Андрей Шляхов - Записки школьного врача
– Такого у нас еще не было, Сергей Юрьевич. Так, чего доброго, и поджечь додумаются!
– Не исключено, – согласился я. – Странно – мне почему-то казалось, что элитные школы они какие-то… ну, не идеальные, конечно, идеального в природе не существует, но все же…
– Всем так раньше казалось, только это совсем не так. Дети везде одинаковы, и на одного умного приходится несколько оболтусов. Вон, в десятом «Б» три весельчака на прошлый Новый год решили салют устроить. Украли у охранника ключ от чердака, выбрались на крышу…
Я представил себе, какая скользкая металлическая крыша в декабре.
– …расставили там свои петарды и подожгли все разом! Как только стемнело, в начале пятого. Вся продленка натурально обкакалась с перепугу! Теперь у нас на чердаках сигнализация стоит. Если открыть дверь, не набрав кода, такой вой на всю школу поднимается…
«Лучше бы было к ручке средненький такой ток подвести», – подумал я и устыдился собственной жестокости. Хотя жестокость тут ни при чем – все логично. Врубившаяся сирена не помешает пробраться на крышу. Ну, прибежит следом охранник или сам Вячеслав Андреевич, ну погонится за нарушителем порядка… Но нарушитель уже на крыше, и ничто не может помешать ему оттуда свалиться. Погоня этому даже способствует. А вот за ручку, находящуюся под напряжением, попросту взяться нельзя, чтобы дверь открыть. Постоишь-постоишь да и уйдешь какое-нибудь другое хулиганство придумывать. Интересно, как им удалось у охранника ключ от чердака увести? Охрана в гимназии приличная, даже очень – на посту не спят и ворон не ловят. У Вячеслава Андреевича не забалуешь – он хоть и целыми днями в кабинете сидит, а все видит и все знает. Профессионал.
– Одного не могу понять – какой смысл срывать уроки в нашей гимназии? – вздохнула Ольга. – Одно дело – обычная школа с ее заморочками, и совсем другое – мы!
Сказано это было с пафосом, достойным Эмили Леонардовны.
– Дети есть дети, – ответил я, прикидывая, в какой школе было больше заморочек – в той, где учился я, или же в «Пантеоне наук».
Пока что лидировала моя школа, но справедливости ради надо было учитывать и временной фактор. В своей школе я провел одиннадцать лет, а в гимназии – всего пару месяцев. И не в качестве ученика, а в качестве школьного врача…
У Марины была своя версия событий, довольно оригинальная.
– Это не ученики, – сказала она неожиданно. Мы сидели в кафе и беседовали о тонкостях фотоискусства, в частности о заваленных горизонтах. Поэтому я не сразу понял, что она имеет в виду.
– Есть у меня такое чувство, сугубо подсознательное ощущение, что это сделала Нинель…
«Нинелью» Марина называла завуча Нину Петровну, которую все остальные сотрудники за глаза звали Чучундрой. Прозвище «Нинель», вызывающее смутные французские ассоциации, подходило красивой и в какой-то мере утонченной Нине Петровне гораздо больше.
– Ей-то зачем? – Я не мог представить себе, как завуч срывает уроки в гимназии. – Или это шутка?
– Какие тут могут быть шутки? Нинель и шутки – две несовместимые вещи. Я ни разу не видела ее смеющейся – так, покривит губы, и все! – Марина допила кофе и посмотрела на часы. – Просто есть у меня такое предчувствие, а интуиция редко меня обманывает…
– Еще кофе? – предложил я.
– Давай еще по чашечке и пойдем, на шесть я записана к парикмахеру…
– А я-то надеялся… – Я действительно надеялся на то, что наша прогулка будет иметь продолжение.
– Обломы приятно разнообразят жизнь, а то уж больно просто все у нас получается. А где просто – там и пресно.
– Ладно, тогда хоть расскажи о своих подозрениях, вернее о мотивах Петровны. – Я показал официанту два пальца, а затем изобразил, что пишу в воздухе ручкой – «еще два кофе и счет». – А то я изведусь от любопытства.
– Только без передачи, хорошо? – посерьезнела Марина. – А то знаю я мужчин… Нас критикуете за то, что мы сплетничаем, а сами…
– Никому никогда ни слова, клянусь! – Я поклялся на меню в затертой дерматиновой папке.
Вежливые официанты, получив небольшой заказ, не делают кислой физиономии и не спрашивают противным тоном: «Еще что-нибудь?» Они просто забывают на столе меню. Такой тонкий намек…
– Впрочем, эту ужасную тайну знают все, только ее не принято обсуждать ни в гимназии, ни за ее пределами. Дело в том, что наша Леонардовна – алкоголичка…
– Да ну!
– Правда – «завязавшая», давно, еще в догимназическую пору, когда она торговала тряпками…
– Торговала тряпками?
Чем дальше, тем все чудесатее и чудесатее, как говорила кэрролловская Алиса.
Официант принес кофе и счет. Я сразу рассчитался, он ушел, но меню по-прежнему осталось лежать на столе.
– Так уж и быть – расскажу тебе всю подноготную Леонардовны. По порядку. Еще при социализме она окончила педагогический институт и пришла работать в школу. В самую обычную московскую школу, где-то в Новогиреево. Там же преподавала математику и Нина Петровна.
– А что преподавала Леонардовна?
– Русский язык. Разве по ней не заметно? Попробуй не там ударение поставь – сразу же сделает замечание. – Марина отпила кофе. – А время уже было шебутное – перестройка, то да се, короче говоря, наша Леонардовна так проявила себя, что через четыре года стала завучем. Это, можно сказать, небывалый пример карьерного взлета. Нинель, кстати говоря, пришла в школу на три года раньше, но Леонардовна ее обскакала… Чувствуешь, как глубоко уходят в прошлое своими корнями нынешние противоречия?
– Как в романе Диккенса.
– Вот-вот. Когда на смену социализму пришел капитализм, дела в школе пошли хреново, на зарплату жить стало нельзя, репетиторство никого не интересовало – другие приоритеты появились, в общем – народ ломанулся в бизнес. Леонардовна с Нинелью и еще какими-то тетками начали «челночить» – ездить в Турцию за шмотками. Тот еще был бизнес, насколько я понимаю, хлопотный до невозможности. И опасный, потому что грабили и кидали челноков на каждом шагу. Леонардовна с Нинелью быстро просекли расклады и решили, что гораздо выгоднее и спокойнее продавать в Москве то, что другие привозят из Турции. В середине девяностых у них была довольно крупная оптовая фирма по торговле трикотажем. Тогда-то Леонардовна и начала попивать. Втянулась нешуточно, до запоев дело доходило, но в итоге взяла себя в руки и завязала. Теперь даже кефир и квас не пьет…
– А как же их из торговли в педагогику обратно занесло?
– Чего тут удивительного? Решили, что этот бизнес выгоднее и стабильнее, вот и вернулись в педагогику. Хотя, если судить по тому, как все у них пошло – и здание подходящее выкупили, и на ремонт деньги нашли, и раскрутились с полпинка, да еще в таких кругах, – то можно сделать вывод о том, что без каких-то покровителей или тайных компаньонов здесь не обошлось. Но это не столь важно, важно то, что Нинель дико недовольна своим положением. Ей самой хочется быть директором. Это не раз звучало во время их… прений за закрытой дверью. Я не знаю, как они делят доходы, но Нинель постоянно подозревает Леонардовну в злоупотреблении служебным положением. Ну, понимаешь – откаты с ремонтов, проценты с закупок и тому подобное… Последний скандал разразился прямо на моих глазах, хотя обычно они грызутся наедине. Правда, так громко, что я прекрасно все слышу…
