Наоми Суэнага - СТОИЕНОВАЯ ПЕВИЧКА, или райский ангел
У меня было такое чувство, словно мне неожиданно сообщили о смерти Кэндзиро. В моей голове вереницей закружились связанные с ним воспоминания. Прежнего Кэндзиро больше не существует. Подобно выпускнику школы, он шагнул в новый мир, оставив за порогом прошлую кочевую жизнь, которой мы оба были преданы всей душой.
— Если вы пожелаете, сказал этот дядечка, как положено, получить отступные, свяжитесь со мной, и мы решим этот вопрос. Но мне неохота до такой степени унижаться. Я молча поднялась, взяла счёт и, расплатившись за нас обоих, вышла вон. Естественно, деньги, что он мне привёз, я оставила на столе.
— Я понимаю тебя, Кахо. Ты правильно поступила. Молодец!
— Ты бы видела, как у него вытянулось лицо! Он-то, небось, думал, что я закачу истерику. А я улыбнулась и пошла прочь.
— Вот молодчина! Сумела показать характер!
Кофе, который я ей налила, успел остынуть, но она выпила его одним махом и порывисто задышала, словно выскочивший на берег тюлень.
— Мне тридцать три года. Для дебюта я, наверно, уже старовата, но это мой последний шанс. — Похоже, у Кахо созрел какой-то безумный план мести. — Первым делом я запишу собственный диск. Деньги у меня есть, я отложила их для Кэна, на его новые записи. Много времени это не займёт. Пластинка тут же разойдётся по всей стране, так что я ещё смогу обскакать Кэна.
— Ты это всерьёз?!
— Тебе, кстати, тоже не мешает пошевелиться. Или ты намерена всю жизнь оставаться звездой курортного масштаба? В нашем мире, знаешь ли, можно сделать куда более завидную карьеру.
— Так-то оно так…
— А-а, всё к лучшему. Подумаешь, Кэн. Без него мне даже легче! Я не в состоянии забросить пение. Ради джаза мне и помереть не жалко.
Помереть не жалко…
Всё-таки песня — это монстр. Без всяких преувеличений.
Если взять всю историю человечества, наберётся, должно быть, не один десяток миллионов людей, пострадавших от чудовища по имени «песня». Скольких оно заставило голодать, сделало несчастными, довело до смерти! А ведь эта опасная, гибельная стихия присутствует в нашей повседневной жизни наравне с водой или воздухом! Если бы она имела форму, доступную человеческому зрению, правительство давно бы уже, наверное, запретило людям петь.
Что такое пение? Всего лишь колебание голосовых связок. Почему же оно так чарует? И почему люди так благоговеют перед теми, кто умеет исторгать эти звуки, мало чем отличающиеся от обычной речи?
Вразумительного ответа на эти вопросы я не знаю. Можно объяснить, почему тебе нравится что-либо, но дать объяснение прекрасному невозможно. Поэтому я и пою. Поэтому будет петь Кахо. И Кэндзиро. И Дэвид.
Дэвид… Кстати, как он?
— А что теперь будет с Дэвидом?
— Вроде бы его готовят к принудительной высылке. Приспешники этой дамочки, новой пассии Кэна, отловили его и передали полиции.
— Какой ужас!
Ну что за дела! Как можно так поступить с человеком? Я была возмущена до глубины души. Бедняга, он так боялся, что власти узнают о его незаконном проживании в Японии, и вечно трясся, как бы кто не разглядел чёрных волос в его белокурой шевелюре.
Я живо представила, как Дэвида допрашивает полицейский чиновник, а он понуро сидит перед ним и молчит. Мне стало безумно жаль его. Ну что за гад этот Кэндзиро! Неужели всё это сделано с его ведома?
— Говорят, дебют Кэна состоится на Тайване. Это будет грандиозная рекламная акция, осуществляемая совместно с одной из тамошних эстрадных компаний.
Ого! Кэндзиро со своим «ахха» выходит на общеазиатские просторы.
— За… Замечательно!
— Ты что, Ринка?! Чему это ты так радуешься?
Кахо посвятила меня в подробности его сенсационного дебюта. И тут вдруг голос Кэндзиро, который я до сих пор в грош не ставила, зазвенел и эхом отозвался в моих ушах. Выходит, у этого парня настоящий талант. Впрочем, я всегда ощущала в нём какую-то изюминку. Ещё в ту пору, когда он был стоиеновым певцом, я понимала, что у него есть талант!
Нет, кроме шуток, я действительно верила в его звезду!
Все певцы, про которых я, глядя в телевизор, думала: что ж, неплохо! — добились успеха. Что ни говорите, у меня не глаз, а алмаз. Ай да Ринка!
Я упивалась собственной прозорливостью, умением всех и каждого, будь то Кэндзиро или даже самая что ни на есть знаменитая звезда эстрады, расставить по своим местам как шахматные фигурки. Казалось бы, кто я такая, чтобы судить, а вот ведь, пожалуйста! До чего же глупо устроен человек!
— Чёрт побери!
— Это ты о чём?
Чёрт побери! Раз уж сорвалось с языка, придётся договаривать.
— Жаль, что я не догадалась заблаговременно взять у него автограф. И ещё…
— Что «ещё»?
— Жаль, что я ему отказала тогда, в Угуисудани, в лав-отеле…
— Ринка!!
Кахо посмотрела на меня так, словно перед ней сидела законченная идиотка. Затем с негодующим видом поднялась и молча направилась к двери.
— Значит, Кахо-сан успокоилась? — спросил Дайки, с облегчением переведя дух.
Визит Кахо его явно взволновал, он даже вернулся домой пораньше, отменив традиционный поход в сусичную со своими рабочими.
— Ну что, будем обедать? Может, пока я готовлю еду, слетаешь за пивом?
— Конечно.
Оседлав скрипучий от ржавчины велосипед, я отправилась за пивом в близлежащий двадцатичетырехчасовой магазин. Для того чтобы туда попасть, надо доехать до угла, потом свернуть в переулок между чисткой и пивной и дальше ехать прямо, пока не увидишь знакомую вывеску. Дорога для меня привычная.
Холодильник с всевозможными напитками находится в дальнем конце торгового зала. Я быстренько подхожу к нему и беру с полки несколько баночек нужной мне марки. Дайки предпочитает пиво отечественного производства. Одно время, соблазнившись необычной формой бутылок и яркими этикетками, он покупал импортное пиво, но оно как-то не пошло. Из закусок он любит вяленых моллюсков и маринованную рыбу. Тунца предпочитает не слишком жирного. Постепенно я стала разделять его вкусы.
Вот уже два года; как мы вместе. «Уже» или «всего лишь» два года? Можно сказать и так и этак. Да ведь и мой «роман» с энка длится уже второй год.
Вернувшись домой, я услышала, что в комнате заработал факс. Его невнятный, прерывистый гул звучит для меня сладостной музыкой. Это означает, что я получила работу!
Пи-и-хёро-ро-ро-ро.
На ковёр падают три свернувшихся в трубочку листка. Все три предложения выглядят заманчиво, хотя выступать придётся далеко от дома.
Г-же Ринке Кадзуки.
Отправитель: Эстрадное агентство АО «Цурукамэ». Время: с 21 (суббота) по 25 (среда) сентября. Место: г. Нагоя, оздоровительный центр «Фурорида».
Начало дневного представления — 14:00, вечернего — 20:00.
Программа рассчитана на 45 минут и должна по преимуществу состоять из энка.
Необходимо подготовить два сценических костюма.
Проживание — в оздоровительном центре (в номере имеется телевизор).
Питание (двухразовое) обеспечивает принимающая сторона.
Проезд из Токио до Нагой по скоростной линии «синкансэн». Отправление в 9:00 с Токийского вокзала.
Разрешается продавать собственные записи (при этом просьба воздержаться от их навязчивой рекламы).
Полученное мной сообщение было составлено на основе заявки, поступившей в агентство «Цурукамэ», с которым я сотрудничаю, от оздоровительного центра в Нагое.
Так делается всегда: дирекции разбросанных по всей стране курортов на горячих источниках, администраторы кабаре, устроители тех или иных праздничных мероприятий направляют свои заявки в агентство, а оно уже распределяет их между ста двадцатью своими подопечными. Это — задача не из лёгких, ведь каждый раз приходится не только учитывать данные того или иного исполнителя, но ещё и думать о том, как не испортить отношения с руководством приславшего заявку учреждения. Принимая решение, наш начальник опирается на «многолетнее профессиональное чутьё», по части которого он способен дать сто очков вперёд любому компьютеру. Иногда устроитель отклоняет предложенную ему кандидатуру: дескать, это ещё кто такой? — и тогда между двумя инстанциями разыгрывается схватка не на живот, а на смерть.
— У меня всё готово. Сегодня у нас обед в японском стиле. Эй, кушать подано!
Мистер Уайлд прекрасно готовит. Стоило мне услышать его призыв, как у меня тут же заурчало в животе, и я, отбросив в сторону пришедшие по факсу листки, устремилась к столу, подобно голодному демону гаки[30].
— Ой, я смертельно проголодалась! Налетаю!
— Ну зачем же так жадничать? Ешь помедленнее. Ай-ай-ай, что за манеры! А ещё артисткой считаешься!
Когда, изрядно оголодав, я дорываюсь до еды, то невольно начинаю постанывать, выводя носом мелодию в ритме блюза. Совсем как кошка, с урчанием уписывающая свои лакомства. Глядя на меня, даже ко всему привычный Дайки удивляется:
