Ё. Хэмми - Теплая вода под красным мостом
— Кастро, ты не ешь цикад! Тот, кто дает тебе цикад, плохой человек. И лучше не разыгрывать никаких спектаклей! Я имею в виду, что не надо делать вид, будто ты здоров. Тебе необходимо хорошенько отдохнуть.
Селезень выгнул шею и постучал клювом по стёклам очков Асаги. Я вошёл в загородку и посветил карманным фонариком на бетонный пол. Ноги скользили по наросшему мху и по птичьему помёту горчичного цвета.
Я попробовал представить, какого цвета будут экскременты селезня после того, как цикады переварятся в его желудке. Я вообще сомневался, что он сможет их переварить. Обычно мы давали ему перемешанные с большим объёмом воды отруби с добавлением рыбной муки. Экскременты после такой кормежки глянцевитые, на вид и цветом не так уж сильно отличаются от самой пищи. Следовательно, после цикад они должны быть чёрно-коричневые, с обрывками ячеистых крылышек и чёрными бисерными шариками глаз.
Однако ничего подобного в свете фонарика не было видно. По подсказке Асаги я осветил гузку птицы, однако увидел лишь пятнышко коричневого цвета.
Жена спокойно заметила:
— Похоже, поноса нет.
Она всегда думает только о хорошем.
Асаги с беспокойством предположила:
— А может, у него запор? Непроходимость…
Выставив подбородок, Аканэ пробормотала, как бы сама себе:
— А может, Кастро лишь сделал вид, будто съел цикад? Если исходить из того, что птицы умеют здорово разыгрывать спектакли, то… Но тогда здесь бы валялись дохлые цикады, а их, похоже, нет.
Словно Аканэ выражала некоторое сомнение в том, что я действительно видел эту картину.
В бассейнчике для селезня плавают листья сакуры. В качестве бассейна мы приспособили пластиковый ящик для вещей; вода в течение многих дней не меняется и от птичьих экскрементов приобретает коричневатый оттенок, поэтому определить наличие каких-либо отклонений в испражнениях птицы заведомо невозможно. Если же всё-таки попытаться, то это будет крайне трудно. Я отказался от подобной мысли и выключил карманный фонарик.
На деревьях стрекотали цикады. Несколько цикад носились в темном воздухе, как бешеные. Они летали, будто брошенные кем-то камешки, прорезая тьму по немыслимым, беспорядочным траекториям. Они со стуком натыкались на какие-то предметы и падали на землю, вереща с такой силой, будто хотели подпалить ночную тьму. И в результате, как и говорил тот человек, становились полудохлыми.
Когда я лёг в постель и закрыл глаза, мне снова привиделись сине-фиолетовые глаза незнакомца. Его указательный и большой пальцы, ловко державшие цикаду, как шоколадку, двигались в темноте, светясь белым цветом.
На наш дом накатывал какой-то жуткий грохот. Стёкла в окнах мелко задрожали. Наверняка снова байкеры, которые этим летом облюбовали наш маленький парк. Они появлялись неизвестно откуда глухой ночью. Мотоциклов десять-пятнадцать, не меньше. Прежде они делали круг по спящему кварталу, выбирая всякий раз новую дорогу, и исчезали в направлении автобусной дороги. На этот раз рокот моторов заглох прямо у нашего дома. Несколько мотоциклов с работающими на холостом ходу двигателями встали прямо у изгороди.
Какое-то время я колебался — может, выйти, сделать им замечание или не стоит?.. Но тут раздался жутковатый металлический голос и смех. Я затаил дыхание. Голос был страшно высокий, и вообще, мне показалось, что говорят не на японском, а на каком-то иностранном языке. Мне сразу представилось, что у всех байкеров на зубах надеты металлические скобы. Вся поверхность зубов под шлемами сплошь покрыта проволочными дугами, так, что даже зубов не видно, и эти проволочки сверкают во тьме при каждом звуке.
И всякий раз, когда они отрывают и закрывают рты, проволока лязгает.
Моторы снова взревели. Опять послышался металлический смеющийся голос. Рев моторов стал удаляться. Шины мотоциклов давили полумертвых цикад десятками. Цикады издавали пронзительный писк — и окончательно умирали.
2Мы живём в каком-то безликом двухэтажном доме, который с полным основанием можно сравнить, скажем, со складом или большой кладовкой. Он построен уже более десяти лет назад, но квартплата такая низкая, что мысли переехать не возникает.
Стены блекло-серые, никаких архитектурных излишеств — ни веранды, ни эркера. Дом похож если не на склад, то на большую полицейскую будку или дежурное помещение для охранников, говорят такие есть в аэропорту Нарита. Унылые стены из множества бетонных плит, скрепленных болтами. Как объяснил дядя жены, владелец этого дома, эти плиты — из строительного материала под названием прессованный цементный сайдинг противопожарной конструкции № 254, разрешенной министерством строительства.
Внешне дом выглядит настолько надежным, что возникает желание в порядке эксперимента бросить в стену бутылку с зажигательной смесью. Похоже, его изначально строили, чтобы сдавать в аренду, с одной только мыслью — о долговечности.
Украшением нашей обители можно назвать лишь, пожалуй, шесть круглых окон на втором этаже; со стороны может показаться, что это поднятое на берег списанное за негодностью судно. Вокруг стоят нарядные дома с белыми или бежевыми стенами, с окнами в зеленых рамах и стеклянной крышей. На их фоне наш просто бросается в глаза своей тусклостью и невзрачностью.
Наутро после появления незнакомца, кормившего Кастро цикадами, и, соответственно, после землетрясения Асаги пошла в ближайший магазин «Seven-Eleven» купить фильтры для кофеварки. Но тут же с криком влетела в мою комнату. Она обнаружила, что кто-то сделал на стене дома большую надпись.
— Какая-то она очень затейливая!
Асаги была возбуждена, но не рассержена. Наш дом расположен как раз на перекрестке дорог, проходящих через жилой массив, причём, одна из стен выходит прямо на проезжую часть. Сделать на ней из озорства какую-нибудь надпись не составляет никакого труда, поскольку окружающий дом забор едва достигает груди. Вот кто-то, взобравшись на забор, вероятно, и сделал эту надпись, и теперь она стала своего рода вывеской нашего дома, буквы словно танцевали по стене на довольно приличной высоте. Слово было выведено красным спреем. Надпись была довольно большая, в ширину размаха рук взрослого человека:
RUBBISH[5]
Буквы, набрызганные алой краской на угрюмой серой стене, смотрелись весьма ярко и живо. Верояно, по каждой букве прошлись спреем по нескольку раз; с каждой из семи букв стекали ярко-красные капли неправильной формы. Во всём этом было что-то наводящее ужас.
Сверкнув глазами из-за очков в красной оправе, Асаги сказала:
— Правда ведь, красиво. Прямо как в ночном клубе. А вот если бы красное обвести чёрным, то было бы ещё лучше.
Круглое личико Асаги аж раскраснелось — как будто её поцеловала любимая звезда эстрады. Аканэ тоже не особенно разозлилась:
— Похоже на название фильма ужасов…
Нахулиганили, вероятно, те самые ребята на мотоциклах, которые остановились перед нашим домом ночью. После беглого осмотра стен и заборов других домов сложилось впечатление, что пострадало только наше жилище. Может быть, сама неприветливая стена нашего дома спровоцировала парней с металлическими голосами?
Аканэ добавила:
— В этой банде наверняка есть парень из какой-то рок-группы под названием «Rabbish».
У меня же появилась неприятное ощущение, что парни на мотоциклах, увидев наш дом, сочли его «мусором». Словно наш дом говорил — «Я — урна для мусора». Меня переполняла злость, но… что есть, то есть, ничего не попишешь.
Стоя со сложенными руками у стены и глядя на надпись, жена совершенно бесстрастно размышляла вслух:
— Стоит ли сообщать в полицию? Как можно оттереть надпись?..
Дочь Аканэ на упоминание о полиции сказала, что это может вызвать у типов на мотоциклах ещё худшую реакцию. А Асаги сказала, что наш дом такой угрюмый, что одно яркое пятно в общем не помешает. Хоть что-то особенное.
Скорее всего, в итоге мы и в полицию не сообщим, и надпись стирать не будем… Во всяком случае, у меня было такое ощущение. Нам трудно что-то менять, что-то стирать. Возможно, если бы мы были способны что-то стирать, что-то менять, то на стене вообще не появилась бы эта надпись.
Во дворе, на траве, как раз прямо под надписью «RUBBISH» валялось пять пустых банок из-под кофе и прохладительных напитков, а также несколько окурков. Видимо, всё это набросали те подонки. Всё пустые банки были сильно смяты. Похоже, у парней очень сильные пальцы. Они с лязганьем впивались зубами в металлических скобах в жестяные банки, а руки их комкали жесть как бумагу.
В деревьях стрекотали ещё живые цикады. Мне показалось, их голоса звучат несколько слабее, чем вчера. Когда наша четвёрка во главе со мной двинулась ко входу в дом, над нашими головами мелькнула какая-то чёрная тень, похожая на чёрную тряпку. Существо спустилось на траву во дворе, рядом с гаражом. Раздался шорох, в лицо нам дохнуло ветерком. Мы сжались и застыли как вкопанные. Селезень с жалобным писком раскрыл крылья и пустился наутек. Это была здоровенная ворона. Она схватила с земли что-то и тут же взмыла в небо. В клюве у неё был какой-то треугольный предмет из проволоки.
