Андрей Шляхов - Доктор Данилов в сельской больнице
Ко всеобщему удовольствию учения прошли гладко.
— Хорошо, что на этот раз газетчики не устроили переполоха, — сказал Олег Денисович. — В прошлый раз они приняли учения за чистую монету и попробовали поднять хай. Хорошо, что волну вовремя погасили, а то… Народ у нас приучен плохому верить, запаниковали, натворили бы чего-нибудь…
— Что это было? — спросил Данилов.
— Было написано, что в области вспышка сибирской язвы, объявлен карантин, дороги перекрыты, поезда и электрички отменены, все домашние животные подлежат уничтожению, и все такое прочее. Бабки подхватили, переврали, как полагается, стали судачить, что заболевших сразу же сжигают в крематории, лечение все равно не помогает. У меня соседка интересовалась: усыпляют ли, перед тем как сжечь, или так прямо…
— Да не может быть! — воскликнул Данилов. — Двадцать первый век на дворе, как можно в такую чушь верить?!
— А в лечение мочой можно верить?! — прищурился Олег Денисович. — А в то, что сахар нужно снижать не инсулином, а приседаниями? С соседки моей какой спрос, ей скоро девяносто стукнет, она уже как ребенок — что услышит, тому и верит. А вот то, что наша главная медсестра Бубликова свой пиелонефрит настойкой бобровой струи лечит — это тебе как?
— И помогает? — усмехнулся Данилов.
— Все спиртовые настойки оказывают целебное действие благодаря своей основе, а что настаивать — бобра или пустырник, это уже без разницы. А невропатолог Стреблова у нас за умеренную плату чакры чистит.
— Я в курсе.
— Неужели обращались?
— Нет, на вечере, посвященном дню города, ее прорабатывали.
— Бесполезно, — махнул рукой Олег Денисович. — Хоть кол на голове теши, а она опять за свое. Имей в виду, может и в реанимацию сунуться, как будто проведать кого-то из знакомых, а на самом деле чакры почистить. Гони в шею, посторонним, будь они хоть академики, нехрена делать в реанимации.
— Я, конечно, ничего в этом не смыслю, — признался Данилов, — но в моем понимании чакры вроде бы чистятся самостоятельно, без посторонней помощи…
— Это к Стребловой, — перебил Олег Денисович, — мне в институте чакроведение не преподавали. Знаю только, что у Стребловой шар есть стеклянный, с яйцо размером, в него надо смотреть и представлять хорошее. Может, ей за прокат шара платят? Не знаю, но в моем понимании врачу не к лицу подобное поведение. Хочешь зарабатывать — научись иголки ставить. Они востребованы и научны, не шарлатанство какое-нибудь, а древний метод. Я сам когда-то во время отпуска хотел месячные курсы по иголкам в Твери пройти, но так и не собрался. Но набор купить успел. Дорогущий — триста зеленых рублей стоит, лежит дома без пользы. Случайно, никому из знакомых не надо? За двести пятьдесят отдам.
— Никто не спрашивал, — ответил Данилов. — А в Интернете объявление дать не пробовал?
— Так это куда-то возить его нужно, показывать. В Тверь или в Москву. В Монаково ни одного желающего нет, это я давно понял. А когда мне ездить? Да и купят ли, а я деньги и время потрачу. Так вот и лежит: память о несбывшихся надеждах. Лет семь уже…
Спустя неделю учения по сибирской язве начали аукаться. Врачи и фельдшера освежили знания, повысили свой профессиональный уровень и в любой болячке, покрытой черной коркой, опознавали сибирскую язву, не сильно вдаваясь в то, чем сам больной болячку мазал и не была ли эта мазь черной. Вариантов могло быть множество — от аптечной ихтиоловой мази до разных народных средств, на которые так охоча российская провинция.
Во вторник прямо с утра весть о выявленной кожной форме сибирской язвы пришла из больницы поселка городского типа Козихино. Грозное заболевание выявили у сорокадвухлетней местной жительницы, обратившейся к докторам с жалобой на боли в груди, температуру и кашель. Во время осмотра на левой голени женщины были обнаружены две характерные болячки.
— Я боюсь, как бы это не оказалась легочная форма сибирской язвы! — истерила в трубку главный и единственный врач Козихинской больницы Гусева. — А у меня всего один противочумный костюм и два ребенка!
— Еще два ребенка заражены?! — ужаснулся заместитель главного врача по медицинскому обслуживанию населения Евгений Викторович.
— Нет! Почему сразу заболели?! Это у меня два ребенка! Девять и одиннадцать лет! Я их без мужа ращу! — рыдала Гусева. — Если я сдохну, то кто о них позаботится?!
— А у вас есть симптомы, Светлана Григорьевна? — спросил Евгений Викторович, окончательно сбитый с толку.
— Пока нет! Но будут! Костюм-то один! Мы с сестрами и санитаркой его по кругу надеваем, чтобы к ней в палату войти, продезинфицировать некогда. Разве это правильно?! Мы же все сдохнем!
— А почему у вас только один противочумный костюм, Светлана Григорьевна? — собрался с мыслями Евгений Викторович.
— Потому что два других буквально расползлись на лоскуты от времени! Они небось еще с довоенной поры здесь лежали!
Насчет Гусевой в районе не обольщались — дура дурой, да еще не просто дура, а суетливая, по-местному — заполошная. Сама рассказывала, что сумела поступить на лечебный факультет и окончить его лишь благодаря своей тетке, работавшей инспектором в деканате. С другой стороны, умные врачи не особо рвались работать в поселковых больницах, так что приходилось радоваться тому, что есть. Да и потом, как однажды пошутил один медицинский деятель, стандарты вполне заменяют ум: следование утвержденным министерством стандартам позволяет врачу лечить правильно. Вопрос, конечно, спорный. Но то, что дурак, вооруженный стандартом, лучше, чем без него, — аксиома.
Козихинская больница обезлюдела — в областную инфекцию увезли не только саму больную, но и весь контактировавший с ней персонал. В результате на посту осталась только повариха, которая в медицине не разбиралась совершенно. Евгению Викторовичу пришлось срочно принимать меры для спасения козихинской медицины. Воем, угрозами, просьбами и посулами он согнал в Козихино четырех человек из других медицинских учреждений района. Терапевта Васякину из ЦРБ он соблазнил летним отпуском и удвоенной премией, медсестрам Ямпольской и Харитоновой пригрозил увольнением (когда людям остается полтора года до пенсии, они на все согласны), а санитарку Бабаеву из соседней Озерковской участковой больницы уговаривать не пришлось — ей было совершенно все равно, где мыть полы и выносить говно.
В инфекционном отделении областной больницы у больной из Козихина первым делом поинтересовались, чем она мазала свои болячки. Вопрос простой и абсолютно закономерный, но Гусева по своей заполошности его не задала. Пациентка рассказала, что с детства пользуется универсальным средством, рецепт которого передается в их роду из поколения в поколение: мазью из высушенных и сожженных цветов тысячелистника. Рецепт был очень простым: нарвать цветы тысячелистника, высушить, сжечь, добавить в золу немного подсолнечного масла, и можно лечиться.
