Вдребезги - Глазго Кэтлин

Даже Эллис не смогла бы назвать это «неземным».

Я прошла дальше по темному коридору и медленно толкнула дверь. Крошечная ванная белого цвета. Ванна с декоративными ножками в форме когтистых лап и душ. Аптечный шкафчик с грязным зеркалом. Фотография, как открытка в рамке, на ней Боб Дилан на фоне грузовика фирмы «Студебеккер». Внизу подписано – «Вудсток, 1968». Я с тоской посмотрела на фотографию. Мой отец любил слушать «Силуэт Нэшвилла». Он рассказывал мне, что Дилан попал на мотоцикле в серьезную аварию и перестал пить и курить, поэтому его голос такой чистый и глубокий в песнях этого альбома. Бог вернулся к Дилану, так говорил мой отец.

Другая дверь приоткрыта совсем чуть-чуть. Я помедлила, чувствуя, как бешено колотится сердце. Потом тихонько постучала в дверь и осторожно толканула ее, на всякий случай почти закрыв глаза.

Райли лежал на кровати на спине, еще во вчерашней одежде: белая футболка в пятнах от еды, свободные коричневые брюки. Его руки закинуты за голову, а глаза закрыты. Вместо подушки – сложенное стеганое одеяло. Одежда разбросана на пухлом кожаном кресле. На полу у кровати переполненная пепельница и две скомканные пачки от сигарет. В комнате пахнет перегаром и потом.

У меня захватило дух, я вдохнула и произнесла его имя.

Ответа не последовало.

Он что, умер? Я подошла ближе, уставившись на его грудную клетку, пыталась понять, поднимается и опускается ли она хотя бы слегка.

– Райли?

Странный запах витал над его телом. Это не запах алкоголя, пота или сигарет. Что-то другое. Я наклонилась и принюхалась.

Внезапно его глаза резко открылись, и он сел.

Прежде чем я успела отпрыгнуть, он схватил меня за талию, толкнул к себе между ног и обхватил коленями. У меня перехватило дух. Адреналин выстрелил по всему телу.

В мозгу всплывали и гасли картины с жутким лицом Проклятого Фрэнка. Райли обжег своим дыханием мое ухо. Я вырывалась, но он держал меня слишком крепко, даже после того как я крикнула:

– Отпусти! Отпусти!

Он произнес низким и слегка охрипшим голосом:

– Кто ты, Странная Девчонка? Рыскаешь, вынюхиваешь что-то в моем доме. Ты хочешь меня ограбить?

– Отвали.

Я изо всех сил старалась не паниковать, оставаться здесь, не уплывать. Я не понимала, почему он это делает. Райли казался таким милым… Я выставила локоть и попыталась ударить его в живот, но он так крепко держал меня за запястья, что кожа начала гореть, и я не могла пошевелиться.

– Отпусти, черт возьми, – проговорила я, задыхаясь.

Я чувствовала его дыхание на щеке и на шее, и сейчас Проклятый Фрэнк исчез, а мужчина из подземного перехода приближался ко мне, мрачные воспоминания о страхе снова запускали механизм, и опять появлялось «чувство улицы», то, что, я думала, уже осталось позади. Я прокричала:

– Нет!

Я со всей силы крутанула бедрами, чтобы получить преимущество, и ударила по его ногам так сильно, как могла. Райли закричал, разжал руки и отпустил меня. Я кинулась к открытой двери, на безопасное расстояние от него. Он держался за свою голую ногу, на лице гримаса боли. Я потерла запястья, которые пронизывала острая боль, и свирепо посмотрела на него.

– Господи, я просто валял дурака. – Он тоже глянул на меня сердито. – Ты думала, я тебе что-нибудь сделаю или что?

– Кретин.

Я глотнула воздух, стараясь выдохнуть так сильно, чтобы вытолкнуть торнадо, которое появлялось внутри меня.

– Ты так ужасен. Это было не смешно. С чего ты взял, что это весело? Тащи свою чертову задницу на работу!

Я продолжала глотать воздух, к тому же еще и начала икать, и слезы потекли по лицу – а я этого меньше всего хотела.

– Господи, дорогая, – неожиданно произнес Райли серьезным тоном. – Прости меня.

Я сердито вытерла лицо. Чертовы люди. Плачу перед ним.

Райли посмотрел на меня в упор. У него круги под глазами, похожие на черные полумесяцы. Что бы ни вызвало эти темные круги, это не просто алкоголь, я в этом уверена.

– Прости меня. Мне действительно очень жаль. Я идиот, верно. Не плачь. Я не хотел обидеть тебя.

Теперь его голос другой, мягче.

Мы посмотрели друг на друга, и я заметила, как что-то пробежало по его лицу, очень легкое, какая-то грусть, как будто он понял что-то обо мне. Это заставляло меня плакать еще сильнее, потому что он знает, теперь он знает, что со мной что-то произошло и что хватать меня вот так было нехорошо.

Он выглядел пристыженным.

– Линус… Линус попросила привести твою задницу на работу.

Я повернулась и выбежала из комнаты. Я вышла из дома, захлопнула за собой дверь и потом поехала на велосипеде так быстро, как могла.

На обратном пути в кафе, когда я проезжала через подземный переход на Четвертой авеню, где-то посреди этой неожиданной вспышки тьмы, сменяющей невероятно яркое солнце этого города, мне пришло на ум, что он знал: Линус не сможет прийти за ним сама. Он знал, что я буду работать в кафе и приду за ним вместо нее.

Райли вообще не спал. Он ждал меня. Я думала, он милый, а сейчас напоминала себе: «Люди не милые, люди не милые, уж теперь-то ты должна это осознать».

Я остановилась. Я могла бы просто развернуться, пойти домой к Майки, запереть дверь, придвинуть чемодан к двери, достать свою аптечку. Не возвращаться в «Грит». Чтобы не видеть его. Не иметь с ним дела.

Но тогда я потеряю то небольшое, чего достигла. Я глубоко вдохнула, закрыв глаза. Передо мной возникла Блю. То, что произошло, – это те самые хлопья?

Погудела машина, выталкивая меня из моих мыслей. И прежде чем я успела сообразить, о чем надо подумать, ноги снова начали крутить педали, направляя велосипед к кафе.

На улице перед «Тру Грит» все столики уже были заняты, игроки в Го смотрели, нахмурившись, на пустые кофейные кружки, люди обмахивали себя меню. Громкий гул голосов посетителей вырвался наружу, когда я пулей влетела внутрь через москитную дверь для сотрудников и поспешила залезть в свой фартук.

Линус швырнула кухонную лопатку и начала ругаться, увидев, что я одна:

– Черт. Я знала это. Обычно он просто напивается, но если он так опаздывает, как сейчас, значит, не обошлось без наркотиков.

И прежде чем я успела расспросить у нее о наркотиках, парень с татуировками на шее ворвался через двойные двери и выкрикнул, прибивая ладонью зеленый листок к столу перед Линус:

– Заказ!

Он побежал в передний зал, чтобы принять заказы у посетителей, а Линус в это время энергично орудовала у гриля, перекладывая на тарелки яичницу и поджаренные на гриле бейгеле. Я отвернулась к посудомоечной машине, пар окутал мое лицо. Линус только что сказала, что Райли употребляет наркотики, и это эхом звучало у меня в голове.

До того как Малыш Дэнни свалился лицом вниз в каменистый ручей в Парке Мерс и чуть не утонул, он прочесывал Райс-стрит в поисках какого-то мужчины с постной физиономией, в черной куртке из искусственной кожи с фиолетовой окантовкой. Что бы там Малыш Дэнни ни принял, но сначала его лицо стало серым, а желудок сжало в тиски; после этого он стал как младенец.

Но меня удивил странный запах, исходивший от Райли, и то, с какой силой он меня схватил. На чем бы он ни сидел, это был не тот же самый наркотик, который принимал Малыш Дэнни. Малыш Дэнни весь превратился в жар и вздохи. Чем бы Райли ни занимался прошлой ночью, это сделало его очень злым.

Лихорадка во время завтрака поутихла, и я стояла по локти в посуде и кофейных кружках, когда москитная дверь открылась. Я проглядела, как вошел Райли, чуть ссутулившись. Он шел немного впереди широкой женщины, одетой наподобие вигвама в женском обличье – в длинные просторные одежды коричневого цвета. Она огляделась вокруг, кивнула Линус, стоящей за грилем, которая поспешно надела фартук, чтобы прикрыть запачканную рубашку. Райли принял душ: его волосы уже не настолько спутанные, а одежда, хотя и такая же – белая футболка и коричневые брюки, – выглядела чистой.

Он посмотрел на меня, довольный, его глаза блестели.