Олег Суворинов - Петербург-Ад-Петербург
- Кто там?- послышался уже раздраженный голос Кати, который сорвался на слово «там».
- Э…это снова я, Катя - Герман,- взволнованно пролепетал я,- прости меня…
- Что тебе ещё нужно?- в недоумении крикнула Катя из-за двери.
- Открой же ты, наконец, что ты, как немощная? - вырвалось у меня от переизбытка чувств.- Возьми ты себя в руки! Мне нужно с тобой поговорить, после чего я уйду, и больше не буду беспокоить тебя! Ты меня слышишь?
Катя, по-видимому, была несколько поражена моей выходкой, отчего притаилась за дверью, не произнося ни слова. Рядом располагалась дверь соседская. Я заметил, что в ней потемнел глазок, из которого ранее глядел на меня маленький огонек от электрической лампочки в коридоре. «Видимо, соседи забеспокоились поднятым шумом,- пролетело у меня в голове,- а и черт с ними! Не до них сейчас». Женщина, нечисто одетая, прошла по лестнице вниз с огромной слюнявой собакой. Через секунду все стихло; от глазка отошли и из него опять засветился огонек.
- Катя,- шепотом проговорил я прямо в щель между дверью и дверной коробкой,- Катенька,- повторил я,- открой мне, пожалуйста. Мне нужно поговорить с тобой. Уверяю тебя - это займет только пару минут.
Минуты через три, когда я уже потерял всякую надежду на положительный исход дела, замок все же щелкнул. Катя распахнула дверь, а сама удалилась в комнату. Я, поняв, что рассусоливать не имеет смысла, залетел в квартиру и захлопнул за собою дверь.
В коридоре тускло горел светильник. На полу были разбросаны Катины туфли, сапоги, что-то из одежды. Я разулся и прошел в комнату. То, что я увидел, потрясло меня. На небольшом плюшевом диване сидела Катя с разбитым лицом. Руки ее были в синяках, халат порван на груди, волосы растрепаны. Некоторые локоны слепила кровь. Бедная девушка смотрела на меня глазами испуганной собачонки, которую избили палками дети.
Я одурел окончательно.
- Кто это сделал?- тихо спросил я, подходя ближе к ней.- Кто?- крикнул я и сжал кулак так, что пальцы хрустнули.- Катенька, милая моя, скажи мне, что за мразь это сделала?
Приблизившись к ней вплотную, я сквозь разорванный халат, который она придерживала рукой, увидел синяк на теле. Медленно опустившись на одно колено, я убрал Катину руку и распахнул халат. Бог мой! Все тело этой бедняжки, начиная от шеи, кончая животом, было в синяках. На правой груди, от соска до самой шеи была огромная царапина.
- Милая моя, скажи мне, пожалуйста, кто это с тобой сделал?
- Мой брат,- почти шепотом сказала, чуть сдерживая слезы.
Я сел на пол возле нее и обхватив руками голову начал качаться как маятник – туда-сюда, туда-сюда.
- У меня есть брат... Ты не знал?- продолжала она.- Видишь, как он любит свою сестру?
- Ах ты Родин, ах ты сукин сын,- причитал я.
- Ты что, знаешь его?- взволновано спросила Катя.- Но как же…
- Знаю,- ответил я.- Мы с ним вчера познакомились в кафе. Там драка была, а он официантку защитил. Так и познакомились. Вот тварь!
- Официантку защитил, а сестру родную ногами избил до полусмерти.- Катя заплакала.
- Тихо, тихо, Катенька... Давай, может, скорую помощь вызовем?
- Не нужно,- сквозь слезы ответила она.
- А почему он так сделал? Можешь мне сказать?
- Все просто. Все очень просто… Он просил у меня денег, а я ему не дала. Он кричал, что у него украли кошелек, а ему срочно нужны деньги…
- А зачем ему деньги?
- Он наркоман,- сказала Катя.- Ты разве этого не заметил?
- Если честно – то нет. Он мне вчера рассказывал про то, что у вас мать к постели прикована…
- А, он и тебе это заливал, подонок! Он всем брешет. Нет у нас матери. Она семь лет назад умерла.
- То есть, как это, нет матери?- в недоумении спросил я.
- А так. Болела она и умерла. А он всем врет, чтобы жалость вызвать, а потом в удобный момент денег попросить, будто для матери. А если получит деньги – то все, больше ты его не увидишь. Он еще рассказывает всем, что его с работы уволили и т.д.
- Да. И это он вчера рассказывал.
- Я же говорила. Он брехло, игрок и наркоман. Нигде эта сволочь никогда не работала.
Я не знал, что и сказать на это. Сложившаяся ситуация окончательно вывела меня из себя. Все, что происходило в дальнейшем, я не контролировал.
- Что ты теперь будешь делать?- спросил я Катю.
- А что мне делать? Ничего.
- Ты в милицию не хочешь обратиться?
- Что б он до конца меня прикончил потом?
- Ясно,- сквозь зубы проговорил я.- А ты отцу говорила?
- Нет, я не стала. Мы разговаривали по телефону минут двадцать назад, но я ему ничего не сказала. У него сегодня первый день отпуска. А завтра они улетают всей семьей на отдых. У них поезд до Москвы сегодня в одиннадцать часов. Они хотели мне Настю привезти на недельку пожить, но я попрошу Леру, чтоб она ее своей матери отдала.
- Настя это дочь Родина?
- Да.
- Понятно.
Помолчали.
- Знаешь, Герман, я хотела бы побыть одна сейчас. Ты не возражаешь? Увидел, что хотел – теперь иди!- раздраженно сказа она.
- Я уйду, только после того, как ты мне ответишь.
- Что я должна тебе ответить?
- Что ты собираешься делать?- повторил я вопрос.
- У меня, Герман, есть одна очень хорошая женщина, которая мне поможет. Я поживу у нее пару недель, а там посмотрим.
- Кто она?
- Матушка Алексия из N-кого женского монастыря. Матушка давняя знакомая моей покойной матери.
- Даже не знаю, что тебе и сказать,- в недоумении произнес я.- На самом деле я думаю так: если ты считаешь, что двухнедельная жизнь там тебе пойдет на пользу…
- Да! Я так считаю!- отрезала Катя.
- Как ты думаешь, где сейчас твой брат?- спросил я.
- Да где ж ему быть! В притоне... У Раи. Сколько раз мы его с отцом оттуда выволакивали. А он еще имеет наглость ненавидеть отца. И все почему? Потому, что тот ему денег не дает на наркоту.
- А вы в милицию по поводу этого притона обращались?
- Обращались,- вздохнула Катя,- толка только мало. Их заберут, через день – отпустят. Отец с милиционерами разговаривал, а они ему говорят, мол, не нашли наркотиков, ребята с собой принесли и пр. Все у них там схвачено. За все заплачено…
- А отец ваш на самом деле от вас ушел?
- Да. Это давно произошло. Но он всегда помогал нам и больной маме, пока она была жива.
- Он еще про жену рассказывал,- добавил я.
- Мне тут нечего сказать. Ни одна баба такого терпеть не будет. А то, что она ушла к сыну новой жены нашего отца, так это ее дело!
- Он ее ненавидит, как я понял.
- А мне какое дело? Он весь мир ненавидит!
Мне вспомнился вчерашний разговор Родина по телефону, в котором он называл адрес этой самой Раи, но, как не старался, я не мог его вспомнить. Только название улицы крутилось у меня в голове: «Жуковского, Жуковского, Жуковского…»
- Это та Рая, что на улице Жуковского, дом 29 живет?- резко спросил я, называя номер дома наобум, желая получить нужный результат.
- Да. Только она живет на Жуковского, 56, квартира 2. А ты ее откуда знаешь?
- Мы вчера с твоим братом разговаривали, а ему кто-то звонил и спрашивал, где живет Рая.
- Что б она провалилась, тварь!- гневно сказала Катя.
- Хочешь, я отвезу тебя к твоей матушке Алексии?- предложил я.
- Нет, Герман, не надо. Я сама возьму такси и доеду. Это в пятидесяти километрах от города.
- Как скажешь. Я не стану настаивать,- сказал я.
- Вот и хорошо, что ты такой понятливый.
Я состроил на своем лице жалкое подобие улыбки, после чего спросил:
- Катя, а где я могу взять листок бумаги и карандаш?
Она указала на журнальный столик. Я вырвал из блокнота листок и написал на нем телефон Ивана Тимофеевича и свой мобильный.
- Вот,- сказал я, протягивая листок Кате,- здесь я написал два телефона, по которым ты сможешь меня найти в любое время. Мало ли, что тебе может понадобиться? Или, не дай Бог, что случится?
Катя вопросительно посмотрела на меня и, взяв листок, сказала:
- Герман, я не думаю, что может случиться то, вследствие чего потребуется твоя помощь.
Пропустив мимо ушей высказывание Кати, я произнес:
- Я пойду, наверное…
- Да. Иди, Герман.
Катя медленно встала с дивана и проводила меня до двери. На пороге ее квартиры я не выдержал и сказал:
- И все же, Катя, если что-нибудь случится – позвони!
Дождь на улице лил, как из ведра. Когда я вышел из Катиного подъезда, мне на секунду показалось, что он стал ещё сильнее. Я закурил под козырьком, снедаемый злобой, поднимающейся у меня внутри.
Внезапно зазвонил мобильный телефон.
- Да.
- Гера, здравствуй,- взволнованно поговорил мой дядя.- Как ты? Что там у тебя стряслось?
- Привет, дядя. Тебе Марк Соломонович позвонил?
- Да,- сказал дядя,- он мне все рассказал. Ты в редакции драку учинил?
- Да,- ответил я,- только давай потом об этом поговорим. Сейчас мне не до этого. Прости...
- Хорошо. В конце концов, ты уже взрослый парень – сам разбирайся. Я все, что мог, для тебя сделал... Я знаешь, зачем звоню? У матери твоей пневмония. Слышишь? Что у тебя там так шумит?
