Екатерина Вильмонт - Гормон счастья и прочие глупости
— Броня крепка, и танки наши быстры!
* * *Едва войдя в ресторан, я сразу увидела нарезанный ярко-красный арбуз. В мае! И действительно без косточек. Я сразу забыла все на свете. Из наших в зале был только Гордиенко.
— Броня, иди сюда! — махнул он мне. — Видишь, я ем твои бутерброды!
— Я польщена!
— Ты не выспалась?
— А что, заметно?
— Да. Но это не страшно. В твоем возрасте это даже придает женщине известный шарм… — Он внимательно посмотрел на меня. — Уууу!
— Что такое? — встревожилась я.
— Смятение, барышня, в глазках-то. И что тому причиной? Надеюсь, не вчерашний казус?
— Какой казус? — не сразу сообразила я.
— Вон даже как! Весна, весна, пора любви! Только объект, детка моя, неподходящий, — добавил он едва слышно.
Я вспыхнула:
— Юрий Митрофанович!
— Знаю-знаю, не мое дело! Молчу!
— Вы не так поняли. Просто нет никакого объекта. Все дело в Веньке! — Чтобы замести следы, я сразу сдала двоюродного брата.
— А что с Вениамином?
И я выложила ему историю появления на свет Венчика.
— Вот этот дивный малыш, который читал «Анчар»? С ума сойти! Но Вениамину не позавидуешь. Если мать мальчика вызывает у него отвращение… По законам мелодрамы раскаявшийся блудный отец должен безумно полюбить ребенка и оценить верную и преданную любовь скромной девушки, которой довольно иметь ребенка от любимого. Море слез и просветленные улыбки. Марш Мендельсона и ожидание братика. Или сестрички. Третьего не дано.
— Боюсь, это не тот случай.
— Да. К тому же все-таки не мешает сделать анализ на ДНК.
— Но мальчик очень похож на Веньку в детстве.
— Боже мой, все красивые и упитанные младенцы более или менее похожи друг на друга. Пухлые щеки, трогательные ротики, блестящие кудрявые волосики…
— Юрий Митрофанович, вы так говорите об этом… С вами бывало что-то подобное?
— Ах, Бронечка, такое случается сплошь и рядом. Гастрольная жизнь… У нее свои законы и свои соблазны. Вот лет десять назад я приехал в Новосибирск на какое-то мероприятие, и ко мне заявляется девушка чудной красоты. У меня сердце дрогнуло — человек слаб. Но она вдруг, заливаясь краской и слезами и безмерно смущаясь, сообщает мне, что она моя дочь… Как, что? Она рассказывает мне банальную историю: дескать, девятнадцать лет назад я был на гастролях в Новосибирске — и у меня случился роман с ее матерью. В результате на свет появилась она. Мать безумно меня любила, но не хотела ничем обременять, ну знаешь эту вечную сказочку.. А теперь вот мать умерла и дочка осталась одна-одинешенька на свете… Она была очаровательна, но я совершенно не помнил ее маму. Ну начисто. Хотя исключить этот факт все же не мог. Мало ли что случается на гастролях… Разве упомнишь все? И я, старый дурак, рассиропился было. Пожалел прелестное одинокое создание. Но у меня есть школьный друг, крупный биолог, он предложил мне сделать анализ на ДНК, тогда это еще было сложно. Ну и выяснилось, что прелестное создание не имеет ко мне ни малейшего отношения. А должен признать, что я заметил явное сходство девицы с моей родной сестрой в ранней молодости.
— Правда? А что же с прелестным созданием?
— Пожалел дурочку, познакомил ее с одним болгарином. Он очень быстро на ней женился. Она и вправду была прелестна. Так что…
В этот момент появились Андрей с Ларисой и сели неподалеку от нас.
— Броня, разве можно с утра есть столько арбуза? Ты же, пардон, не сможешь выйти из номера! — смеясь, заметил Гордиенко.
— Юрий Митрофанович, я больше всего на свете люблю арбуз! А этот такой вкусный! Да еще в мае!
— Ты так аппетитно его ешь… Я тоже захотел.
Он поднялся, чтобы положить себе арбуз, а Лариса ослепительно улыбнулась мне:
— Бронь, я вчера видела, что та лавочка открылась, ну ювелирная. Я заглянула, там та же старуха торгует. И сегодня до двух у нее будет открыто. Сбегаем после завтрака, а?
Андрей смотрел на меня с насмешливым интересом. Как я отреагирую.
— Сбегаем, конечно! — решительно ответила я. Почему бы и нет?
После завтрака мы как ни в чем не бывала отправились в ювелирную лавчонку. Зга был крохотный закуток, сплошь завешанный недорогими, но красивыми украшениями из серебра, меди и мельхиора. Древняя, лет под девяносто, старуха обрадовалась Ларке как старой знакомой и на ломаном русском стала расхваливать длинные серебряные серьги, действительно очень эффектные. Я бы и сама от них не отказалась, но у меня для них не хватало роста. И я принялась разглядывать браслеты, чтобы осуществить наконец свою давнюю и навязчивую идею. Выбор был большой.
— Давай, дева, я поставлю тебе серьги, и ты видишь сколько красиво…
— Красиво, да, — согласилась Лариса, — но я не люблю такие замки. У меня от них уши болят.
— Проблема нет. Я менять замки, но ты не правильно, это хороший французский замки…
— Они мне неудобны.
— Хочешь такой? Совсем простой? Пусть! Сейчас сделаю.
И старуха с потрясающей для ее возраста сноровкой поменяла замки на сережках. Заметив мое восхищение, она с довольным видом кивнула:
— Я старый ювелирка, тут половина моя работа! Этот браслетка тоже.
— Вы из России? — спросила я.
— Нет, я из Румынии. Но я знаю двадцать языка. Немножко, но знаю. Ты хочешь эта браслетка?
— Да. И еще вот эти три…
Я надела все четыре браслета на одну руку, и мне страшно понравилось.
— Хорошо. Только надо еще одна! — Старуха вытащила из ящика браслет с висюльками.
— Поставь это тоже! Вот теперь красота!
И действительно, теперь было то, что надо!
— Все берешь?
— А сколько это стоит?
— Ты много берешь, я делаю тебе скидка!
Она взяла с меня совсем недорого за такую красоту.
— Господи, какое счастье в таком возрасте еще работать! — воскликнула я.
— Я без работы никогда не стою. Мне уже девяносто один год, и я была в гетто.., умирала там.. И моя сестра думать, я умер, все думать, я умер. А я все живу. И мне еще не надоело!
Она была завита, крашена хной, на губах яркая помада.
Мы сердечно с ней простились.
— Чудо, а не старуха, правда? — сказала Лариса.
— Да. О такой старости можно только мечтать.
— Да ну… Старость, даже такая, ужасна! Не хочу стариться!
— Сколько тебе лет?
— Двадцать семь.
— О! Тебе еще рано о старости думать. Сейчас она была милой, нормальной, и я вдруг засомневалась: неужели это она хотела мне напакостить?
— Давай кофейку выпьем, а? — предложила она.
— Давай.
Мы зашли в маленькое кафе. Там работал кондиционер, и было прохладно.
— Смотри, какие пирожные! Давай по одному, а?
— С удовольствием.
