Эрик Сигал - Однокурсники
Он махнул рукой на прощание и был таков.
На другой день Джейсон, вдохновленный тем, что Энни накануне весь вечер была весела, позвонил ей снова, чтобы пригласить ее на футбольный матч, который состоится в следующую субботу.
— Извини, мне очень жаль, — ответила она, — но я еду в штат Коннектикут.
— О, у тебя свидание в Йеле?
— Нет. Дэнни будет играть с Хартфордским симфоническим оркестром.
«Проклятье, — подумал Джейсон, вешая трубку. — Все надежды рухнули. Вот тебе урок на будущее: никогда не помогай сокурсникам в Гарварде, даже если это всего лишь тест «наступи на скамейку»».
*****
24 апреля 1955 года, во вторник, воздух в Кембридже был все еще по-зимнему свеж. Однако, судя по официальной статистике, приведенной администрацией университета, можно было предположить, что в метафорическом смысле лучи солнечного света уже ворвались в жизнь 71,6 процента первокурсников трехсот двадцать второго выпуска Гарварда. Этому большинству было отчего ликовать: они определились с выбором коттеджа и их просьбу удовлетворили.
Для троицы из крыла Джи-21 никаких неожиданностей не было, ведь еще месяц назад им было явление необычного архангела, принесшего благую весть об их поступлении. Однако молодые люди были приятно удивлены, узнав, что их определили в номер с великолепным видом на набережную реки. Не многим второкурсникам перепадало такое отменное жилье.
Кроме того, не все второкурсники получали привилегию жить в отдельном номере. Но Джейсон Гилберт удостоился такого права (за вышеупомянутые заслуги). Его одноместное жилище находилось во внутреннем дворе «Элиота», как раз напротив того здания, где поселились три его друга-аристократа.
Он поделился этой отличной новостью с отцом, с которым регулярно разговаривал по телефону — раз в неделю.
— Потрясающе, сынок. Господи, даже те, кто просто слышал о Гарварде, знают, что в «Элиот-хаусе» собраны сливки общества.
— Вообще-то здесь все считаются сливками общества, папа, — шутливо заметил Джейсон.
— Да, разумеется. Но Элиот — это creme de la creme[17], Джейсон. Мы с твоей матерью очень тобой гордимся. И всегда будем гордиться. Кстати, а ты делал те новые упражнения для отработки ударов слева?
— Да, папа. Конечно.
— Я читал в «Мире тенниса», что все большие шишки набирают в весе, пока разъезжают с турнира на турнир, все равно как боксеры за ночь.
— Наверное, — сказал Джейсон, — но вообще-то у меня совершенно нет времени. Очень много приходится заниматься.
— Конечно, сынок. Если что-то идет в ущерб учебе, то лучше не надо. Ладно, жду звонка через неделю.
— Пока, пап. Маму поцелуй.
Что же касается Дэнни Росси, то он был вне себя от возмущения. Как же так, ведь он просил в своем заявлении, чтобы его определили в «Адамс-хаус», поскольку именно здесь в основном живут музыканты и литераторы. Тут только кликни, и народу сбежится на целый камерный оркестр.
Он был уверен, что его возьмут в «Адамс», поэтому особенно не ломал себе голову над тем, какие «хаусы» указывать на втором и третьем месте в перечне своих предпочтений. Просто вписал небрежно первые пришедшие на ум названия — «Данстер» и «Элиот».
И вот его направили в «Элиот» — куда он хотел меньше всего.
Как они могли с ним так поступить — с ним, кто уже отличился в университете, добился такого признания среди публики? Неужели в «Адамс-хаусе» не поняли, кому они отказали, ведь им не придется впоследствии с гордостью рассказывать всем, что здесь у них проживал сам Дэнни Росси?
Более того, ему совсем не нравилась перспектива торчать целых три года в этом «Элиоте» с кучкой самодовольных преппи.
И Дэнни решил обратиться с жалобой к самому господину Финли. После прослушивания курса лекций «Гум-два» он проникся глубочайшим уважением к этому выдающемуся человеку — вот кто поймет истинную причину недовольства, если честно объяснить, почему Дэнни не хочется идти в возглавляемый им колледж.
Каково же было его изумление, когда Финли откровенно во всем сознался.
— Это я очень хотел заполучить вас, Дэниел. Мне даже пришлось главе «Адамс-хауса» предложить взамен двоих крепких футболистов и одного публикующегося поэта — лишь бы только он согласился отдать вас.
— Наверное, я должен быть польщен, сэр, — сказал Дэнни, совершенно сбитый с толку таким поворотом событий. — Просто мне…
— Я знаю, — сказал профессор, прежде чем Дэнни успел высказать свои опасения, — но, несмотря на уже сложившуюся репутацию, я хочу, чтобы наш колледж выделялся по всем дисциплинам. Вы когда-либо посещали «Элиот-хаус»?
— Нет, сэр, — признался Дэнни.
Спустя мгновение Финли уже вел Дэнни вверх по винтовой лестнице башни, выходящей во внутренний двор. Молодой человек уже запыхался, но энергичный Финли бодро поднимался по ступеням. И наконец он распахнул дверь.
Первое, что бросилось Дэнни в глаза, — удивительно красивый вид на реку Чарльз, открывающийся из огромного круглого окна. И лишь потом он заметил рояль.
— Что вы об этом думаете? — спросил Финли. — Все великие умы прошлого обретали вдохновение в местах возвышенных. Вспомните, как итальянский гений Петрарка взбирался на гору Венту. Весьма платонический поступок.
— Глазам своим не верю, — произнес Дэнни.
— Дэниел, возможно ли, сидя здесь, наверху, написать симфонию, как, по-вашему?
— Не то слово.
— Вот почему мы хотели заполучить вас в «Элиот-хаус». Не забывайте, все колледжи в Гарварде рады принять у себя гениев, но только мы их поощряем.
И этот великий человек, живая легенда Гарварда, протянул руку юному музыканту и произнес:
— С нетерпением жду вашего появления здесь осенью.
— Благодарю вас, — сказал Дэнни, крайне растроганный. — Спасибо, что пригласили меня в «Элиот».
И все же для некоторых студентов выпуска 1958 года день 24 апреля ничем не отличался от других учебных дней.
Тед Ламброс был одним из тех немногих, кому так не повезло. Он ведь жил у себя дома и не подавал никаких заявлений по поводу выбора колледжа в качестве места проживания, а потому новость, всколыхнувшая все население Гарвардского двора, оставила его совершенно равнодушным.
Он, как обычно, с утра сходил на занятия, днем посидел в библиотеке Ламонта, а в пять вечера направился в «Марафон».
И все это время он не мог не чувствовать ликования своих более удачливых сокурсников: еще бы, ведь они проведут оставшиеся три года на берегу реки в качестве жителей единственного в своем роде городка.
