Кристина Паёнкова - Бегство от запаха свечей
Во Вроцлаве я чувствовала себя чужой. Правда, не так уж много времени я здесь прожила. Город пока мало изменился. Кругом по-прежнему сплошные развалины, но уже начали наводить порядок. С такой задачей быстро не справишься. Трамваи уже ходят, пока без стекол. Работают четыре кино и опера. Все-таки Вроцлав уже не тот город, что год назад. Везде что-то чинят, исправляют.
Во Вроцлаве много львовян, их говор слышишь на каждом шагу. Знакомых я пока не встретила.
Девушки, с которыми я работаю, кажутся мне какими-то неприступными, равнодушными, поглощенными своими заботами. Но любопытны, обо всем меня расспрашивают. Я чувствую, что они мне почему-то завидуют. Интересно, почему?
У меня много денег, я почти их не трачу. Одной девушке я одолжила пятьсот злотых, она обещала назавтра отдать, но не отдала и теперь делает вид, что не замечает меня.
Я хожу как потерянная, чувствую себя никому не нужной и опять начинаю бояться людей. В Свиднице или в Свебодзицах мы были и сослуживцами и друзьями, все друг о друге знали. Здесь же существуют только начальники и подчиненные. Просто обычное учреждение, энтузиазма, с которым мы там брались за любое дело, нет и в помине.
Людей в нашей организации очень много, полным-полно разных отделов и секторов с громкими названиями. Во всем этом нелегко разобраться.
Я привыкла к непосредственным, товарищеским отношениям, и теперь без конца совершаю промахи.
– Ты восстановила против себя начальника, – шепнула мне как-то пани Мира, вручая очередную ведомость. Она была уже в годах, еще до войны работала старшей медсестрой. Здесь с ее мнением считались – Вот увидишь, он тебе при случае припомнит.
– Мне? Почему? Не понимаю. Я ничего плохого не сделала. Только сказала, что мы зря заполняем денежные документы в пяти экземплярах. Может быть, следовало заполнять их в четырех и не задавать вопросов?
– Ничего не делай на свое усмотрение. Здесь все нужно согласовывать с начальством, представляя письменное обоснование.
Спустя некоторое время я поняла, что по каким-то неясным причинам стала предметом пересудов. Возможно, мне так казалось. Во всяком случае, при моем приближении разговоры немедленно смолкали. А если нет, то я могла быть уверена, что они касаются одной из двух неиссякаемых тем: военных переживаний или продовольственных пайков. Мои сотрудники постоянно и неутомимо, во всевозможных вариантах, считали и пересчитывали получаемые пайки.
Чувствовала я себя на работе все хуже и хуже, а посоветоваться было не с кем. К Люцине после нашей ссоры я тоже не могла обратиться. Мы по-прежнему жили вместе, но говорили только о самых обыденных вещах.
Надо было найти жилье. Собственное жилье. Мысль эта всецело завладела мною. Только как это сделать? Многие дома кажутся необитаемыми, но что там в них – неизвестно.
Как-то в присутствии пани Миры я упомянула, что ищу квартиру. Она кивнула мне и, отведя в сторонку, где никто не мог нас услышать, сказала:
– Видишь ли, квартиру устроить можно, но нужны деньги. Можно и без денег, но это дольше. Мой шурин тебе поможет. Даст адреса, потом достанет ордер. Ну как?
– Я охотно заплачу. Мне очень нужна собственная квартира. Если хотите, могу дать деньги хоть сейчас.
Я вручила пани Мире тысячу злотых и заверила ее, что если будет нужно, разумеется, дам и больше.
Неожиданно приехал Мариан. С трудом нашел в нашем лабиринте отделов мою комнату. Я обрадовалась ему, как родному. Сослуживцы, разбуженные моими радостными восклицаниями, оторвались от бумаг, но мне было все равно.
– Подожди немного, мы сейчас кончаем. Я живу в гостинице Красного Креста еще с одной девушкой. Зайдем туда, чего-нибудь перекусим и поболтаем.
– Готов с тобой идти, куда захочешь. Скажи только, марки у тебя еще остались? Я специально из-за этого приехал.
– Остались, и порядком. Сколько тебе нужно?
– Все! Поговорим об этом в гостинице. – Мариан снова стал спокойнее и как будто немного пополнел. Вообще выглядел как нормальный, здоровый человек.
По дороге я узнала, что Вися решила выйти замуж на пасху. Уже шьет платье. Мацеевский вскоре перебирается в Познань. Обещал заехать во Вроцлав попрощаться со мной. Отдел Красного Креста в Свебодзицах уже ликвидирован.
Только мы поели, как в коридоре послышались знакомые шаги, а потом и резко распахнулась дверь. Вернулась Люцина.
Увидев сидящего за столом Мариана, она быстрым взглядом окинула комнату и каким-то неприятным, вызывающим тоном сказала:
– Прелестно… просто прелестно! Барышня уже водит к себе кавалеров! Этот номер не пройдет, не позволю.
Мариан встал.
– Не мешало бы начать по-другому, – начал он. – Поздороваться, потом представиться. На оскорбление ближнего время всегда найдется. Меня зовут Мариан Кухарский. Мы с Катажиной кое-что вместе пережили, и мне бы не хотелось, чтобы ее из-за меня оскорбляли.
– Люцина Орловская. Извините. Очень приятно. Теперь-то я, уж конечно, знаю, кто вы такой. Я думала, что раз начальник, значит непременно человек пожилой. Поэтому я так… Мир?
– Мир, – Мариан протянул ей руку.
– Все оттого, что я пришла расстроенная. Представьте, меня переводят в управление безопасности. Как я ни отказывалась, ничего не вышло. Партийный приказ. Теперь не время привередничать. Я прямо из комитета. Чуть не разревелась прямо там от огорчения.
Люцина – член партии! Эта полька и католичка – член партии. Она будет работать в УБ, то есть в тайной политической милиции?! Я смотрела на нее с изумлением.
Люцина встала, неторопливо сняла пальто, в котором до этого сидела, и с таким аппетитом принялась за еду, словно это было единственное лекарство от всех бед. Не сказав больше ни слова, она выпила поданный ей чай и, казалось, задремала.
Я тоже молчала. Не мое это дело. Люцина старше, пусть сама думает о себе.
Мы заговорили о Свебодзицах. Мариан тоже собрался оттуда уезжать, ждал только, пока подпишут заключительный протокол о ликвидации отдела. Имя Агаты так и не было произнесено.
– Я возвращаюсь на машине канатной фабрики, она будет ждать у «Монополя». Это далеко отсюда? Не знаешь?
– Понятия не имею, где это. Я знаю только дорогу на работу.
– «Монополь» за рыночной площадью, – вмешалась Люцина, хотя казалось, что она заснула. – Может, проводим пана Мариана? Возьмем оружие, пойдем по середине мостовой. Знаете, Катажина после работы никогда не выходит из дому. Неужели она и в Свебодзицах все сидела на одном месте?
Мариан оживился. Он так повел разговор, что через полчаса Люцина пришла в отличное настроение.
– Но мы заболтались. Я совсем забыл, что нам надо еще покончить с одним дельцем. Сколько у тебя этих марок?
Я достала чемодан, принесла его в комнату и вытащила пачку денег. Считали мы их втроем. Люцина была поражена.
– Я и не знала, что сплю под одной крышей с миллионершей. Что ж ты станешь делать с такой кучей денег?
– Никогда об этом не задумывалась.
Мариан купил у меня все марки за сто тридцать тысяч злотых. Мы немного поторговались, потому что он предлагал больше, но я не согласилась.
– Видишь, как плохо иметь много денег, – сказала Люцина. – Теперь будешь ломать голову, куда бы их спрятать.
– Ничего подобного. Суну их в тот же чемодан, где были марки. Деньги я не люблю, а этих все равно не хватит на всю жизнь, в лучшем случае какое-то время мне будет немножечко легче.
Пора было выходить. Когда мы предстали перед Марианом «вооруженными до зубов», он расхохотался и сказал:
– Ого, девушки, под таким конвоем я буду чувствовать себя пленником. Оставьте оружие дома. В случае чего обойдемся хорошим тяжелым ключом. Кстати, разрешение на оружие у вас есть?
– Разрешение? Первый раз слышу, – ответила я.
Люцина была удивлена не меньше меня.
– Так, так, сразу видно, что вы объявлений не читаете. А в них черным по белому написано, что каждый, у кого есть оружие, должен заявить об этом и что ношение оружия без разрешения карается тюремным заключением сроком до…
Мы, как по команде, сняли пояса. Лучше уж без пистолетов.
Спустя несколько дней мы отправились в милицию и сдали пистолеты. Из моего, с красивым названием «парабеллум», новехонького, словно только-только с завода, так и не было сделано ни одного выстрела. Люцина немного огорчилась, но ей объяснили, что, когда она поступит в управление безопасности, ей опять дадут пистолет.
Пани Мира со своей задачей справилась блестяще. Она потратила на меня уйму времени. В течение нескольких дней мы с ней осматривали квартиры. Иногда к нам присоединялась Люцина. Меня все квартиры вполне устраивали, но, к сожалению, они не нравились пани Мире.
– В этой квартире сейчас вроде хорошо, но летом будет слишком темно. Вот увидишь, деревья перед окном такие развесистые, что, когда появится листва, тебе придется весь день сидеть со светом.
Эта квартира не подходит, в ней хоть танцкласс открывай. В той – не комнаты, а стойла какие-то, в них ни в жизнь не согреешься.
