Александр Кулешов - Тупик
— На сковородке марки «Пшит» Ваш бифштекс не пригорит!
Гудрун со злостью выключила телевизор.
— Сволочи! — крикнула она. — Сволочи! Как волков обкладывают. До моего отца добрались. И этот старый болван ничего лучше не придумал, чем обратиться ко мне с открытым письмом. Сейчас его будут повторять в третий раз. Сволочи!
Гудрун бросила сигарету, наступила на нее каблуком и, хлопнув дверью, вышла из комнаты.
Ар медленно подошел к телевизору, включил, сел в кресло. Его бодрое воинственное настроение улетучилось без следа.
На экране вновь возник диктор.
«Дочь моя, — начал он читать обращение отца Гудрун, — ты не понимаешь, что они играют тобой, как кошка мышкой. Вы обречены играть роль призрачной банды, действия которой служат оправданием для „охоты за ведьмами“. Твой путь — это путь, идя по которому ваше движение никогда не станет движением большинства… революция не свершится за один памятный вечер. Не проливай кровь, она падет на тебя. Ты знаешь, я не поддерживаю революцию. Но преступление осуждают все. Раскайся. Сдайся властям. Господь простит тебя…»
Теперь телевизор выключает Рика.
— Гудрун права, — цедит она сквозь зубы, — ее отец действительно старый болван, неужели они все не понимают — да, наши действия преступны, но разве преступление не есть одна из форм истинно революционного разрыва с обществом? Скажи, разве нет?
Она смотрит на Ара, в лице ее нет сейчас ничего привлекательного, глаза сузились, на щеках играют желваки, губы плотно сжаты.
— Скажи, я не права?
— Я солдат, — бормочет Ар, — солдат «Армии справедливости». — И неожиданно зло добавляет: — Это вы там все дерьмовые теоретики. Все базу подводите. А мое дело исполнять. Приказывайте, приказывайте! И не морочьте мне голову вашими дурацкими лозунгами.
Пока Гудрун, ругая на чем свет стоит своего «старого болвана» отца, курила сигарету за сигаретой, сидя на неубранной постели; пока Ар, проклиная этих «дерьмовых теоретиков», с отвращением тянул на кухне пиво; пока Рика, лежа на диване у потухшего телевизора, мысленно корила себя за то, что связалась с «этими шизофрениками», — что поделывал в это время новый «дорогой друг» этой несвятой троицы, таинственный Рони Крате, которого адвокат Франжье довез до города и высадил на одной из окраин?
Надев свой сложный парик, распахнув на волосатой, увешанной амулетами груди потертую джинсовую куртку, он зашел в дешевенький бар.
Накрапывал мелкий дождь, в свете тусклого желтого фонаря поблескивал мокрый асфальт. Всюду валялись окурки, апельсинные корки, обрывки газет, пустые пивные банки. Покосившаяся неоновая надпись сообщала, что за темной, украшенной медными планками дверью помещается «Солдатский бар». Однако неоновые буквы горели не все, и получалось, что бар «…датский». Впрочем, датское пиво там продавалось, так что и в таком виде название себя оправдывало.
Рони толкнул дверь, спустился на несколько ступенек и оказался в полутемном подвале. Лишь смоляные факелы, горевшие на стенах, освещали лица кроваво-красным, мятущимся отсветом. А лица эти были отвратительными. Небольшой зал был заполнен молодежью — неопрятными пьяными девицами с длинными нечесаными волосами, бородачами и усатыми парнями в грязной, мятой одежде, с дешевыми украшениями на шее. Было много пьяных. Громкая музыка не могла заглушить крики, хриплый смех, то вспыхивавшее, то угасавшее в каком-нибудь углу нестройное пение.
По внешнему виду Рони отлично вписывался в это общество. На него никто не обратил внимания. Он прошел к стойке, кивнул бармену — толстому мужчине с закрученными, напомаженными усами и попросил пива. Бармен, который, видимо,'не первый раз обслуживал этого посетителя, достал с полки за спиной кружку в виде большого стеклянного сапога, накачал в нее пива и подвинул к Рони. Рони незаметно передал ему купюру, явно превышавшую стоимость дешевого пива.
— Третий столик слева, — шепнул бармен и повернулся к очередному посетителю.
А Рони огляделся, словно ища место, и не спеша направился к третьему столику слева от входа. За ним сидело четверо — двое парней и две молодые женщины. И хотя они были так же неопрятно одеты и так же непричесанны, как все остальные, но было в них что-то, что отличало их от других, собравшихся в этом подвале.
Во-первых, они не были пьяны, хотя на столе стояло не пиво, а почти пустая бутылка коньяка, во-вторых, было в их взгляде неуловимое выражение превосходства, легкого презрения к орущей пьяной толпе, наполнившей зал. Они не кричали, не пели, не смеялись, они спокойно и негромко беседовали. И были явно старше большинства присутствующих.
Когда Рони приблизился к ним и хотел уже присесть на свободный стул, высоченный парень в рогатом шлеме и в меховой жилетке, надетой на голое тело, одним прыжком опередил его. На шее у него, звеня, болталось ожерелье из железных крестов вермахта, на неправдоподобно мускулистых предплечьях красовалась густая татуировка. Он ехидно посмотрел на Рони и показал ему язык.
— Уступи место, Олаф, дай гостю сесть, — негромко сказал один из сидевших за столиком мужчин.
О том, каким авторитетом пользовался говоривший, свидетельствовала поспешность, с какой Олаф вскочил со стула и тотчас подвинул его Рони.
— Привет вам издалека, — сказал Рони, разглядывая сидевших за столом.
— Далекое может стать близким.
Обменявшись этим нехитрым паролем, они приступили к серьезному разговору.
— Вот что, — раздраженно заговорил Рони. Пламя факелов причудливо отражалось в его странных белесых глазах. — Мне надоело кочевать из бара в бар, как эстафетной палочке. Вот уже четвертое свидание, которое мне назначают. Если мы не договоримся, оно будет последним.
— Договоримся, — усмехнулся Главный. — Эстафета кончилась, вы прибыли на конечный пункт.
— Слава богу, — проворчал Рони.
— Давайте о деле, — снова заговорил Главный, и
теперь было отчетливо видно, насколько он старше по возрасту и тех, кто сидел с ним за этим столом, и остальных посетителей бара.
— Давайте, — охотно согласился Рони. — Вот мое предложение: я вас свожу с тремя опытными боевиками, они помогут вам извлечь из тюрьмы вашего главного, этого…
— Не надо имен, — перебила его одна из женщин.
Рони удивленно посмотрел на нее и продолжал:
— Не надо так не надо. Словом, есть готовый план, есть кое-какие зацепки в тюрьме, есть, повторяю, трое опытных боевиков. Ваше дело помочь людьми, машинами. После того как мы его вытащим, я устрою ему выезд за границу, скажем, в Германию, потом в Швейцарию и дальше, в Южную Америку, в Чили, например. Пусть там отсидится. Все расходы по переброске мы берем на себя…
— Кто «мы»? — спросил Главный.
— Какое это имеет значение, — отмахнулся Рони. — Вы же не дети и понимаете, что я не один. За мной кое-кто стоит. И возможности у нас практически безграничные. Таких «сделок», какую я вам предлагаю, мы совершаем десятки по всему миру. Однако вернемся к делу, вы ведь этого хотите. Так вот, я выручаю его. Могу предложить, если вам нужно, партию автоматов «ингрэм мариетта». Деньги найдутся?
— Найдутся, — усмехнулся Главный. — А у вас?
— У нас, — самодовольно произнес Рони, — денег больше, чем у вашего правительства. За нас не беспокойтесь. Могу еще предложить героин — шесть тысяч за килограмм, гашиш — пятьдесят тысяч. Есть опиум.
Его собеседники оживились. Видимо, это предложение особенно заинтересовало их. Некоторое время оно оживленно обсуждалось. Наконец Рони, осушивший к тому времени без видимых последствий свой стеклянный сапог, сказал:
— Ладно, договоримся. Теперь скажу, что нужно мне. Все-таки сделка — акция двухсторонняя. — Он подмигнул.
— Мы слушаем, — сказал Главный.
— Тут у вас есть один следователь, уж больно он. въедливый, привязался ко мне и копает, копает…
— Он что, вызывал вас?
— Еще этого не хватало, — высокомерно фыркнул Рони. — Но есть данные, что копает. И между прочим, все глубже. Надо его остановить.
— Ясно, — сказал Главный, — кто?
— Фамилия его Камински. Вот адрес, — он протянул бумажку.
— Нам понадобится неделя, — сказал Главный, подумав. — Мы свое дело сделаем. Это будет авансом.
— Хорошо. Что касается моих боевиков, они свяжутся с вами на следующий же день. Здесь. С тем же паролем.
— Хорошо, — коротко согласился Главный. — Еще выпьете?
Теперь, когда с серьезными делами было покончено, он решил, видимо, проявить к гостю дружеское внимание. На столе появилась вторая бутылка коньяка, стеклянный сапог был вновь наполнен. Заговорили о постороннем.
— У вас тут весело, — улыбнувшись, заметил Рони.
— Не скучно, — подтвердил Главный. Он все время говорил один, его спутники молчали. — Мы собираемся здесь частенько и еще в двух барах.
