Алла Герцева - У Вечного огня
— Когда хоронить будем, Надь? — остановилась перед подругой.
— Бумаги еще не оформлены, а сил идти, у меня нет, сама видишь! — Надежда Ивановна попробовала приподняться, но, обессилив, снова села на диван.
— Дай мне Сережкин паспорт!
— В тумбочке. Под телевизором, в голубой коробочке! — указала рукой Надя. — Деньги в коробке из-под конфет.
— Сиди, сиди! — Галина открыла тумбочку. — Вот нашла! — подняла паспорт вверх. — Так, я, не буду терять время, прямо сейчас и пойду. К тебе вечером загляну! — выбежала в прихожую, громко хлопнула дверью. Ой! Выдохнула из себя воздух, женщина. Все она понимает! А я уж думала, с ума сошла. Не спросила, привозить покойника во двор, прощаться!? Спускаясь по ступенькам подъезда, шепчет Галя. Хотя, зачем везти, смотреть страшно. Все подготовить, и на кладбище!
Глава 19.
Галина подошла к своему дому, подняла голову. Во всех трех окнах горит свет. Может быть, Колька уже дома? Сердце забилось в предчувствии радостной встречи с сыном. Вбежала в подъезд, поднялась на третий этаж, открыла дверь. Не раздеваясь, вошла в комнату. Андрей, спит на диване, на экране включенного телевизора, целуется влюбленная парочка.
— Кольку отпустили? — затрясла плечо мужа.
Мужчина открыл глаза, бессмысленно глянул на жену.
— Где Колька? Когда пришел?
— Я у тебя спрашиваю, Кольку отпустили?
— Не знаю! — Андрей сел, потер кулаками глаза.
Сердце Галины гулко застучало. — Ты что, пьяный? — злость охватила женщину. Эх, дать бы ему по шее. — Иллюминацию зажег! Свет во всех комнатах! Подумала, Николая отпустили, так ты на радостях осветил квартиру. А ты, дурень, набитый! Спишь, телевизор включен. Сколько раз тебе говорила, не включай, если не смотришь! Электричество только жжешь! — женщина опустилась на стул у стола, стянула с головы косынку.
—Зачем на голову платок повязала? — Андрей покосился на жену.
— Тебе, какое дело! — Галина опустила руки на колени. — Весь день с похоронами хлопотала. Бумаги оформляла. Набегалась, ног не чувствую. Вот и надела. Неудобно, без платка. В церковь ходила, поминальную заказала на завтра.
— Какие похороны? — Андрей потянулся к пачке сигарет, лежащей в углу дивана.
— Не кури в комнате! — хлопнула мужа по руке, Галя. — Какие! Сережки Надькиного! Сам надоумил, помочь! Вот и помогаю! Мне это очень нужно! Своей беды хватает! Увидела в окне свет, потеплело на душе. Дурья башка, весь дом взбаламутил, чтоб тебе пусто было!
— Ну что ты, взбесилась! Заснул немного!
— Я ж по лестнице бежала, а ты…? — она закрыла руками лицо и громко зарыдала. Вся накопленная за день боль вырвалась наружу. — Господи! За что мне эти беды! Сын в тюрьме! А я бегаю, о чужих забочусь! Благодетельница!
Андрей подошел к жене, обнял за плечи, привлек к себе.
— Ладно, успокойся! С Колькой уладим! С Вадимом вчера говорил. Адвокат постарается. А Надьке, кроме нас помочь некому. Вроде, как мы виноваты! Нельзя ее оставить одну!
Галя оттолкнула мужа, вытерла ладонями мокрые от слез, щеки.
— Ишь, какой заботливый! К Любке бегал, утешал, теперь Надьку жалеешь!? Меня, кто пожалеет! В чем мы виноватые перед ней? Откуда нам знать, что там, в кафе произошло? Напились, подрались, а мы виноватые? Еще неизвестно, кто первым начал драку. Может Сережка? Он за Наташкой ухлестывает. Мишка стоит между ними! Наташка ведь малолетка. Мало ли что удумает пьяный мужик!
— Да ты совсем озверела! Галь, что ты говоришь? Сергей порядочный парень, он не позволит ничего лишнего!
— Был Сергей. И нет его! О Кольке надо думать! Жизнь у него теперь перевернется. Темное пятно! Разве ты не понимаешь? Убийца! Наш сын убийца! — она пропустила пальцы рук в волосы, и застонала.
— Галь, не надо так убиваться! Живой ведь! Ну, отсидит, выйдет! А может быть, условно дадут?
— Дадут! Условно! — она зло поглядела на мужа. Он никогда еще не видел столько ненависти в ее взгляде. — Ты ходил к следователю?
Андрей отрицательно покачал головой.
— Я вся в заботах, а ты не нашел времени, пойти в милицию, узнать, здоров Колька или нет. Свидание бы выхлопотал.
Андрей отошел от жены, сел на диван.
— Завтра утром схожу! Прости!
— Завтра не сходишь! Завтра похороны Сергея. Я уже все подготовила. Мужики нужны. Кто гроб станет выносить! У нас в больнице, мужиков, главврач, и сторож.
— Завтра хоронить? А место на кладбище, могилу выкопать?
— Все готово! К Надьке зашла. Сидит на диване, не пьет, не ест. Словно помешанная. Поминки в больнице сделаем. Я ей говорю, Надь, завтра похороны, а она только головой кивает. Соглашается со всем, что ни скажу. Словно ей все равно. Не понимает, день, или ночь. Чай налила в чашку, она отпила глоток, другой, и опять, глаза, в одну точку глядят, и молчит. Тяжко так молчит! Аж, страшно! Скорей бы завтрашний день прошел! Не могу на нее смотреть!
— У нее никого нет! Завтра для нее страшный день! — тихо произнес Андрей.
— А для меня!? Разве не страшный!? Если бы знала, чем кончатся эти посиделки, разве пустила бы Кольку. Не люблю попойки! И всегда не любила. Тоже, традицию завели, проводы в Армию! Будто нельзя, без праздников и попоек! Вот теперь хлебай тюремную похлебку, на нарах!
— Ладно! Бог даст! Выживем! — Андрей сжал пальцы рук. — Я чайник, пойду, поставлю! Пришел, ничего не ел. Давай хоть чай попьем!
Галина махнула рукой. — Как хочешь! Ничего не мило. Кусок в рот не лезет!
Глава 20.
Варвара Михайловна зашла в комнату, поглядела на, свернувшуюся калачиком, на постели, внучку.
— В школу пойдешь? Который день не ходишь?
Девушка не шевельнулась.
Старушка подошла к кровати, положила ладонь Наташе на плечо.
— Живая, или нет? Проснись девочка! Нельзя постоянно лежать в постели.
— Откуда вам знать, что можно, а что нельзя! — крикнула Наташка, и повернулась к бабке. — Надоели! Ненавижу! Оставьте меня в покое! Ничего не хочу! Жить не хочу! — по лицу девочки покатились слезы.
— Девонька, моя, не надо! — бабушка присела на край постели, обняла худенькие, трясущиеся от рыданий, плечи.
— Как я буду без Сережки!? — захлебываясь слезами, заикаясь, произнесла Наташа. — Ты ничего не понимаешь! Я, я, люблю его! — Наташа упала головой в колени бабушки. — Если бы ты видела, что они с ним сделали! Как я могу забыть все это!
Варвара Михайловна положила ладони на голову Наташи, погладила по густым волосам.
— Его, не вернуть! А жить надо! Ты еще молодая! Пройдет время, забудешь весь ужас!
— Как ты можешь так говорить! — отстранилась Наташа. — Ты ничего не понимаешь! Мы любили друг друга! Он, такой, такой! — на миг ее заплаканное лицо осветилось мимолетным воспоминанием о счастье, и тут же исказилось в страшной гримасе. Потеряв, от волнения, голос, она прошептала. — Я умру без него! — оттолкнув бабку, отвернулась к стене, закрылась с головой одеялом, злобно прошипела.
— Уйдите все! Никого не хочу видеть!
— Встань, поешь!
Наташа не ответила. Все ее тело сотрясается от беззвучных рыданий.
Бабушка протянула руку, чтобы коснуться, девочки, но рука повисла в воздухе, она отошла от постели, подошла к окну, отдернула шторы.
— Сегодня мама, после обеда возвращается из больницы. Упросила врача о выписке. Пойдем встречать?
Наташа не ответила.
Старушка вздохнула, и вышла из комнаты. В кухне, села на табуретку, налила в чашку чаю, взяла с тарелки кусочек хлеба, намазала маслом, откусила, запила чаем. За один день семья распалась! Мишку в тюрьму посадили! Наташка лежит, страдает! У Любы больное сердце! Каждый замкнулся в своем горе! В прихожей прозвенел звонок. Она вздрогнула, тяжело припадая на больную ногу, вышла в прихожую, отрыла дверь.
— Любаша! Сказала, после обеда выпишут, я к тебе собиралась!
Люба перешагнула порог, поставила сумку на пол.
— Как вы тут без меня? — сняла куртку, повесила на вешалку, прошла на кухню. Немытая посуда в раковине, пыль на полу, на полках. Села на табуретку, пригладила ладонями волосы.
— Наташка в школе?
Варвара Михайловна приложила ладони к щекам, горестно покачала головой.
— Уж, который день не ходит. Лежит в постели, не пьет, не ест! Как не упрашиваю, не слушает! Говорит, не хочет жить! Любовь у них была!
— Еще одна беда! Лишь бы, с собой ничего не сделала, дурочка! Что у них было, не говорила?
— Да, Бог, с тобой! — махнула старуха руками на дочь. — Неужто, ты полагаешь? Ой, Господи! Дитя неразумное! За что на нашу голову!?
— Мам, успокойся, сказала, не подумав. Может быть, ничего между ними не было? — поднялась, прошла в комнату, приоткрыла дверь, поглядела на лежащую в постели, дочь.
— Не трогай ее! — старушка положила руку на плечо дочери. — Она плачет, страшно становится. Пусть лежит, так ей легче.
