Альбер Коэн - Любовь властелина
Едва за ней закрылась дверь, он ринулся на пятновыводитель, намочил носовой платок и стал старательно тереть рукав. Когда пятно окончательно исчезло, он направился в бар, где, распространяя вокруг себя запах бензина, заказал два коктейля и проглотил их один за другим. Да, здесь коктейли дороже, чем в городе. Но, что делать, ситуация — то серьезная. Нужно бы сходить в аптеку попросить таблеточку макситона. Макситон усиливает умственные способности. Но он может плохо сочетаться с коктейлями. Если сомневаешься, надо воздержаться, лучшее — враг хорошего.
В кабинете он снова принялся изучать рукав. Черт, следы бензина вокруг пятна. Что делать, придется так держать руки, чтобы спрятать это место. За вызовом к начальству явно стоит что-то важное — но вот вопрос: плохое или хорошее? Может, позвонить мисс Вильсон и спросить, в чем дело? Нет, он недостаточно близко с ней знаком, вряд ли она ему скажет. Поговорить с Веве? Вот уж глупость-то! Если этот вызов — пакость, подстроенная Веве, который ходил и жаловался на его опоздания? Британский меморандум? Устная головомойка от зама генсека, перед тем как вынести порицание или даже выговор? — Он процитировал ужасающий отрывок из устава служащих. — Санкции с передачей в высшие инстанции в двух экземплярах отправляются служащему, который возвращает один экземпляр, подписав его. Боже милосердный! — Он вытер лоб платком, еще не просохшим от бензина.
Но постепенно коктейли начали действовать, и он вновь обрел уверенность в себе. Нет, Веве не осмелился бы жаловаться на него, ведь он же видел, как они беседовали с замом генсека, сидя в креслах! И вообще, тот же хлопнул его по плечу! Так хлопнул, что он чуть не упал! Ясно, что все в порядке. Зам генсека, вероятно, хочет сделать ему какое-нибудь интересное предложение, может быть, позвать работать в свой отдел — в самую гущу власти, короче! Ух ты, какие крепкие были коктейли, ударили в голову. Но это даже приятно, даже очень приятно, — и он нежно улыбнулся.
— Да, дорогой мой, это хорошо, что он меня вызвал, ты уж поверь, старина, вот увидишь, гарантирую тебе, что все будет хорошо. И вообще, что уж там говорить, я в конце концов интеллигентный человек! Значит, план действий такой: вхожу, приветствую его, чуть поклонившись, но не слишком низко, да, и слегка улыбаюсь, но без всякого подобострастия. Он предлагает мне присесть, я сажусь, кладу ногу на ногу, мы беседуем. Все пойдет как надо, вот увидишь. Я переведу разговор на еврейское Агентство Палестины, это его точно заинтересует. Нет, это может его задеть, вдруг он усмотрит намек. Самое главное, понимаешь, показать себя человеком симпатичным, в меру остроумным, тонким, можно кстати ввернуть латинское изречение, чтобы он понял, что я не лыком шит. Quis, quid, ubi, quibus auxiliis, cur, quomodo, quando. Он должен понять, чего я стою. Доверяют только тем, кто сам себе доверяет. Следует быть любезным, но при этом тон нужно выдержать достаточно авторитетный, чтоб он понял, что я в состоянии даже руководить отделом. Лично мне кажется, господин заместитель Генерального секретаря, что решить этот вопрос можно следующим образом.
Черт, так долго выговаривать «заместитель Генерального секретаря», главное, не запутаться. Нужно проговаривать это как можно быстрее, но не глотая слоги. Без пяти семь, самое время принять необходимые меры предосторожности. Надо максимально расслабиться, перед тем как сосредоточиться и во всем блеске проявить свои лучшие качества.
— А теперь вперед!
Стоя перед белым фаянсовым другом, расставив ноги, довольно улыбаясь, с затуманенными алкоголем глазами, он продекламировал с легким вздохом облегчения: «Господин заместитель Генерального секретаря, я счастлив воспользоваться случаем и представить вам мои идеи по поводу воспроизводства туземного населения». Он повторил фразу, заменив идеи на личные соображения. После чего, справив нужду, дважды проверил, все ли в порядке с костюмом. Он даже расстегнул все пуговицы, дабы удостовериться, что застегнулся как следует, и тщательно потом осмотрел каждую застежку, чтобы вдруг перед входом в кабинет зама генсека не случилось какого-нибудь недоразумения.
— Застегнуто, абсолютно все застегнуто. Осмотрено, проверено и официально утверждено.
Когда он вернулся в свой кабинет, его вновь охватила паника. Может, быстро составить шпаргалку в двух частях? Пункт «а», варианты возможных оправданий в случае взбучки. Пункт «б», темы для беседы в случае, если взбучки не будет. Вот-вот, на маленьком клочке бумаги, который он спрячет. Нет, три минуты восьмого, уже нет времени!
— Что бы ни случилось, он не может меня выгнать, у меня постоянный контракт. Самое худшее, что мне грозит, — это выговор, если Веве все-таки пожаловался. И отныне неукоснительное выполнение всех заданий в срок.
Дрожа, как в лихорадке, он причесался и почистил костюм щеткой. Затем не удержался и снова набензинил рукав, после чего достал карманное зеркальце, положил на место, достал снова и проверил результат в оконном стекле. И наконец он вышел — на подгибающихся ногах, с бледной улыбкой на устах. Он шел, благоухая бензином, настолько потрясенный, что забывал приветствовать улыбкой или поклоном — в зависимости от ранга — всех встречных коллег, это он-то, который всю жизнь руководствовался правилом, что надо быть любезным со всеми, потому что ничто не дается так дешево и не ценится так дорого, как вежливость.
VIIIСпустившись на первый этаж, он вдохнул побольше воздуха, потому что заметил ее, сидящую неподалеку. Четырнадцать минут восьмого, я уже иду, сказал он ей на ходу, не останавливаясь, и направился к главному швейцару, который сидел у входа, удобно развалившись в кресле и услаждая себя чтением детектива. «Вам назначена аудиенция?» — поинтересовался Солнье тоном вежливым, но недоверчивым. Получив утвердительный ответ, он приветливо улыбнулся, потому что ему нравились чиновники, которым была назначена аудиенция. Когда Адриан снова подошел к жене, Солнье встал, благожелательный и величественный, как служитель культа, окруженный поэтическим ореолом собственной значимости и всеобщего уважения, и пошел объявить о приходе господина Дэма помощнику Солаля. Ариадна взяла мужа за руку, желая прервать лихорадочное движение, которым он то застегивал, то расстегивал пиджак, даже не замечая этого.
— Скажи, у тебя есть какое-нибудь предчувствие? — спросил он.
Он не дождался ответа, да она все равно ответила бы отрицательно. Семь семнадцать. Он вдруг понял, что зам генсека скорей всего узнал о его субботних прогулах. Охваченный паникой, он сел возле нее, на одно из обитых плетеной кожей кресел, подаренных Южно — Африканским Союзом. Его колени дрожали, он едва слышно пробормотал, что сидит на коже гиппопотама, коже гиппопотама, коже гиппопотама. А ведь еще отпуск по болезни в Валескуре! Кто-нибудь увидел, как он играет в рулетку в Монте-Карло, и донес!
