Колин Джонсон - Новые рассказы Южных морей
— Если б не ты, не видать мне такой еды, — сказал дядя Коро. — Никогда так вкусно не было. Мои старые кости ноют от однообразной пищи. А сегодня прямо праздник. — И он пододвинул блюдо с рисом поближе.
Коро был польщен.
— Посмотрите-ка, какой у моего старика живот. Вот-вот лопнет, — сказала тетка Коро, и все засмеялись.
— Какую работу ты делаешь для белых?
— Я помогаю вести хозяйство, — с важностью ответил Коро.
— И ты купил муравьиные яйца[[20], саго, курево и всю еду?
— Что вы, тетушка! Думаете, белым трудно добывать пищу? Она им достается без труда, готовая — стоит руку протянуть. Они хранят все в особом ящике. Сколько там саго, муравьиных яиц, курева, сластей! Нужно работать, тогда все получишь. Да, с белыми не шути! — сказал возбужденно Коро.
— Так что же, выходит, белые не по-людски живут?
— Расскажи нам о своем хозяине.
— Белый как белый. Не видели, что ли, никогда? У него всего полно. Одна жена и двое детей, мальчик и девочка. Да, с белыми не шути! У них есть все. Даже сидят они на особых штуках, думаете, на циновках, как мы? Куда там!
Все слушали его с интересом, и Коро нравилось быть в центре внимания.
— И каких только вещей нет в доме белых! Есть и такие, что поют и говорят… как там они называются? Одна — радио, а другая…
Но он так и не вспомнил.
— Неужели поют и говорят?
— Да, такие маленькие ящики, а в них будто люди. Иногда слышно, как они смеются. Совсем как живые.
— Ух, ты! Ну, кто после этого скажет, что они по-людски живут?
Все засмеялись, стали переглядываться.
— Да, эти белые совсем на нас не похожи. Верно. И еды у них хоть отбавляй, не то что у нас. Сама к ним в руки идет. Напишут, что им нужно, на бумажках и отсылают. А потом приходит еда.
— Да ну! — Среди гостей прошел шепоток удивления.
— Будь я, как они, я бы и не работал — спал бы целыми днями, — сказал кто-то.
— А уж что они на себя надевают… — продолжал Коро. — Каждый день в чистом. Умеют они жить, ничего не скажешь. И жить припеваючи. Мясо и другую еду они могут хранить в особом ящике долго-долго. В нем ужасно холодно. Вода там превращается в прозрачные камни. Вынешь их, а они опять становятся водой. А если подержать в руке, то пальцы занемеют от холода.
— Скажи-ка, племянник, это правда, что белым детям не разрешают спать в одной комнате с родителями?
— И все-то тебе нужно знать, сам догадаться не можешь, — вмешалась жена задавшего вопрос, и все засмеялись.
Коро замешкался: скрыть от односельчан этот позорный обычай белых или рассказать правду?
— Да, так оно и есть, — наконец ответил он.
Девушки захихикали.
— Обычаи у белых совсем не такие, как у нас. Я плохо их понимаю. Хоть они и не разрешают детям спать вместе с ними, но отец и мать прикладываются губами друг к другу при маленьких, даже при мне, прямо днем!
Девушки, взвизгнув, с хохотом убежали. Взрослые только усмехались, стараясь не выходить за рамки приличий.
И разговор о белых, таких всемогущих, но таких непонятных, продолжался. Коро рассказал всем о вечеринке.
— На пятый день мои хозяева привезли с собой друзей, и они пили воду почти всю ночь.
— Как это — пили воду?
— У белых есть горькая вода, называется пиво. Видели бы вы их! И пьют, и пьют, и пьют. Поговорят, посмеются, опять поговорят, посмеются. Кто поет, кто танцует. Говорят, а язык не слушается, уходить пора, а ноги не держат.
Соседи только удивленно качали головами.
— А эта горькая вода. Думаете, от нее становится хорошо? Только голова кружится. Но белым нравится, они и друзей угощают.
Наступила пауза. Мужчины курили, жевали бетель. Пахло табаком и потом.
— Так что же ты все-таки делаешь по дому? — спросила сестра Коро.
— Я стираю, прибираю постели, подметаю пол, а в субботу натирал его каким-то салом — вроде застывшего кокосового масла. От него пол блестит. Иногда стряпаю. Раскладываю ложки, тарелки и чашки на валатева[21]. Думаете, это все женская работа? Думаете, вы бы справились с ней?
— Куда уж нам за такое браться! — рассмеялась сестра Коро.
— Неужели ты стираешь одежду белой женщины? — удивилась мать.
— Но она же белая и не может своими руками делать тяжелую работу.
— Стыда у них нет, у этих белых женщин. Разве твоя сестра или жена допустили бы, чтоб ты стирал их одежду?
Вечер промелькнул быстро, незаметно. На циновке остались лишь пустые миски да несколько пачек табаку. Беседа подходила к концу.
— Пора идти, — сказал дядя Коро. — Пусть племянник отдохнет, ему ведь завтра возвращаться.
Стараясь не шуметь, гости стали расходиться с надеждой, что через неделю Коро снова придет в деревню.
Но ждать пришлось всего три дня. Котени выметала со двора сухие листья. Стоял ясный, безветренный день; дым от костра, в котором Котени сжигала мусор, поднимался столбом. Наступило время обеда. Кто курил листья лугу, кто беседовал с соседом о домашних делах. Котени кончила уборку и положила веник на место. Потом взяла ведро, захватила с собой кокосовое масло и отправилась на речку. Она вымылась и до блеска натерлась маслом. По ее большому отяжелевшему животу было видно, что скоро она родит. Еще две-три недели… Ее родители уже готовят амулеты от темных сил. Кончив мыться, Котени поставила ведро на голову и, придерживая его рукой, пошла обратно. Она очень удивилась, увидев, что на веранде, прислонившись к стене, сидит ее муж.
Коро шел в деревню задворками. Но его видели, и все поняли, что случилось неладное.
Котени поставила ведро на землю и подошла к мужу. Он даже не повернулся.
— Ты? — только и спросила она.
Коро не ответил. Она села рядом. Тревожно посмотрела на него, помолчала, немного погодя спросила:
— Что, так и будешь молчать?
— У тебя осталось что-нибудь поесть? Ни крошки не ел сегодня.
И Коро вновь уставился на небо. Котени вынесла миску сладкого картофеля, немного таро[22], несколько бананов и положила все это перед ним. Потом принесла половину кокосового ореха с молоком и сдобрила им пищу. Кушанье, конечно, получилось не очень аппетитное. Сюда бы рыбы, креветок или свинины. Но где Котени возьмет это — женщины не ходят на охоту и не ловят рыбы.
Тем временем начали собираться люди. Пришли родители Коро, друзья, родственники. Мать Коро принесла миску с едой — вареный ямс, таро, кукуруза, немного свинины. Завязался разговор.
— Сегодня он не должен был приходить, — начал кто-то.
Коро молча продолжал есть.
— Скажи хоть слово. Почему ты пришел сегодня? Сбежал? Ну скажи что-нибудь, — умоляла его мать. Молчание сына было ей невмоготу.
— Пусть поест сначала. Не торопи его, — попросил дядя Коро.
Мужчины жевали бетель, курили лугу и молча наблюдали за Коро. Когда тот кончил есть, Котени забрала пустую миску.
— Скажи, почему ты пришел сегодня? — спросил его дядя.
Коро чувствовал, что сейчас ему не уйти от ответа. Он мог промолчать на вопросы жены, матери, сестер, но дяде нужно ответить. Не уважить старшего — позор.
— Выставили меня, — медленно произнес он.
— Выставили? — удивленно переспросил дядя. — В чем же ты провинился, что тебя…
— В чем твоя вина? — вторила ему встревоженная мать Коро. — Неужели тебя посадят в черный дом? Что ты натворил, если за тобой придут черные люди[23]? Говори!
— Мама, ну что я мог натворить?
— Тогда объясни, почему ты здесь.
— Эти белые могут посадить в черный дом любого из нас из-за пустяка, — сказал дядя.
— Дядя, я ни в чем не виноват. Просто белая женщина рассердилась и выгнала меня.
— За что же она рассердилась?
— Дети разбили такое стекло, в котором люди видят самих себя. Оно стоит в комнате, где спят их родители. Если бы вы знали этих белых ребятишек! Как только они шею себе не свернут, когда играют. Сорванцы! Они и разбили эту штуку. А матери наврали, будто разбил я, когда прибирал комнату. Чтоб они подавились своими лживыми языками, чтоб все кости переломали в своих дьявольских играх! — Коро помолчал, потом продолжал. — Пришла их мать и как стала кричать на меня! Я не все понял. Но ругалась она крепко. А потом выставила меня.
— Все белые одинаковы, — сказал кто-то. — Стоит чуть провиниться, а они уже гонят тебя в шею. И не слушают никаких оправданий.
— Почему же ты не сказал, что разбил вовсе не ты? — удивилась сестра Коро.
— Посмотрел бы я, как ты сказала. Как бы ты вынесла ее ругань, — иронически заметил Коро.
— А что сказал ее муж? — поинтересовался дядя.
— Ничего, жена ему и слова вставить не дала. Он лучше нее, но она в спорах всегда берет верх.
— Значит, он не заступился за тебя?
— Пытался, но с женой ему не сладить.
