Барбара Пим - Осенний квартет
Такие вопросы придали более легкий тон их разговору, и Летти рассказала им о своей попытке заняться социологией и о бесславном поражении на этом пути.
— Ничего удивительного, — сказал Норман. — И не утруждайте вы себя таким чтением. Хороший отдых, вот что вам нужно. И вы его заслужили после всех своих трудов.
Летти опять призадумалась, что же это за труды такие, которые ни на ком из них не отложили своего отпечатка. — Я провожу время хорошо. — Нельзя, чтобы они почувствовали даже смутно, как ей одиноко и скучно и как томительно тянется у нее время.
— А что там у вашей приятельницы — у той, что собиралась замуж за священника? — спросил Норман.
— Она еще не вышла. Мы с ней недавно завтракали вместе.
— Они, видать, не торопятся, — сказал Эдвин, не заметив двоякого смысла своей реплики, за что сразу ухватился Норман.
— И правильно, — сказал он. — Женился на скорую руку, да на долгую муку.
— По-моему, им это не грозит, — сказал Эдвин.
— Да, конечно, — сказала Летти. — Эта поговорка вряд ли относится к тем, кому за шестьдесят.
— А может, и относится, — сказал Норман. — А почему бы нет? По-моему, вы говорили, что эта дама на несколько лет старше своего суженого.
— Разве? Я что-то не помню. — Летти надеялась, что она не подвела свою приятельницу.
— Ну, а вы что поделывали все это время? — Эдвин повернулся к Марсии с добродушием, которое вряд ли заслужило резкость ее ответа.
— Это мое дело, — отрезала она.
— Опять ходили в больницу? — спросил Норман, стараясь ублажить ее. — Вы все еще под наблюдением?
Марсия пробормотала что-то про мистера Стронга и потом, уже гораздо громче, начала жаловаться на назойливость Дженис Бребнер.
С чувством сожаления Летти дотянула последние капли вина. Рюмка была совсем небольшая. — А меня такие не навещают, — сказала она.
— У вас не было серьезной операции, — сказала Марсия громче, чем следовало. Опять к удовольствию молодых людей за соседним столиком.
— Ну что ж, честь и слава нашей Службе здравоохранения, — сказал Эдвин. — Забота о тех, кто побывал в больнице, у них налажена. По-моему, это всех обнадеживает.
— А что, вы разве готовитесь к такой же операции, какая была у Марсии? — пошутил Норман.
Все почувствовали, что это уже слишком, и Эдвин поторопился спросить, не заказать ли кофе на всю компанию.
— Я не хочу, — сказала Марсия. — Мне пора. Столько всего надо закупить.
Да побудьте вы с нами, пока мы кофе не выпили, — сказал Норман, стараясь задобрить ее. — Не так уж часто нам удается посидеть поговорить.
Странное выражение появилось на лице у Марсии, но заметила это одна Летти. Марсия будто смягчилась. Неужели Норман что-то значит для нее? Но это скоро прошло, и, пока остальные пили кофе, она снова стала торопиться.
— А вам обоим опять надо приниматься за труды, — сказала Летти, когда обеденный перерыв совсем подошел к концу.
— Если это действительно можно назвать трудами, — сказал Эдвин.
— Иной раз и правда трудимся, — сказал Норман. — Скорее бы на пенсию.
Летти подумала: а что он будет делать тогда в своей спальне-гостиной — и хотела поговорить с ним об этом, но времени на такие разговоры уже не осталось — мужчинам надо было приниматься за работу или за то, что называлось у них работой, а они и так уже прогуляли больше, чем обычно. Но ведь это особый случай, такое бывает не каждый день, и, если от них потребуют объяснений, они сумеют оправдаться. Но им никто ничего не сказал, и оба, незамеченные, проскользнули к себе в комнату.
Марсия быстро вышла в переулок к небольшому филиалу гастронома Сейнзбери. Сунув руку в хозяйственную сумку, прежде чем класть туда консервные банки, которые предстоит купить, она нащупала там молочную бутылку в пластиковом мешочке. Забыла отдать ее Летти. Вот досада! Надо догнать их. И она быстро зашагала назад, но они ушли далеко, даже из виду скрылись. Расстроенная, Марсия повернула обратно.
Она подошла к гастроному, но около него было пусто — никто оттуда не выходил, никто туда не входил. Неужели она забыла, может, у них короткий день? Разве сегодня суббота? Она подошла поближе и заглянула в дверь. Глазам ее предстало поразительное зрелище — внутри все было чисто и прибрано, остались почти одни голые стены. Магазин закрыли навсегда, по-видимому несколько недель назад, а ей никто ничего не сказал. Этот филиал Сейнзбери прекратил существование, нет его больше, и, значит, здесь не купишь консервов на пополнение своих запасов в шкафу. И ни с того ни с сего Марсия обвинила во всем Эдвина и Нормана, не сообщивших ей об этом. Ничего другого не оставалось, как пойти в библиотеку.
Распростившись с мужчинами, Летти тоже отправилась туда, и Марсия тихонько подошла к ней, когда Летти остановилась у полки с биографической литературой.
— По-моему, это ваша, — осуждающе сказала Марсия, протягивая ей молочную бутылку в пластиковом мешочке.
— Молочная бутылка? — Летти, конечно, не помнила, откуда бутылка взялась, и Марсии пришлось объяснить ей это, причем говорила она во весь голос, так что читатели стали оглядываться на них, а молодой библиотекарь уже был готов сделать ей замечание.
Почувствовав напряженность в воздухе, Летти приняла бутылку, не вдаваясь в дальнейшие объяснения, и Марсия быстро удалилась, преисполненная сознания, что, хотя поездка в город к завтраку отняла у нее уйму времени, все же своего она добилась. Обремененная этой бутылкой, не имея при себе хозяйственной сумки, Летти ушла из библиотеки, не выбрав себе книги, и бросила бутылку в ящик возле бакалейной лавки недалеко от конторы. Марсия могла бы и сама это сделать, рассуждала Летти, но не тем, верно, голова у нее забита. Летти не стала, не захотела разбираться, чем забита голова у Марсии. Встреча с ней расстроила, взволновала ее почти так же, как случай с той женщиной, которая повалилась на скамью в метро, хотя теперь это такое давнее дело.
Вернувшись домой, Летти застала миссис Поуп в холле с каким-то листком в руках.
— Окажите помощь престарелым, — провозгласила миссис Поуп. — Престарелым за рубежом требуется ноская, добротная, прочная одежда.
Летти не нашлась, что сказать на это.
Когда они простились с Летти, Норман обратился к Эдвину: — Признавайтесь, сколько вы там потратили, и я заплачу свою долю.
— Да нет, что вы! Я расплатился главным образом талонами, а то, что было сверх, — это пустяки. Вы уж позвольте мне… — быстро проговорил Эдвин, потому что его часто преследовала мысль, а как там живется Норману в его спальне-гостиной, тогда как сам он занимает целый дом.
— Ладно, спасибо, старик, — после неловкой паузы сказал Норман. — Но в общем получилось у нас неплохо, как вы считаете?
— Да, все прошло хорошо, лучше, чем я ожидал, но вид Марсии мне совсем не нравится.
— Вы мне говорите! По-моему, она окончательно сбрендила. Но врачи ее наблюдают, хоть это слава богу. И из патронажной службы к ней ходят.
— Она жаловалась, что слишком уж часто. За ней, очевидно, присматривают.
На том они и закончили разговор на эту тему, но Эдвин все-таки успел сказать, что надо бы когда-нибудь повторить встречу, послать Летти и Марсии приглашение на завтрак. Но обоим было приятно при мысли, что это будет не скоро и что сейчас они свой долг исполнили.
16
Хотя ее старого кота уже несколько лет не было в живых; Марсия все еще скучала о своем Снежке, и как-то вечером он особенно живо вспомнился ей, когда в шкафчике под умывальной раковиной нашлось его блюдце. Она удивилась и даже немного расстроилась, увидев, что на нем остались засохшие кусочки кошачьей еды «Киттикэт». Неужели она не вымыла блюдца с тех самых пор, как он умер? Должно быть, так оно и есть. Человека со стороны это не удивило бы, но Марсия считала себя аккуратнейшей хозяйкой, а о посуде Снежка она особенно заботилась, держа все, по ее собственным словам, «безукоризненно чистым».
Найдя блюдечко, она решила навестить кошачью могилу, которая была где-то в дальнем конце сада. Когда Снежок умер, мистер Смит, живший до Найджела и Присциллы в соседней половине дома, выкопал ему могилу, и Марсия положила его туда, завернув в полу своего старого голубого репсового халата, на котором кот спал. Посреди жизни нашей стережет нас смерть, подумала она в тот день, чувствуя все значение этого клочка материи и того, что с ним было связано. Могилу она никак не отметила, но место запомнила и, проходя по тропинке, всегда думала: вот здесь могила Снежка. Но время шло, где это место, забылось, и теперь, в разгар лета, когда трава выросла, найти могилу стало трудно. Эта часть сада так заросла, что она не могла различить, где кончается тропинка и начинается цветочная клумба. Там рос раскидистый куст кошачьей мяты, значит, могила должна быть где-то рядом, потому что Снежок любил валяться здесь, но теперь ничего нельзя было разобрать, хотя Марсия разводила руками сорняк и листья. Потом ей пришло в голову, что если взрыхлить землю в этом месте, то могила обязательно обнаружится, может, она откопает клочок голубого репса, а потом даже и кости.
