Анна Бабяшкина - Разница во времени
— Та-ак, — почесала голову девушка. — Ты чего тормозишь-то? Давай с начала. Три-четыре!
И тут наконец до Наташи дошло: последняя фраза-отзыв должна произноситься одновременно! Моментально считывая, что хочет сказать собеседница, и отставая от нее буквально на считанные доли секунды, г-жа Ростова вырвала последнюю фразу кода. «Там уже не жизнь, а бесконечный бег по заминированной полосе с препятствиями!» — повторила про себя Наташа, когда собеседница уже непринужденно тянула у нее сигарету из пачки.
— Как тебя зовут? Слушай, а почему я тебя раньше не встречала? — залопотала девушка.
— Меня зовут Наташа, — представилась г-жа Ростова. — И я недавно…
— Недавно? — буквально подпрыгнула в каком-то странном возбуждении девушка. — Когда? Когда ты перешла?
— Да вот, буквально… — растерялась Наташа. — Буквально несколько месяцев назад.
— Супер! Слушай, а правда, что континуум искривляется? Как там сейчас, в будущем? Ты из какого года? — засыпала Наташу вопросами незнакомка.
— Ну-у-у-у, — растерянно протянула г-жа Ростова. — Как сказать…
— До меня тут дошли слухи, что последние, кто пришел из нашего времени, уверяют, будто в их будущем никакой высадки на Марсе в 2215-м не было! Прикинь?
— Не было… чего? Высадки на Марс?! — совершенно неподдельно удивилась Наташа и тут же чуть не ударила сама себя за такую непосредственность.
К счастью, кажется, собеседница не слишком удивилась реакции г-жи Ростовой. Она лишь сокрушенно покачала головой:
— Ну это всего лишь сплетни. И я тебе этого не говорила! Не будем пользоваться непроверенной информацией, подождем официального бюллетеня «охранки»…
— «Охранки»? — попугаем переспросила Наташа и тут же сильно отругала себя, повелев собраться.
— Ну, рабочей группы по континуумоохранным технологиям! Ее многие просто «охранкой» называют. Не слышала?
— А! Ну да! Просто как-то все время из головы вылетает! — как можно более беззаботно махнула рукой г-жа Ростова.
— Кстати, меня Марина зовут. Ну и как тебе здесь? — уже довольно буднично, возвращаясь к своему карпаччо, поинтересовалась девушка.
— Да нормально, — осторожничала Наташа.
— И какое у тебя назначение? — продолжая жевать, расспрашивала Марина.
Наташа не знала, что ответить, и поэтому ответила на вопрос вопросами:
— А ты здесь давно? И откуда? И какое у тебя назначение?
— Я-то давно. Уже почти шесть лет, — вздохнула Марина. — Я вообще-то из 2231-го. А ты из какого?
— Из 32-го, — опасливо ответила г-жа Ростова, понимая, что с каждой минутой все ближе к разоблачению.
— Понятно. Почти соседи, — не особо заинтересовалась подробностями девица, и у Наташи отлегло от сердца. — А у меня назначение забавное — я учительница математики в старших классах. Очень смешно и грустно.
— Почему смешно и грустно?
— Потому! Сама, что ли, не понимаешь? Во-первых, смешно, что я, которую из-за математики в школе чуть ли не ночевать оставляли — доходило до того, что по пять дополнительных уроков в день могло быть, — и здесь сама преподаю математику! Во-вторых, грустно, что здешние выпускники школы считаются страшно умными, если смогли усвоить то, что у нас в начальной школе преподают. И ничего — живут же люди и с этими мизерными знаниями! Я просто каждый год офигеваю, как они гордятся собой, если могут решить логарифмическое уравнение! А уж если разобрались с комбинаторикой и комплексными числами — все, можно считать, что поступление в институт гарантировано!
— Да, прикольно, — поддержала разговор Наташа.
— Ну извини, подруга, — допивая чай и бросая взгляд на часы, начала прощаться Марина. — У меня сейчас урок. Пойду я.
Девушка оставила на столе деньги, подхватила свой портфель, сделала Наташе ручкой и отправилась к выходу.
Г-жа Ростова в задумчивости закурила. Итак, совершенно ясно, что все эти люди на полном серьезе воображают себя гостями из будущего. В том числе и Макс — теперь понятно, почему он так хотел в пятницу ночью смотреть именно фильмы о путешествиях во времени. Хотя почему воображают? Наташа, конечно, была скептиком. Но в данном конкретном случае она почему-то как-то сразу поверила в то, что эти люди и в самом деле — из будущего. Уж слишком они были не от мира сего. К тому же в наш просвещенный XXI век, когда уже открыта теория относительности, липосакция, стволовые клетки, Интернет и прочие штуки, можно поверить, что через какую-то пару столетий ученые будут способны и на такое изобретение, как машина времени… Грандиозность сделанного Наташей открытия взволновала ее до глубины души. Вот так вот запросто, каждый день рядом с ней и мимо нее ходят толпы и толпы самых настоящих людей из будущего! Тех, кто знает наперед все, что случится с ней, страной и президентом Путиным! Боже правый! Это просто потрясающе! И самое удивительное, что, обладая всеми этими чудесными знаниями, дающими такие возможности выдвинуться и использовать ситуацию в личных целях, они живут жизнью рядовых клерков, учителей и журналистов! Да они могли бы такие карьеры сделать! Голова шла кругом…
В свете новообретенного знания поведение Макса и прочих его знакомцев становилось и понятнее, и намного непонятнее одновременно. Теперь ясно, почему г-н Чусов так радовался просмотру фильма «Трудности перевода» и все повторял, что это один из самых величайших фильмов всех времен и народов! И при этом непонятно, почему он и вся его компашка, обладая способностью путешествовать во времени, например, просто не вернулись в прошлое и не настучали Наташе по башке еще в тот момент, когда она писала ту злосчастную рекламу, из-за которой у них, по всей видимости, столько геморроя? Зачем такие сложности, как изымание целого разворота из уже сданного в печать номера, когда так легко было все предотвратить, просто на один денек слетав в прошлое? Загадки, сплошные загадки… И самая большая — почему они не используют свои знания и способности, чтобы быть в этом времени героями, «звездами» и законодателями мод, а не теми полунищими лузерами, в качестве которых они живут здесь сейчас? Может, на самом деле все эти люди и не из будущего, а просто тихие сумасшедшие?..
Г-жа Ростова посмотрела на часы: было уже почти четыре часа. Она уже ощущала себя вполне готовой к искренней беседе с Максом. Она уже достаточно знает, чтобы дать ему понять — его происхождение для нее не тайна, так же как и все происходящее в кафе из «списка Тарасовой». И если он не объяснит ей, что происходит, по-хорошему, она все равно, так или иначе, докопается до правды. Но уже по-плохому.
Наташа вышла из кафе. На противоположной стороне улицы рабочие торопливо заклеивали плакат с рекламой лапши быстрого приготовления афишами предстоящего на следующей неделе концерта группы «Клиническая жизнь». Г-жа Ростова этому ничуть не удивилась… Она достала мобильник, набрала номер Петрова и доложила, что переговоры с рекламодателями прошли успешно. Они согласились на перенос сроков публикации. Семен Семенович выразил удовлетворение и сообщил, что типография признала, что отпечатала брак, и согласилась выплатить неустойку. «Еще бы, — хмыкнула про себя г-жа Ростова. — Они, небось, получили за этот брак от Садкового и компании такую сумму, которая с лихвой перекроет штраф». Но ее, честно говоря, больше волновало другое.
— А что на счет моей аналитической записки? — напрямик спросила г-жа Ростова. — Вы уже приняли какое-нибудь решение?
— Пока что нет, но я близок к тому, чтобы его принять, — расплывчато ответил г-н Петров. — Давайте вернемся к этому разговору на следующей неделе. — И начальник повесил трубку.
Следующий звонок Наташа сделала Максу и безапелляционно заявила, что ей просто необходимо поговорить с ним. И как можно скорее.
— Какие проблемы? — легко согласился Масик. — Поговорим. Я как раз с делами пока что развязался, можем сходить в «Якиторию», например, как ты любишь.
— Нет уж, давай дома. Разговор серьезный. Но если ты сейчас на Белорусской — а что-то подсказывает мне, что это именно так, — то зайди и купи сушей на вынос. Дома съедим.
Случаются такие странные эмоциональные выверты, когда то, что для тебя очень и очень важно и интересно, вдруг, буквально без всякой внешней причины, становится совершенно безразлично. Вначале ты очень сильно напрягаешься и переживаешь за исход какого-то дела. Причем желание того, чтобы все вышло по-твоему, просто чрезмерно. Оно настолько велико, что буквально парализует: ты боишься сделать хоть один неверный шаг на пути к цели. И именно в тот самый момент, когда нервы на пределе, а от осторожности весь организм охватывает судорогой, вдруг… все становится совершенно неважно, обыденно и довольно глупо…
И ты уже ничего не боишься. И делаешь шаг, и еще шаг, и еще — совершенно бездумно. Потому что только забыв об ответственности момента и судьбоносности каждого сказанного слова, ты и в состоянии действовать. Только должная степень вовремя проявляющегося пофигизма и дает силы сделать шаг.
