Александр Шелудяков - ЮГАНА
Перед отъездом Таня наказывала Югане, чтобы следила за ребятами и запрещала отлучаться далеко в тайгу. Старая эвенкийка обещала все наказы беспокойной матери исполнить, но в душе думала по-иному: «Молодые вожди не цыплята, чтобы их держать у дома в загоне или на привязи».
Кажется Югане – сбывается ее мечта. Верит она, что скоро вождь племени Андрей Шаманов и Таня должны привести в Улангай молодое племя, и будет оно на Обском Севере самым могучим и самым красивым.
В это раннее весеннее утро таежная природа дышала миром, любовью. В древних урманах вступил в силу могучий закон материнства. А вот над Улангаем нависла житейская туча.
Большая самоходная баржа остановилась у берега, напротив школы. Десять мужчин с топорами, ломами в руках сошли на берег, остановились у школы, начали разговаривать:
– Раскатаем мы ее за день или за два. А вот с погрузкой можем запурхаться, – говорил тощий, сухолицый мужчина.
– Эй, бригадир! – крикнул рыжеволосый паренек, обращаясь к сухолицему мужчине, – Котелок краски хватит на разметку стенных бревен…
– Должно хватить на стены. А на потолок и стропила – там, в ведре, сурик есть, – ответил бригадир, снимая с плеча старую брезентовую куртку и собираясь присесть на землю да поточить бруском топор.
Как и положено, дом ломают с крыши, а строить начинают с земли, фундамента. И вот два «верхокрышника» поднялись через школьный чердак и начали гвоздодерами срывать первые шиферные листы. Но тут, словно из-под земли, появилась седая эвенкийка. Она посмотрела на тех, кто был на крыше, и крикнула:
– Люди с большой железной лодки, уходи с крыши! Здесь хозяин Улангая теперь Орлан, молодой вождь племени Кедра. Он со своими охотниками сейчас будет стоять тут…
К школе торопливо подошли Орлан, Карыш, Ургек, Таян и остановились рядом с Юганой. На каждом был накинут легкий меховый плащ-наспинник, перепоясаны они были широкими ремнями-патронташниками, и у каждого на ремне в ножнах промысловый нож.
– Что нужно? – подойдя к ребятам, спросил бригадир. И тут же, посмотрев на парней, возмутился: – Чего тут базлаете, как безродные телята?
– Прикажите всем погрузиться обратно на баржу и плыть туда, откуда приехали, – сказал Орлан.
– Эй, бригадир, – крикнул с крыши рыжий парень, – покличь Афоню Пузанова, и пусть он из них каральки нагнет!..
– Югана говорит: люди с кривым языком пусть помолчат!
Эвенкийка вынула из ножен нож и, ткнув им в сторону мужиков на крыше, посмотрела на Орлана.
– Разбойничать в Улангае мы вам не позволим, – сказал Орлан бригадиру.
– Ой-ой, какой строгий молодой человек объявился, – крикнул с крыши рыжий парень.
– Пусть не каркают трусливые вороны! – сказала Югана и, посмотрев требовательно в глаза бригадира, пояснила: – Вождь Орлан не умеет много говорить, долго просить. Если вы не уйдете, то с вами будет говорить маленькое ружье из кожаного сапога…
– Ха-ха-ха, – закатился от смеха рыжий парень на крыше, – может быть, ружье не из сапога будет разговаривать, а из-под юбки… Держите меня, с крыши свалюсь от смеха…
– Топорищем их по заднице отхлестать!..
– Я спрашиваю, – спокойно начал говорить Орлан, – на каком основании вы приехали ломать здание школы?
– А на том, цыпленочек, – ответил бригадир – что наш бондарский директор совхоза желает из этой школы сделать столовку и закусочную с водочкой да селедочкой.
– Покажите разрешение на слом школы, – попросил Орлан, смотря в глаза бригадиру.
Югана одобрительно кивнула, а про себя подумала: «Хо, Орлан хорошо переговоры ведет с томтурами». Старая эвенкийка достала трубку и начала ее набивать, но вдруг ее руки замерли, и щепотка табака посыпалась мимо закопченной горловинки трубки. Правая рука Юганы легла настороженно на ремень.
– Никакой бумаги у нас нет. Не нужна она, бумага-то… Ваш совхоз давно уже развалился. А то, что от него осталось, объединилось с нашим совхозом. И это значит, что Улангая давно нет, не существует больше сельская точка… И вся эта земля, с разными халупами, строениями, принадлежит нам и нашему совхозу, – ответил бригадир задористо, но сам опасливо посматривал на Югану.
– У вас нет письменного разрешения сельсовета, а потому вы сейчас творите беззаконие. Я еще раз говорю вам, чтобы прекратили ломать школу и немедленно уезжали подальше от этих берегов. Иначе… – Орлан не успел договорить.
– Щенок вонючий, угрожать и пугать меня… Что «иначе»? А ну катись отсюда! – и бригадир, подойдя к Орлану, взял его за плечо, хотел толкнуть. Орлан, рослый, крепкий парень, на толчок не поддался, а, перехватив руку бригадира, отвел ее в сторону, как хилый сук.
И тут вдруг случилось неожиданное: Югана скинула с плеч куртку. На ремне у нее висела в расстегнутой самодельной кобуре ракетница, подаренная еще Костей Волнорезовым.
– Что это у нее там за пугач-игрушка? – присвистнув от удивления, спросил рыжий парень с крыши. – Эвон тебе, разбойница, с револьвером появилась!
– Мужики, так это же у нее самая настоящая ракетница, да, поди, еще заряжена…
– В маленьком ружье из кожаного сапога лежит много пороха, – спокойно сказала Югана и, помолчав немного, добавила: – Люди с большой железной лодки должны уехать из Улангая. Школу грех ломать. Пугать Югана будет того, кто первым замахнется ломом или топором…
– Приказываю всем до единого немедленно положить на землю топоры, ломы! – громко и четко произнес Орлан.
– А ну, мужики, перевяжем их всех веревками и в милицию отправим, – выкрикнул бригадир. Мужики готовы были ринуться, но все замерли как вкопанные.
Югана вскинула руку – прогремел выстрел. Над рабочими проплыло облако порохового дыма.
После замешательства и удивления рыжий парень подал команду с крыши, как с капитанского мостика:
– Всем укрыться в трюме эсминца! Спасайтесь, братцы!
3
Солнце не замечало радости или горя юганской земли, оно, как вечный небесный факел, освещая, грея землю, плыло по единому и неизменному курсу Вселенной. Слышало ли солнце земные голоса людей, которые благодарили его своими молитвами, гимнами, танцами. Жертвенной кровью вскормлены боги солнца, кровью людей и животных.
Югана стояла на берегу. Она смотрела на только что начертанный круг на песке, от которого в разные стороны отходили усы-лучи, бороздки, проведенные охотничьей пальмой, единорогом. На песке был нарисован символ солнца.
Старая эвенкийка ждала, когда над ней пролетит речная чайка и возвестит, что солнце готово услышать и понять голос земной женщины Юганы.
Чайки кружились чуть поодаль и охотились за мелкой рыбешкой. Но вдруг, откуда-то с окраины заброшенного селения, распластав крылья, вспарил в восходящих потоках орлан-белохвост. Югана смотрела удивленными глазами на вольную и гордую птицу.
– Хо, великий Орлан, ты послан духом неба! Ты, Орлан, ближе к солнцу, скажи ему, пусть оно своими лучами оживит своего младшего брата, лежащего тенью на земле. – Югана разговаривала с солнцем и орланом-белохвостом на эвенкийском языке. Она показала на начертанный круг, символ солнца, снова подняла глаза на летящую птицу. – Югана – женщина племени Кедра – будет говорить сегодня с тобой, Солнце, говорить голосом радости и давать жертву…
А в это время дед Чарымов сидел на берегу у костра с мужиками. Он полчаса назад принес в крапивном мешке два десятка крупных язей на баржу-самоходку. Команда судна с рабочими бондарского совхоза заварили уху в большом двухведерном казане.
Деду Чарымову спешить некуда. Приехали люди новые, интересно ему посидеть с ними, поговорить.
– Вы, якорь вас за ногу, зазря тут стоите со своей посудиной. Шерба уварится, похлебайте да помаленьку выгребайтесь к дому. – Клонил разговор старик к тому, что все равно Югана со своей гвардией из четырех молодцев-уланов не даст ломать школу. – А вот когда приедут Андрей Шаманов с Таней Волнорезовой, вот тогда-то и нужно решать вопрос – ломать или не ломать школу.
– Зачем нам попусту шарохориться, голову ломать, гнать большегрузное судно обратно в Бондарку? – рассудительно начал говорить пожилой капитан самоходной баржи. – До Бондарки от Улангая поболее сотни километров. Притопаем туда, директор совхоза сразу на дыбы и как медведь зарычит: так вашу и эдак! И обратно нас погонит – выполнять его приказание. Так мы уж сейчас пообедаем, а потом спустим на водичку лодку-дюральку, укрепим на ней «вихрь» и слетаем в совхоз. Привезет бригадир бумагу от сельсовета, и тогда начнем ломать школу да спокойненько грузить бревна на судно.
– А ведь эта старуха тунгуска могла из своей ракетницы продырявить кого-то из нас, – сказал грузчик по имени Митрий. – Ведь за эту ракетницу, как за обрез, статья полагается. Будь она помоложе, как пить дать осчастливила бы своим присутствием колонию.
– Эх ты, Митрюшка, – сказал старик Чарымов, после того как протер глаза от наплывших слез – на него пахнуло от костра едучим коревым дымом осины. – При чем тут Югана? Вы, как дикари, понаехали, повылазили на берег с топорами, ломами. Подняли хав-гав – будем все ломать, крушить, капут вашей школе. А бригадир еще схапал Орлана и хотел его толкнуть. Вот Югана и пуганула вас холостым выстрелом из ракетницы. А ежели еще разок сунетесь, то тут уж холостых выстрелов не ждите, – запугивал рабочих Михаил Гаврилович, прося тем самым уехать без шума и скандала к себе домой, подальше от берегов Улангая. – Ты еще, Митрюша, насчет суда над Юганой каркал, так знай: ничего и никогда Югане не будет. Она неподсудна, как солнце земным законам. А от таких духариков, как вы, нужно не пугачом-ракетницей, а пулеметом отстреливаться…
