Эдгар Доктороу - Билли Батгейт
Наш стол стоял посередине комнаты, прямо под люстрой с голыми лампочками, которые придавали всему вид одновременно неясный и ослепляющий, поэтому трудно было сказать, как выглядел каждый, а так хотелось увидеть, как выглядят люди после двух суток сумасшедшего траханья; мне нужны были хоть какие-нибудь факты, зацепки, намеки, которыми я мог бы в воображении кормить мою отвлеченную ревность, но их не было, по крайней мере, при таком освещении; особенно трудно было увидеть лицо мисс Лолы, мисс Дрю, она была так прекрасна в ореоле своих стриженых золотистых волос, глаза ее были такие зеленые, а кожа так ослепительно бела, что смотреть на нее было все равно как на солнце: сияние слепит и сразу же приходится отводить взгляд. Все ее внимание было приковано к мистеру Шульцу, стоило ему заговорить, и она тут же поворачивалась к нему, будто глухонемая, которая читает по губам.
Ужин состоял из куска мяса с зеленой фасолью и картофельным пюре, белого хлеба, сливочного масла и бутылки кетчупа, которую поставили в центр стола. Еда была вкусной и горячей, а я был голоден. Как и все остальные, я ел быстро, с жадностью набрасываясь на пищу. Мистер Шульц попросил официантку принести еще одну тарелку с мясом, и, только заморив червячка, я заметил, что мисс Лола, мисс Дрю, не притронулась к еде, а, положив локти на стол, наблюдала, как волчья стая сжимает в кулаках вилки, жует, широко открывая рты, и тянется время от времени за новым куском хлеба. Это, кажется, искренне ее забавляло. Когда я взглянул на нее в следующий раз, она уже подняла свою вилку, сжав ее в кулачке. Осторожно поводив ею из стороны в сторону, как бы проверяя, удобно ли ей, она поддела ломтик мяса с общей тарелки и медленно подняла его до уровня глаз. В этот момент все замолчали и уставились на нее, она, наоборот, кажется, вообще забыла о нашем присутствии. Положив кусок на свою тарелку, она оставила вилку стоять торчком в мясе, словно задумалась о чем-то постороннем, потом взяла со стола салфетку, развернула ее и положила себе на колени. Затем с милой рассеянной улыбкой взглянула на мистера Шульца и опустила глаза на свой бокал, который мистер Шульц тут же торопливо долил. Взяв вилку в левую руку, а нож — в правую, она отрезала маленький кусочек мяса и, переложив вилку из левой руки в правую, отправила его в рот, за мясом последовали фасоль и маленькие катышки картофельного пюре. Все это совершалось с подчеркнутым изыском и обрядовой медлительностью, так школьные учителя пишут на доске слово, одновременно произнося его по слогам. Мы не сводили с нее глаз, а она взяла бокал, поднесла его к губам и отпила вино безо всякого звука, — а я внимательно слушал, — без посасывания, булькания, сглатывания или причмокивания, так что, когда она поставила бокал на стол, я засомневался, отпила ли она вообще хоть капельку вина. Должен сказать, что более угнетающей демонстрации утонченности мне в жизни видеть не приходилось, и, несмотря на всю ее красоту, прелесть ее для меня померкла. Лулу Розенкранц нахмурился так, что любой гангстер испугался бы до смерти, и обменялся взглядами с Микки-водителем, а Аббадабба уставился на скатерть с грустным выражением лица, и даже бесстрастный Ирвинг опустил глаза, но мистер Шульц кивнул несколько раз и сложил губы в одобрительную гримасу. Наклонившись вперед, он окинул взглядом стол и произнес голосом, какой он, видимо, считал проникновенным:
— Благодарю вас, мисс Дрю, мы не сомневаемся в ваших наилучших намерениях и впредь постараемся следить за своим похабным поведением.
Я сразу понял, что произошло нечто важное, но обдумал это, только когда оказался в своей комнате, в постели, и потушил свет, а цикады в окрестных полях Онондаги трещали как бешеные, а что, если их треск — это пульс живой ночи, а сама ночь обладает огромным, как у моря, телом, в котором все живет, любит и умирает? Мисс Лола, мисс Дрю, презирала воспоминания. Чисто формально она была пленницей, и жизнь ее висела на волоске. Но она не желала быть пленницей. Она хотела активно участвовать в происходящем. Мистер Шульц был, конечно, прав: нам, подобно туристам в чужой диктаторской стране, следовало следить за своим похабным поведением. Но всех сидящих за столом поразило то, что он взял ее сторону, она сыграла свою безумную пантомиму, назидательно наставляя менее удачливых, чем она сама, и вместо того, чтобы влепить ей по морде, что, скорее всего, сделал бы любой другой, он согласился с ней и нашел в ее наставлении что-то ценное. Они почувствовали, что им послано знамение, что она заняла в банде свое место и что отныне так и будет.
Это, конечно, были только мои догадки, может, остальные так не думали, но за время, проведенное с мистером Шульцем, я понял, что он любит нравиться людям, что он уязвим для тех, кто привязан к нему, — для последователей, обожателей, неофитов, будь то мальчишки-позеры или женщины, чьих мужчин он убил. В конце концов, она была его военным трофеем, и особую прелесть ей придавало то, что ее любил Бо Уайнберг. А может, когда мистер Шульц ложился с ней в постель и трахал ее, он на самом деле проявлял свою любовь к Бо?
На следующее ясное и солнечное утро мистер Берман постучал в мою дверь, велел мне надеть новый костюм и очки, через пятнадцать минут спуститься в холл и ждать там мистера Шульца. Я спустился через десять, поэтому успел еще сбегать за угол и выпить чашку кофе с пирожком. Когда я вернулся, все уже вышли на улицу. Микки был за рулем «паккарда», Лулу Розенкранц забирался на переднее сиденье рядом с ним, а мистер Шульц и мисс Дрю сидели сзади. Я юркнул в машину.
Поездка была недолгой, мы просто повернули за угол к национальному банку Онондаги, который представлял собой узкое здание из известняка, с двумя длинными зарешеченными окнами и колоннами, поддерживающими треугольную каменную крышу над центральным входом. Микки остановился на противоположной от банка стороне улицы, и мы все принялись разглядывать это здание под шум мотора.
— Мне довелось однажды встретиться с Элвином Пинкусом, который работал с Красавчиком Флойдом, — сказал Лулу. — Прекрасно сейфы колупал.
— Да, и где он сейчас? — откликнулся мистер Шульц.
— Какое-то время они неплохо жили.
— Ты сам подумай, Лулу, — сказал мистер Шульц. — Зачем добывать деньги в том единственном месте, где они надежно спрятаны под замок? Глупо. Все это бандитское дерьмо далеко в стороне от основного экономического русла, — сказал он, похлопывая по чемоданчику, лежавшему на его коленях. — О'кей, леди и джентльмены. — С этими словами он вышел из машины и подержал дверцу для мисс Дрю и для меня.
Я понятия не имел, какая роль мне уготована. Когда мы вышли из машины, мисс Дрю со словами «Подожди минутку» поправила мне галстук. Я инстинктивно отшатнулся.
— Будь хорошим мальчиком, — сказал мистер Шульц. — Я знаю, это трудно.
Ботинки уже натерли мне мозоли на пятках, а проволочные дужки металлических очков царапали за ушами. Я, конечно, забыл купить книгу, как мне велел мистер Берман, поэтому в последний момент схватил Библию, которую и держал теперь в левой руке. Мою правую руку сжимала мисс Дрю, с которой мы переходили улицу следом за мистером Шульцем.
— Ты хорошо выглядишь, — сказала она.
Мне было противно, что даже на высокой подошве я все равно был ниже ее, да и мистер Шульц тоже. — Это комплимент, — добавила она, — так что можно не хмуриться. — Ей было очень весело.
Нас провели мимо зарешеченных будок кассиров во внутреннее помещение, президент банка встал из-за стола и тепло потряс руку мистера Шульца, хотя глаза его в это время холодно оценивали всех нас. Это был осанистый мужчина с большим вторым подбородком, который висел пустым мешочком под нижней челюстью, а когда президент начинал говорить, двигался, как водяной насос. За его спиной виднелась открытая дверь и стальные ворота, ведущие в комнату, которая служила большим сейфом со множеством ящиков, похожих на почтовые.
— Очень хорошо, — сказал он после представлений, мистер Шульц назвал меня вундеркиндом, а мисс Дрю — моей воспитательницей. — Садитесь, пожалуйста, нам в нашем маленьком городе не часто приходится принимать столь знаменитых людей. Надеюсь, что вам здесь понравится.
— О да, — сказал мистер Шульц, начиная расстегивать лямки чемоданчика. — Для нас это летний отдых в деревне.
— Да, именно деревенским отдыхом мы и славимся. Купание, форель в чистых ручьях, девственный лес. — В этот момент он бросил быстрый взгляд на скрещенные ноги мисс Дрю. — С вершин наших холмов открываются прекрасные виды, если вы, конечно, любите пешие прогулки. Воздух у нас превосходный, — сказал он и рассмеялся, будто в его словах было что-то забавное, а потом продолжал молоть такой же вздор, все время поглядывая на чемоданчик, который мистер Шульц открыл, слегка наклонил, а потом резким движением опустил на стол, отчего несколько пачек долларов соскользнуло на большую зеленую конторскую книгу. И в этот миг поток слов изо рта президента иссяк, хотя насос еще некоторое время не мог захлопнуть нижнюю челюсть.
