Никколо Амманити - Грязь
Клайв опустил в нее лицо, обхватил их ладонями. Она же стянула с него майку. На гладком белом теле Клайва был вытатуирован огромный китайский дракон, изрыгающий огонь. Она поцеловала его тысячу раз. Закрыла глаза и провела рукой по его ширинке. У него стоял. Она чувствовала, что ему тесно. Она освободила его, расстегнув молнию. Он снял брюки и трусы, обнажив затвердевший член.
Франческа взяла его в руку.
Откуда-то издалека доносилось пение уже не Бальони, а Коччанте.
Она чувствовала так, словно ей всего шестнадцать, словно она в Риме, со своим первым парнем, Филиппом, в его доме, и они трогают друг друга за все места.
Но Клайв хотел заняться любовью. Он решился.
Он задрал ей юбку, спустил колготки и теперь неумело пытался снять трусики.
«Подожди! Я сама», — сказала она.
Сняла туфли, колготки, трусы.
Он смотрел на нее, держа прибор в руке. Поднял его. Раздвинул девушке ноги, готовый войти.
Филипп нет, Филипп мог ее трогать, облизывать, но не проникать. Это было условие.
Она понадеялась, что Клайв тоже поступит так, но вскоре поняла, что у него были другие планы. Более амбициозные. Он взял ее за ягодицы и переворачивал на живот, чтобы войти в нее сзади.
Франческа хотела этого?
Нет, не очень.
Она надеялась на нечто более романтичное. Фразы шепотом… Медленное раздевание.
Клайв, черт возьми, ты слишком торопишься.
Нет ничего хуже торопливых парней. Замораживают тебя до костей. И ты сворачиваешься, как еж.
«Нет, Клайв, пожалуйста», — решительно произнесла она.
Не это «Нееет, Клайв, пожалуйстаааа» шепотом, полные возбуждения, означающие: сделай со мной что-нибудь.
«Не хочешь?» — изумленно спросил он.
В этом «Не хочешь?» Клайва было, с одной стороны, понимание, понимание, понимание странных проблем, терзавших Франческу, а с другой — удивление.
А?! Клайв, — произнесла про себя Франческа, — как, черт возьми, может женщина, после того, как ты ее пять минут целовал, не хотеть, чтобы оттрахали сзади? Как, черт возьми, такое может быть?
«Нет, не хочу!»
«А?!» — сказал он разочарованно.
В конце концов Франческа помастурбировала его, и он снова стал милым. Принес одеяло, включил телевизор, поставил видеокассету. «Апокалипсис сегодня». Они оба видели его сто раз, но никогда так — лежа рядом, голые, под старым одеялом в синюю и красную клетку.
Франческа заснула в его объятиях.
Этой ночью злой человек не приходил к ней. Возможно, мозг, удовлетворенный тем, что получил в этот день, не стал тревожить ее сон. Возможно, он снился Франческе. Но проснувшись, она не помнила, чтобы ей снился он или что-либо другое. И обрадовалась этому.
Разбудила Клайва легкими поцелуями в шею, и они занялись любовью, но так, как хотела она. Он снизу, а она сверху. Она видела его лицо, улыбалась ему. Наблюдала, как Клайв открыл рот, зажмурил глаза и кончил.
Они позавтракали в забегаловке, куда ходили водители и кондукторы автобусов.
Яйца, бекон, сладкий кофе и теплый хлеб.
Попрощались долгим поцелуем.
Серьезным поцелуем, поцелуем влюбленных.
Потом Франческа взлохматила ему волосы и скрылась в метро.
…и это ужасно…
Она вернулась домой, тяжело дыша.
Она опаздывала.
Попрощавшись с Клайвом, больше двадцати минут ждала в метро поезда. Была какая-то поломка.
Приняла душ, одновременно чистя зубы, стараясь не намочить волосы. Переоделась в первое, что попалось. Накрасилась, чуть слышно напевая какую-то мелодию. Взяла книги и вышла из дома, но тут же вернулась. Сбегала в гостиную и взяла клубок красно-бурой шерсти, закатившийся под диван. Ей нужна была еще пара таких клубков, чтобы начать платье.
Она уже собиралась закрыть дверь на ключ, когда увидела, что на комоде у входа мигает красная лампочка автоответчика.
О нет!
Она вернулась и нажала на кнопку прослушивания.
«Франческа, Франческа. Где ты, солнышко? Думаю, ты не читала итальянских газет. Я не могу поверить… должно быть, это какая-то ошибка. Полиция вечно не тех арестовывает, а газеты потом треплются… Шакалы… В общем, не беспокойся. Решай сама, или я к тебе приеду, или ты вернешься в Рим. Только не переживай. Прошу тебя, хорошо? Я не знаю, что и думать. Позвони мне, как только вернешься».
Мать.
Голос ее звучал пугающе.
О чем она говорила? С ума сошла? Полиция? Вернуться в Рим?
На мгновение Франческа возненавидела ее. Мать могла вывести из себя даже тибетского монаха. Ее сообщения всегда представляли собой набор слов без начала и конца.
Да ладно, на фиг, я уже опоздала…
Попробовала позвонить в Рим. Занято. Села, фыркнув, и попробовала еще раз. Занято.
Вышла, проклиная свою мать и ее безумие. Лекция уже началась. Франческа уже пропустила ее. Бежать было бесполезно.
Она расслабилась.
И направилась в метро, продолжая задаваться вопросом, что же означает это сообщение.
В киоске рядом с ее станцией не было итальянских газет.
Нормально. Чтобы их найти, придется ехать в центр.
Она вышла на Пикадилли, среди хаоса, плотного движения и дождя.
Купила «Коррьере делла Сера» и «Републику» в киоске, специализирующемся на иностранной прессе.
Вошла в какое-то кафе, первое попавшееся, с безумными видеоиграми и запахом подгорелого филе и прогорклой картошки.
Заказала кофе у смуглого пакистанского официанта. Положила «Републику» на стол и стала быстро ее пролистывать.
Ничего не нашла.
Все в порядке. Правительственный кризис. Звезды экрана. Гуманитарная помощь Боснии. Дневники Муссолини. Добралась до раздела происшествий.
Остановилась.
Поднесла ладонь ко рту и сдержала крик.
Новый поворот в расследовании убийств вязальными спицами
УБИЙЦА ИЗ ПАРИОЛИ — ЭТО НЕ Я!
Допрошен римский предприниматель Джованни Форти
Рим. На рассвете в полицейском участке на проспекте Романья завершился допрос Джованни Форти, подозреваемого в совершении серии убийств при отягчающих обстоятельствах.
Двадцативосьмилетний римский предприниматель был задержан в пятницу днем полицейскими из следственной группы, созданной префектом полиции и командующим карабинерами специально для расследования длинной серии убийств, нарушившей покой самого престижного квартала города.
Вот уже восемь месяцев следователи идут по следам таинственного серийного убийцы, на чьей совести шесть убийств, совершенных в квартале Париоли между июнем 1991-го и февралем 1992 года.
Жертвы: Марио Чеккони 28 лет, Анджела Думино 25 лет, Лоренцо Ло Прести 27 лет, Фернандо Терсини 30 лет, Анна Ла Рока 27 лет и Рита Гальярди 26 лет, все — жители Париоли, были найдены в своих собственных домах зверски убитыми вязальными спицами.
Тяжкие обвинения легли на Джованни Форти. Молодой человек заявил журналистам о своей невиновности и полной непричастности к происшествиям.
Комиссар Пачинетти, который тщетно пытался добиться признания во время долгого и изнурительного допроса, дал понять, что предъявление окончательного обвинения зависит от экспертизы ДНК.
Франческа перечитала статью два раза и вдруг вскочила. Пробежала через кафе. До самого конца, за длинную стойку и темные столы. Открыла дверь и спустилась по узким ступеням, освещенным блеклым, мигающим неоновым светом. Мраморные ступеньки были влажными и скользкими от мокрого мусора. Грязные стены пахли плесенью. Она спустилась в самый низ. Открыла дверь, потом еще одну.
Темнота.
Она отыскала выключатель, висевший рядом с влажной кафельной стенкой. Слабый свет осветил унитаз, расколотую раковину и кусок зеркала и огромную надпись, гласившую: «Нас имеют в зад двадцать четыре часа в сутки. Позвони по номеру 3212723, если хочешь к нам присоединиться». Пахло дешевым дезодорантом и мочой.
Франческа нагнулась над унитазом, и ее стошнило мимо. Все, что оставалось от завтрака, она оставила там, на полу, на черном кафеле.
Так и стояла согнувшись, пока не перевела дух и не провела по лицу руками.
Что происходило?
Мир сошел с ума.
Джованни Форти.
Ее мужчина. Ее бывший парень.
…Тот, с кем ты в первый раз занималась любовью, тот, с кем ты два года жила в одной квартире, тот, которого ты любила до одури, тот, с кем ты провела отпуск в Греции, тот…
…Тот был убийцей.
Убийцей из Париоли.
Франческа видела фотографии, кадры по телевизору. Они хорошо отпечатались у нее в мозгу.
Она помнила Анджелу. Анджелу Думино. Анджелу двадцати пяти лет от роду. Анджелу студентку.
Голую. Распластанную на двуспальной постели в пентхаусе. В Париоли.
Мертвую.
Пронзенную длинными заостренными булавками. Повсюду. В груди, в глаза, в сердце, в половые органы. И алый матрас, превратившийся в огромную губку, пропитанную кровью. Рот открыт, и глаза открыты. Волосы — просто пучки, склеенные свернувшейся кровью.
