Владимир Кунин - Интердевочка
Кисуля протянула ему толстый конверт. Петр Никанорович заглянул в конверт, упиханный долларами, и спросил:
- Сколько?
- Как договаривались, - Кисуля нервничала.
- Держи, - швейцар передал ей пачку советских денег.
- Двигатель выключи, дышать нечем.
- Не учи, - Петр Никанорович цепко оглядел стоянку, выход из бассейна и высокие густые кусты у ограды. Но двигатель не выключил.
Кисуля положила пачку денег на колени и стала их пересчитывать.
- Совсем спятила? - зашипел швейцар. - Нашла время?..
- В прошлый раз два стольника не доложил, старая сволочь, и сейчас хочешь напарить? - Огрызнулась Кисуля.
И в эту секунду с двух сторон распахнулись передние дверцы «Москвича» и голос Толи Кудрявцева произнес:
- Сидеть! Не двигаться!
Кто мог подумать, что старик такой прыткий? Видать, вспомнил свою лихую военную молодость…
В мгновение ока Петр Никанорович выбросил на асфальт конверт с долларами и рванул машину вперед. Толя - с левой стороны машины, а Михаил Михайлович - с правой полетели кувырком. Так он их саданул своим «Москвичем»!
Но тут же из кустов вылетела спрятанная там черная оперативная «Волга». За рулем сидел Женя. Он направил «Волгу» наперерез «Москвичу» и подставил себя под страшный удар…
Потом была «скорая помощь» и еще одна милицейская машина, в которой уже сидел Петр Никанорович в наручниках…
Стояли искореженные «Москвич» и «Волга»…
Бережно несли окровавленного и очень бледного Женю…
Билась в истерике и рвалась к носилкам Кисуля:
- Женечка, я не виновата! Я не хотела, Женечка!.. Это все он! Он!.. Не виновата я, Женя!..
Толя Кудрявцев вытряхивал свой пиджак, чистил брюки.
- Заткнись, стерва, - негромко сказал он Кисуле. - Только ты и виновата. Не было бы тебя, не было бы и его, - он показал на сидящего в машине Петра Никаноровича в наручниках. - И Женя был бы жив и здоров. Утри сопли и садись в машину. Помоги ей, Миша…
Ничего об этом не зная, я несколько дней спустя позвонила в Ленинград маме.
- Мамочка! Ты меня хорошо слышишь? Слушай меня внимательно! - кричала я в трубку. - Эдик купил мне тур в Советский Союз, в Ленинград. И заказал билеты на конец месяца. Нет… Раньше все было забито. Сам он, к сожалению, не приедет. Нет… Он у нас теперь начальник отдела, и пока фирма его не отпускает из Стокгольма!.. Нет, нет! У нас все в порядке!.. Все в порядке! Спроси своего козла, что привезти ему из Швеции… Ну, ты же у меня гениальный педагог! Песталоцци, Ушинский и Макаренко - просто мальчики в сравнении с тобой! Как ты себя чувствуешь? Ну, слава богу!..
Мама сидела на постели и ее оголенная худенькая рука была обернута манжеткой тонометра.
Врач из «неотложки» терпеливо ждал конца нашего разговора.
На столе стоял кардиограф. Сестра набирала из ампулы кардиамин в шприц.
Покуривал в открытое кухонное окно Козел…
- На днях звонила Сима!.. Сима, говорю, звонила! У Ниночки какие-то неприятности… Нет, я не знаю. Симочка сказала, что сама тебе позвонит… Нет, ляля еще не вернулась. Хорошо, деточка, - говорила мне мама. - Не волнуйся. Привет Эдику. И я тебя целую. Целую, говорю, и очень тебя жду. До свидания, доченька… До свидания.
Мама положила телефонную трубку и виновато посмотрела на доктора.
- Простите меня, пожалуйста. Это все-таки заграница…
- Алла Сергеевна, нужно сделать еще одну кардиограммку, - сказал доктор.
- Тебе привет от мамы, - вспомнила я.
- Спасибо, - вежливо поблагодарил Эдик. - Я думаю, что будет лучше, если не мы будем звонить маме, а она - нам. В России это значительно дешевле. А потом мы отдадим ей деньги по курсу.
- Что? - не поняла я.
- Я говорю, что международные разговоры по телефону из России намного дешевле, чем у нас. Пусть лучше мама нам звонит, а мы ей потом компенсируем эти затраты.
- Господи!!! - Возмутилась я. - Да пошел ты!.. Когда я из тебя человека сделаю?!..
При возвращении домой, на выборгской таможне Вите устроили шмон.
Нашли у него мою посылочку для отца, распатронили ее и прицепились:
- Если это не ваши вещи, то почему вы их в декларацию не записали? Вот же специальный пункт: «Вещи или ценности, принадлежащие другим лицам…»
- Да я и забыл совсем про них! Какие это «ценности»…
Перед таможенником лежали две пары шерстяных носков, детское барахлишко и пакет фирмы «И.К.Е.А.» с ленинградским адресом моего отца.
- Вы двадцать раз в год границу пересекаете! Неужели трудно соблюдать таможенные правила? Сегодня везете не записанные в декларацию чужие носки, завтра - видеокассеты с антисоветскими фильмами, а послезавтра порнографию повезете, да?..
- Вы мне только дело не шейте, - усмехнулся Витя.
- А я и не собираюсь ничего вам шить. Забирайте свои вещички и поезжайте спокойненько. Разбираться будете со своим начальством. Им и объясните - от кого возите, кому… Всего доброго.
Когда спустя две недели настал день очередного приезда Вити в Швецию, я страшно нервничала и мечтала побыстрее спровадить Эдика на работу, чтобы успеть привести себя в боевой порядок и помчаться в порт «Викинг-лайн» встречать Витю.
Я крутилась перед зеркалом, как девчонка, переменила десять шмоток и даже наподдала Фросе под хвост, чтобы не путалась под ногами…
Трижды я бралась сверять совтрансавтовский календарик (с обведенным фломастером числом витиного приезда) с большим кухонным календарем. Словом, «дергалась, как свинья на веревке», как сказала бы Кисуля.
Но на этот раз в порт я поехала несколько иным путем. У меня был запас во времени, и я неторопливо подкатила к единственной в Стокгольме православной церкви. Мне уже давно хотелось зайти сюда, но я все время не решалась этого сделать. А сегодня потянуло меня к этой церквухе со страшной силой!
Я вылезла из машины, тщательно оглядела себя в зеркальце и припудрилась. Словно хотела предстать перед господом богом в приличном виде.
Двери церкви были открыты, и оттуда тянуло прохладой. В сумрачной глубине мерцали лампады перед иконами.
Я постояла-постояла в дверях, да так и не смогла заставить себя перешагнуть через порог. Вздохнула судорожно и вернулась к машине…
Ровно в девять я уже была в порту и стояла на «своей» тумбе, а Фрося сидела на крыше «вольвочки».
Из открытого зева гигантского парома нескончаемо текли большие и маленькие автомобили всех стран мира. Но из этого ошеломляющего потока мне нужна была только одна машина.
И когда, наконец, она появилась, и я различила овальную марку «Совьет Юнион» и номер АВЕ 51-15, то, как коза, запрыгала на этой дурацкой каменной тумбе и замахала руками!
