Дмитрий Правдин - Записки районного хирурга
Исследования показали, что те раненые в сердце, которых успели доставить в хирургический стационар, должны жить. Не всякое ранение сердца смертельно. Пострадавшие погибают, если ранящий снаряд повреждает проводящие пути органа, и сердце просто перестает сокращаться. Или если кровь, изливающаяся в сердечную сумку (перикард), переполняет ее — тогда сердце останавливается, не в силах больше работать, наступает так называемая тампонада. Ее чаще всего вызывают небольшие раны, проникающие в полость сердца. Если в перикарде дырка широкая и кровь изливается в свободную грудную полость, тампонада не наступает, и человек какое-то время живет с раной в сердце.
Похоже, в кино про мушкетеров нам показывают одних виртуозов, которые незамедлительно попадают в проводящие пути сердца. Раз — и готово! Гвардеец кардинала мертв! Браво!
У Коли Ваха заточка пробила переднюю стенку сердца, раневое отверстие было невелико, излившаяся в перикард кровь вызвала тампонаду и остановку сердца. Дырку в сердце я ушил, хотя это тоже было довольно сложно. Сердце сокращалось и билось — а вы попробуйте ушить вибрирующий орган! Да так, чтоб нить шва не захватила собственные сосуды сердца (иначе будет инфаркт), прошла все слои и не попала в полость органа (могут тромбы налипнуть), и затянуть так, чтоб не прорезалось. Вот сколько нюансов! А ошибка убьет человека.
Я был хорошо подготовлен теоретически, видел в ординатуре работу кардиохирургов, поэтому операцию у Ваха провел успешно. На следующий день бандит уже пытался вставать. На второй — начал заигрывать с медсестрами, на третий пытался ухватить их за ягодицы, а на четвертый сбежал, не сказав спасибо. Вроде медсестры видели у больницы каких-то подозрительных типов, интересовавшихся Вахом.
С каждым днем мой опыт рост, и я уже и думать забыл, что приехал сюда на время. Несмотря на всю тяжесть и ответственность, давившую на меня, работа районного хирурга очень мне нравилась.
Стали поступать пациенты, избитые бейсбольными битами. Но когда привезли бомжиху с огнестрельным ранением плеча, я понял, что мир перевернулся.
Оказывается, все помойки в округе были поделены между бичами — так в «Золотом теленке» дети лейтенанта Шмидта поделили территорию страны. И всякий посягнувший на святое получал по заслугам. Организованная преступность дошла и до самого дна нашего общества.
Пострадавшая ранним утром обшаривала контейнер возле рынка в поисках «пушнины» — так бомжи называют стеклотару, — и нарвалась на тех, кто «держал» эту помойку. На первый раз ее побили и изнасиловали, но она не угомонилась и через пару дней повторно наведалась туда. Теперь ее встретили картечью. Заряд самодельной дроби, выпущенный из самопального ружья, пробил кожу бомжихи и застрял в мягких тканях, не достав до кости.
Ранение было не смертельным, но сам факт того, что уже и помойки поделили, а бомжи отстаивают свои интересы с оружием в руках, заставил меня задуматься. Куда мы катимся? Менялось все, и мне, воспитанному при советской власти, нелегко было приспосабливаться к новой жизни. В мегаполисах к этому уже давно привыкли, а здесь все только начинало развиваться.
Очередного бандита привезли сильно пьяным. Крепкий, коротко стриженный, с массивной золотой цепью на шее, со спины он напоминал человека. Пьяного, но человека. А когда я увидел его спереди, то вспомнил анатомический атлас.
Уроженец этих мест, он несколько лет назад уехал в город, поступил на факультет физкультуры и спорта областного пединститута, там вступил в организованную преступную группировку (ОПГ) и дослужился в их рядах до бригадира братков. Сегодня утром он на крутом джипе и с кучей подарков приехал навестить папу с мамой. Похвально, но пить-то зачем? А мужик напился и полез к собаке в конуру — здороваться. А там сидел какой-то двор-терьер, смесь овчарки с крокодилом. И грызанул мужика всей пастью, смяв ему лицо в комок. Друзья-соратнички, приехавшие с пострадавшим, сразу приволокли его к нам.
На столе в перевязочной лежал атлет без лица. Вместо физиономии у него были только лицевые мышцы. «Вот круговые мышцы глаз, вот мышца гордецов, вот круговая мышца рта, вот глазные яблоки, ишь как белки сверкают. Все видно!»
Помню, на занятиях по анатомии, в мединституте, мы с большим трудом препарировали лицо трупа. Дело в том, что мышцы лица — особенные. Все поперечно-полосатые мышцы начинаются на костной основе, на ней же и заканчивается. А мимические — нет! У них один конец начинается на кости, а другой вплетается в кожный покров лица. Поэтому их и сложно выделить. А тут собака одним укусом выделила все мышцы сразу — чудеса!
Там, где раньше был нос, примостился кожный узелок, оказавшийся лицом. Я приложил его к голове пострадавшего и попытался растянуть, чтобы определится с дальнейшей тактикой.
Браток ужасно мешал мне. То ли от принятого алкоголя, то ли от эректильной[17] фазы шока, которая характеризуется возбуждением, но он не давал мне работать. Он крутил своей франкенштейновской головой, пытался подмигнуть медсестрам и извергал комплименты негерметичным ртом, из которого постоянно выливались слюни.
Складывалось впечатление, что этот человек пришел в солярий позагорать, а не был доставлен с тяжелейшей челюстно-лицевой травмой. Никакие уговоры на него не действовали. Лишь когда он в очередной раз крутанулся и лицо упало на пол, до меня дошло: он не знает, что с ним!
— Любовь Даниловна, принесите, пожалуйста, зеркало, да побольше! — попросил я медсестру.
— Зашем шеркало? — прошамкал браток, пуская слюни дырявым ртом.
— Сейчас узнаешь!
— Вы шо, в натуле! Давай шей! Чего там шил!
— Ты не даешь работать! Все время дергаешься.
— Да мне не болно, док! Просто тут у вас такие девшонки щудные!
— На, любуйся, это ты! — сунул ему под нос принесенное зеркало.
— Это я? — выдавил браток и затих.
Надо отдать ему должное, он ни разу не пикнул, хотя я все делал под местным обезболиванием. Давать наркоз было нельзя: он только что поел и мог захлебнуться рвотными массами во время релаксации. Ждать три часа, пока пища уйдет из желудка в кишечник, было некогда: лицо могло омертветь, а от промывания желудка пациент отказался.
Итак, я расправил лицо по ширине и длине. Кое-где не хватало фрагментов — по-видимому, их вырвали собачьи зубы. Я отмыл раны, обколол антибиотиком и наводящими швами подшил лицо на место.
— Все, дальше надо ехать в область в челюстно-лицевую хирургию, здесь нужен специалист узкого профиля, — пояснил я браткам, ожидавшим в коридоре.
— И когда его можно везти?
