Сволочь - Юдовский Михаил Борисович

— Вот-вот, — кивнул Ярик. — Знаешь, у меня такое чувство, будто ты все время норовишь ускользнуть.

— А у меня такое чувство, — отозвался я, — что скоро меня в туалет начнут сопровождать. Чтоб не отрывался от компании. Слушай, Ярик, давай сознаемся, что мы всех разыграли.

— В смысле?

— Объясним, что я такой же американец, как они папуасы.

— Зачем?

— Затем, что мне это надоело. Воображение должно уносить человека, как воздушный шарик, в небо, а меня эти фантазии вяжут ниткой к свинцовому грузу.

— Причем тут груз, причем тут какой-то шарик? Майкл, у нас вот-вот должно наклюнуться, а ты все обламываешь на полпути.

Я нехорошо посмотрел на Ярика.

— Еще раз назовешь меня Майклом, — проговорил я, — и я точно всем скажу, что я перекрашенный папуас. Не сомневайся, мне поверят. Распишу, как я ходил голый по Новой Гвинее с клипсой в носу и ананасом в руке…

— Обязательно расскажи, как ты ходил голый по Новой Гвинее, — подхватил Ярик. — На это клюнут еще охотней, чем на твое американство.

Я махнул рукой, развернулся и зашагал прочь.

— Ты куда? — окликнул меня Ярик.

— Не знаю, — ответил я. — Шарик полетел. Вечером увидимся.

Я и в самом деле не знал, куда иду, целиком положившись на ноги, которые в подобных случаях умнее головы. Ноги привели меня на центральную улицу городка, носившую имя Свободы.

«Славно, — подумал я. — Свободы я, кажется, добился. Вопрос в том, что теперь с этой свободой делать».

Справа показалось здание почтамта. Продолжая повиноваться ногам, я вошел внутрь. В небольшом помещении было пусто. В углу темнели несколько застекленных телефонных кабинок, за стойкой скучала миловидная девушка лет двадцати с небольшим.

— Добрый день, — сказал я. — Можно от вас позвонить?

— Дзвоніть собі,— пожала плечами девушка. — Дзвіночка дати?

— Вибачте, — я усмехнулся. — Зателефонувати від вас можна?

— Куди?

— На Марс.

— Ні, не можна.

— Чому?

— Зв’язок тимчасово не працює.

— А в Бостон можна?

— А це що?

— Місто. В Америці.

— Радше б вже на Марс телефонували…

— Так можна?

— Ні. Ще замовлення будуть, чи дати вам дзвіночка?

— А з Київом зв’язок є?

— Хоч щось трохи людське. Який нумер?

Я назвал.

— Зачекайте. Присядьте поки.

Я присел в стоявшее у окна кресло, обитое кожзаменителем. Через пару минут девушка окликнула меня:

— Пройдіть. Друга кабіна.

Я вошел в кабинку и взял трубку.

— Алло? — услышал я искаженный расстоянием голос Даши.

— Привет, — сказал я. — Как дела?

— Нормально. Ты откуда? Тебя плохо слышно.

— С летающей тарелки.

— Откуда?

— С тарелки летающей. Меня похитили инопланетяне.

— Да? Я им не завидую.

— Им никто не завидует. Они маленькие, уродливые, синего цвета. Кроме того, у них отсутствуют рты и органы размножения. Они не пьют, не курят, не.

— Понятно, — перебила Даша. — И как долго они тебя продержат?

— Пару деньков. А, может, и насовсем оставят. Ты бы что предпочла?

— Я бы предпочла принять горячую ванну.

— Ладно, — сказал я, — принимай. Извини, что побеспокоил.

— Подожди. Так откуда ты звонишь?

— Долго рассказывать. Ванна остынет.

— Не остынет. Я еще воды не набрала.

— Тогда слушай… Нет, лучше я потом расскажу. Когда вернусь.

— Как хочешь. Пока.

— Подожди, — снова сказал я.

— Жду.

— Даша. — Я замолчал.

— Что?

— Я тебя люблю.

— Потому и сбежал от меня, не сказав куда?

— Конечно. От нелюбимых не сбегают.

— Забавно. А что с нелюбимыми делают?

— Живут с ними. Как правило, долго и несчастливо.

— Глупости.

— Наверно. Чего еще от меня ожидать.

— Ладно, Мишаня. Позвонишь, когда приедешь? — А ты хочешь, чтоб я позвонил?

— Допустим, хочу.

— Ты скучаешь по мне?

— Предположим, скучаю. Только не задавай так много вопросов.

— Больше не буду. Пока.

— Пока.

Мы одновременно повесили трубки. Я еще несколько секунд постоял в кабине, затем вышел и направился к девушке за окошком.

— Поговорили? — спросила она.

— Поговорили, — рассеянно ответил я.

— З вас рубль сімдесят.

Я расплатился.

— З дівчиною своєю балакали?

— С сестрой, — зачем-то соврал я.

— Ага, — хмыкнула девушка. — Так то ви сестрі казали, що її любите?

— Что ж я, не могу сестру любить?.. А вы, значит, подслушивали?

— Ага, — простодушно усмехнулась девушка. — Цікаво ж. А от вона не сказала, що вас любить.

— Она стеснительная. Вы что сегодня вечером делаете?

— А вам нащо?

— Хотів вас у гості запросити.

— Ага. Зараз мій Степан прийде, він нас обох так запросить…

— Дуже лютий?

— Звір. Приб’є. Я тобі, скаже, курва, погуляю по москалях.

— А чого це я москаль?

— Степан коли злий, так у нього всі москалі. Ви б ішли собі.

— Піду, — кивнул я. — Бо дуже Степана злякавсь. Так не прийдете?

— Ні.

— И правильно. А знаете, все это вранье, будто мы к какому-то грузу привязаны. Никуда мы не привязаны. Мы этот груз в себе носим.

— Який ще груз?

— Такий собі.

— Не зрозуміла.

— Я тоже. До побачення.

Я вышел из здания почты и зашагал по улице Свободы к турбазе. К этому времени уже смеркалось. Шел я неторопливо, потому что спешить было некуда. Дойдя до моста через Прут, я остановился, затем спустился вниз, к воде, и присел на какой-то пенек, торчавший из снега. Река, полускрытая сумерками, убегала вдаль, исчезая за поворотом. На мосту появились два темных силуэта.

— Ну що, — сказал один, — запалимо?

— Давай, — отозвался другой.

В темноте вспыхнула спичка, затем погасла, и засветились два маленьких оранжевых огонька.

— Ти до Любки на турбазу вечеряти? — спросил первый.

— Но, — ответил второй. — А ти?

— А я на коляцію в ресторацію. [34]

— Дорого.

— Та що там дорого. Сьогодни майно, завтра лайно. Зате у ресторації москалів нема. А на турбазі ступити ніде, в москаля вляпаєшся.

— Угу, — зловещим басом отозвался я снизу. — Повна турбаза москалів. Будемо бити? Чи не будемо не бити?

Мост так удачно отрезонировал звук моего голоса, что я и сам немного испугался. Огоньки дрогнули. Некоторое время царило молчание, затем первый неуверенно спросил:

— Ти хто?

— Чорт, — ответил я.

— Тьху! — боязливо сплюнул второй.

— Не плюйся, бо вилізу, — пригрозил я.

Снова наступила тишина, затем послышался робкий голос второго:

— Вуйку, посьорбали звідси. Така лиха ніч…

— А, може, наб’ємо чортові морду? — предложил первый.

— Я тобі зараз таку морду наб’ю, — прогудел я, — що у дзеркало дивитися знудить.

— Вуйку, — второй потянул первого за рукав, — ходімо, га? Чи воно чорт, чи не чорт, а це лиха людина.

Первый — видимо, посмелее, — перегнулся через перила моста и уставился в темноту.

— Убери пику, — сказал я, — бо мене вже нудить.

— Ходімо, вуйку, — не унимался второй. — Це, ачей, якась божевільна тварюка. До криміналу доведе. [35]

Первый с сомнением покачал головой, наклонился по новой и глянул вниз. Я набрал пригоршню снега, слепил снежок и запустил ему в физиономию.

— От зараза, — удивленно сказал первый, вытирая лицо. — Твоя правда, вуйку, пішли звідси. Бозна, що отому чортові ще вскочить в голову.

Они поспешно двинулись прочь от мостика. Я поднялся с пенька и вскарабкался наверх.

— Гей! — крикнул я им вдогонку. — Я набрехав. Ніякий я не чорт. Я київський москаль з Бостону!

— Псих! — ответили мне уже издалека. — Скажений. Алкоголік. Пішли, вуйку, водки вип’ємо.

Они пропали в темноте. Я еще немного постоял, затем перешел через мостик и направился к турбазе.

В номере меня ожидал сюрприз: стол был сервирован парой бутылок вина, стаканами и тарелками с простенькой закуской, а на кроватях сидели, поджидая меня, Ярик и Леся с Тасей.