Мария Свешникова - Бимайн. Тариф на безлимитное счастье
Еще одна новость, которую нам предстояло узнать: от Бангкока, где мы вышли в аллергических пятнах и бледные от голодания, нам придется добираться на самолете до Пхукета. Снова деньги, такси с выключенными счетчиками. Как нам потом объяснили, это любимая тайская радость – «сказать, что счетчик сломан», и нагреть на полсотни долларов.
Бухта Патонг была раем, а скромный и демократичный, один из лучших отелей на Андаманском побережье, отель Laguna Beach Resort 5* – воротами в него. Двадцать пять километров от аэропорта до пункта назначения тянулись практически вечно. На четвертую ночь нашего великого пути, напоминающего Великий пост, мы были на месте.
Мы разошлись по номерам и уснули.
По соображениям безопасности, бабушка, как оказалось, предчувствуя неладное, то есть мою реакцию, поехала в Патайю. А наше же общение продолжалось с ледяным холодом и в отсутствие привычного накала страстей.
Марат с Аней за все пребывание обменялись всего двумя словами:
– Приятного аппетита. Давись на здоровье.
– Не дождешься, – ответила Аня, съев восьмой по счету десерт.
В ходе разведки Ане удалось достать пару косяков местной дури и молиться на нее все три ночи до моего приезда.
– Ну что, вы помирились? – спросила она без «привет, как дела?».
– Нет, зря деньги потратили. А еще я тебя ненавижу.
Аня тщательно изучила мои пятна, обозвав меня разносчиком страшной инфекции. Я поделилась своими мыслями насчет депилятора и наутро не нашла ни шампуня, ни кондиционера, ни депилятора. Вот что значит предусмотрительность и здоровый женский прагматизм.
По обе стороны от нас была вода, прозрачная и чем-то очень жизнерадостная. Наступающего на пятки Рождества не чувствовалось. Были забыты елки, шары и подарки. От этого съеживалось в комочек то детское и трепетное, что заставляет из последних сил носиться по магазинам, выкупая отложенные другими галстуки, заказанные женами столики в ресторанах, одним словом, делать привычные рождественские гадости.
– Как думаешь, они уже сняли всех проституток? – этот вопрос волновал меня во сне.
Аня отошла от окна с биноклем. Смущалась.
– Нет, спали младенческим сном. Помнишь, было такое выражение, что нет большей неловкости, чем два глаза, встретившиеся в замочной скважине?
– Ну и? – спросила я все еще с закрытыми глазами.
– Только что мы с Маратом встретились двумя биноклями.
– Слушай, вот объясни мне, – я присела на кровати, – зачем нам ругаться, если мы знаем, что все равно помиримся?
– Ты знаешь, нам это нравится. Иначе все было бы очень правильно. Ловим кайф. Я уже простила Марата, просто мне нужно, чтобы он на всю жизнь запомнил, кто виноват. А вы с Алеком вообще зря все это затеяли.
– Ну а кто знал, что вы заставите нас умирать с голода в Восточном экспрессе?
– Мы так долго готовили вам этот сюрприз, – расстроенно ответила Аня.
– Не делай добра – не получишь зла.
– Слушай, а давай вечером за ними проследим, кого они в номер водят.
Аня успела сгореть и была вождем краснокожих, я – белой поганкой с красными пятнами от бирок. Романович чем-то походил на мухомора. А Марат не вписывался в наш клан.
Мы завтракали за соседними столами и делали вид, что даже не знакомы.
– Слушай, это не моя страна, я не могу тут есть. Мой желудок не принимает ничего из местного, – сказала я Ане.
– Да меня тоже мутит от местной кухни.
4. Последний запас не лишний, а запасной
День прошел в умозаключениях и разборах полетов и поездов. В анализе и подсчете убытков. Вечером мы выкурили Анину добычу, повесив табличку «Не беспокоить».
– Ты знаешь, что за наркотики в Таиланде полагается смертная казнь? – невинно полюбопытствовала я.
Аня поперхнулась. В дверь постучали. Мы переглянулись и выбежали на балкон, прыгнули в бассейн со второго этажа и пустились наутек.
Единственный номер, куда мы додумались забежать, – обитель наших господ. В номере никого не было. И это нам казалось смешным, как и все, что было внутри, стопка мужских журналов, расписание канала Hustler, распечатанное из Интернета, носки стопочкой около кровати (почему там, никто до сих пор не понимает).
– Гляди-ка, вот зараза, снял обручальное кольцо. – Я увидела его лежащим на тумбочке.
– Может, пальцы от аллергии распухли, – успокаивала меня Аня.
Из коридора послышались приближающиеся шаги. Мы спрятались в шкаф.
– Ты зачем пульт от телевизора с собой прихватила?
– По инерции, – ответила Аня, стоя на моей ноге, пытаясь расположиться еще удобнее.
Алек и Марат зашли в комнату, обсуждая, как Аня делает минет. Меня пробрало на «ха-ха», ее повергло в моральный шок. Она отдавила мне вторую ногу. Я зажала в зубах штанину, чтобы не засмеяться в голос.
– Он в этих штанах в самолете на полу лежал, позвоночник выпрямлял.
Я выплюнула штаны и сплевывала труху, похожую на ворс, пыль и еще что-то на свою подругу. Аня оттиралась.
Алек и Марат переглянулись.
– Ладно, глючит, так вот, рассказываю про Иру... – начал Марат.
– Ты, кстати, мне не рассказал, как все прошло. Я же мог бы быть на твоем месте, дай хоть пофантазировать.
Мы таинственно переглянулись.
Аня нажала на пульте «On». Включился злополучный порноканал со своими вздохами и охами.
Алек и Марат не на шутку испугались и бросились искать пульт. Мы же переключали каналы, пытаясь найти хоть где-то фильм ужасов. Когда нашли, не поверите, «Убийство в Восточном экспрессе», сделали звук на полную громкость. Алек схватил штатив и встал в позицию обороны.
– Ты слышал, что тайцы жестокий народ и туристов едят? Тут это местная забава! – начал Марат свою активную панику. – Ты что, фильм «Хостел» не смотрел?
– Чего за чушь несешь? Мы же не в Восточной Европе.
– Да я тебе говорю. Там пытают. А здесь едят.
Они бросились к двери, и уже через полминуты их и след простыл. Мы ржали во весь голос. Но, осознавая, что полиция может быть здесь уже через минуту, совершили второй прыжок в бассейн в одежде и вернулись к себе в номер через соседний балкон, так как все по той же дурости забыли ключи.
Под дверью стояли Марат и Алек и резко просили мира. Марат извинялся на коленях за Иру, швабру, Восточный экспресс. Романович взял всю вину бабушки и еврейского клана на себя; выдавала их лишь некоторая нервность движения, руки угловато были убраны в карманы.
– А вы чего мокрые? – спросил Марат.
– Две лесбиянки из Берлина в бассейн скинули, – словно заученный текст выпалила Аня, не краснея.
– Они так всех сбрасывают, – подтвердила наше алиби я.
– Ух! Надо будет завести с ними знакомство, – ответил Марат. – Слушайте, а давайте вы переоденетесь, и мы пойдем погуляем, где-нибудь поужинаем, а то нам так в номере сидеть надоело.
Мы были готовы снова засмеяться, а Аня уже мысленно в календаре пометила, по каким из четных дней месяца она будет прятаться в шкафу у Марата, чтобы хотя бы к двадцати четырем обзавестись первым потомством.
Нюх у Романовича был как у Пигги.
– А кто курил? Шмалью пахнет, – изрек Алек.
– Как – кто? Лесбиянки из Берлина, – продолжила свою скороговорку Аня.
– Вы что, их в номер пустили?
– Ну не бросать же их на улице мокрых и накуренных, – я тоже умела иногда врать. Алек и Марат переглянулись.
Мы переоделись и пошли знакомиться с народом. Первыми мы встретили ирландцев, с которыми продолжили знакомство в баре. За бокалами прохладительных, но что удивительно, горячительных напитков одновременно.
– И знаете, почему мы выбрали этот отель? – сказал полутрезвый Ирвин. – Мы поставили турфирме только одну задачу: полное отсутствие немцев. Терпеть их не могу, потные, пьяные, шумные.
– Это вы еще с русскими и хохлами не сталкивались, – добавила Аня, нервно елозя по стулу и, как всегда, давя мою правую ногу каблуком.
Мы с Аней испугались не на шутку. Алек покрутил стакан в руке и пнул Марата.
– Ни одного немца? – повторился Марат. – Ясно, а давайте прогуляемся до нашего номера. Ань, Маш, а то что-то в разговор один неприятный клонит.
Попались.
– Во всем ты виновата, – сопела я на Аню, – придумала тоже – лесбиянки из Берлина.
– А что, было бы лучше, если бы я сказала про футбольную сборную Камеруна? – начала свое оправдание Аня.
Ее логика была безупречна.
Алек открыл шкаф и потрогал вещи. Они были влажные после прикосновения с нашими мокрыми телами.
– Доказательства не в вашу пользу. И у вас мозги есть курить в стране, где за эту головы отрубают? – Романовича всегда отличала заботливость и оптимизм. Жаль, что не слишком своевременные.
– Но смешно же вышло, когда вы подумали, что мы людоедки? – Все тот же язык мой, враг номер один, не был прикушен вовремя.
Каннибализм для меня всегда казался чем-то веселым и поистине фантастическим.
Мы легли спать в новом раскладе. Романович как истинный и прекрасный еврей пообещал вставать первым и занимать лучшие лежаки в обмен на номер ближе к морю.
