отеле «Отпуск на море». Нравилось ухаживать за пожилыми. И они отвечали мне добром.
* * *
Летняя суматоха закончилась, в отеле меня уведомили о том, что теперь моя очередь уходить в отпуск. Я проработала у них год, и у меня накопилось четыре недели. Я никогда раньше не «уходила в отпуск», я даже не знала, что имею такое право, и уж совсем не представляла себя на месте курортников. Мне казалось, что приезжающие в Ниццу только и делают, что прогуливаются в разноцветных рубашках и тратят деньги. Лишних денег у нас не было, так что вопрос отпадал сам собой.
Родственник моей свекрови предложил нам подрядиться на временную работу — собирать виноград. Он знал человека, который мог определить нас в Виль Франш и провести целый месяц на плантациях винограда сорта «Божоле». Пьер решил, что, поработав на свежем воздухе, мы развеемся.
Месье Марсель оказался человеком приятным, но когда увидел меня, сказал: «Такая работа не для нее». Я была худющей, весила всего сорок килограммов, наш же работодатель был в два раза больше меня. Но я сказала Пьеру: «Ничего, мы еще посмотрим». Мне было не привыкать к тяжелому физическому труду.
