Римма Глебова - Мистические истории
Конечно, он всё понял – после всего того, что она ему рассказала, когда он пригласил ее в первый попавшийся, но довольно стильный бар на чашку кофе.
До косметики ли ей и внешнего вида, когда муж – опустившийся алкоголик (эх, Витька, Витька!), сын, уже шестнадцатилетний, – даун, помещенный, наконец, с большими затратами недавно в клинику. Взвоешь от такого расклада. Ах, Витька, мразь ты и сволочь, такую женщину загубил…
Арнольд (Нолик – называли его в детстве, в школе, и в институте тоже) смотрел на Тину, как она сидела не слишком удобно на краю стула и всё оглядывалась по сторонам – видно, давно не бывала в таких местах, как, нагнувшись над тонкой фарфоровой чашечкой, вдохнула аромат свежесваренного кофе и прикрыла глаза с густыми темными ресницами – только ресницы и остались от прежней Тины.
Он чувствовал, что, после того, как она ему всё рассказала о себе, ей тягостно сидеть перед ним, но встать и уйти – невежливо, а ему тоже не хотелось так сразу оборвать эту нечаянную встречу, и Арнольд заказал еще две чашки кофе и пирожные. Тина не возразила.
Он смотрел, как она пьет маленькими глотками кофе и аккуратно откусывает пирожное, стараясь почти не открывать рот. Думает, он не заметит, что сбоку у нее нет двух зубов. Наверное, супруг выбил, а вставить – где ж ей деньги взять. Тина, Тина… что с тобой жизнь сотворила. Да не жизнь – сама, своими руками устроила себе такое «счастье».
А всё потому, что не верила ему, когда он убеждал, что с Витькой у нее ничего хорошего не выйдет, что красивое лицо, спортивная фигура и широкая обаятельная улыбка – один внешний обман, что на самом деле Витька, хоть ему и друг, но он безнравственный тип, волокита и пьянчуга, и не может устоять перед рюмкой водки.
Тина и слушать не хотела! «Люблю его! И всё не так, как ты стараешься представить!».
Да, конечно он преувеличивал, особенно насчет «волокиты», а что ему оставалось делать. Но, что Витька любитель выпить, тут он не врал нисколько.
– А меня? – спросил он, конечно, зная ответ, просто от отчаяния.
– Тебя нет. – Она даже не отвела малахитовых глаз, смотрела безжалостно
и улыбалась при этом, явно думая сейчас не о нем, а о своем Витьке. Но он знал, чувствовал седьмым, десятым чувством, что тоже нравится ей, но вот тянуло ее к этому красивому шалопаю, флюиды, биополе, черт его знает, что!
Ну вот и получила своего Витьку – позёра и алкоголика. Ведь всё тогда еще четко просматривалось! К тому же Витька вовсе не умирал за ней, польщен был, не более того, за Тиной ведь многие приударяли. Но влюбленная женщина – это танк, бульдозер. Всё сметет на своем пути, но добьется. Добилась. Сияла от счастья. Сверкала малахитовыми глазами. И вот, считай, она уже на жизненном и безрадостном финише.
Арнольд не злился на нее сейчас. Просто было жалко, что пропала такая великолепная женщина. С ним у Тины выпала бы совсем другая карта.
Он уже давно не тот Нолик, наивный и непосредственный, но весьма успешный школьник, а потом студент, влюбленный с детства в зеленоглазую девочку и преданный ей до безрассудства. В его теперешнем окружении никто и не подозревает, что его могли когда-то так называть – Нолик. Слабак был в спорте, не умел кулаками отстоять свое мнение, а это тогда, и в школе, и в институте было так важно. Потом оказалось – в жизни это вообще не нужно. Чтобы чего-то добиться, нужна только голова и способность ею соображать и избегать лишних препятствий, или вовремя устранять их.
Он – руководитель большой лаборатории по изучению ВРЕМЕНИ и ПРОСТРАНСТВА. На самом деле название лаборатории гораздо длиннее, но так он всегда говорит малоразбирающимся в сложных временных процессах людям.
Через неделю, самое большее, через десять дней, он отправится в БУДУЩЕЕ – пока на 20 лет ВПЕРЕД, это всего лишь первый эксперимент, и право провести его на себе никто не посмел оспаривать, даже Первый заместитель – источник весьма ценных идей и соавтор конструкции временной установки. Арнольд только посмотрел на него жестко, и Первый зам. отступил и стушевался. Разумно, ведь у него семья, а у Арнольда никого. Жена была когда-то, красивая женщина, но очень неуравновешенная, со временем неуравновешенность переросла в психический сдвиг на почве необоснованной ревности, пришлось поместить ее в больницу, и там она, несмотря на надзор, умудрилась выпить два флакона снотворного, и ее уже не смогли спасти. Какая ревность, к кому? Он знал только работу, но ведь к работе не приревнуешь, вот она себе и выдумала таинственную несуществующую женщину. Ну, была у него одно время лаборанточка, готовая хоть на столе, хоть на стуле, но давно вышла замуж и уволилась, больше он ее и не встречал. И это его единственный грех перед женой. Как уж она прознала, Бог ведает. Только Первый и был слегка в курсе. Но мужики друг друга обычно не предают.
Тина допила вторую чашку кофе и Арнольд готов был заказать еще, но она отрицательно покачала головой. Как не идет ей эта короткая стрижка. Волосы были – пышные, падали на плечи густой медно-рыжей копной… Арнольд отвел глаза. Говорить стало не о чем, но и расстаться с ней было почему-то тяжело. А она ведь ни о чем его даже не спросила. Неужели ей не интересно? Или боится услышать, как у него все здорово и замечательно? И кусать локти, что не использовала шанс. Если бы она знала тогда, если бы хоть чуточку предчувствовала, наверное, не поступила бы так опрометчиво… Все-таки женщина всегда выберет другую карту, более счастливую, если будет догадываться о последствиях…
Тина подняла глаза от пустой чашки.
– Ты думаешь, я жалею?.. Нет. Это бессмысленно. И… я все равно люблю Витьку. Это сильнее меня, сильнее разума. Мне пора… Я ничего не спросила тебя… Но я и так вижу, что у тебя всё хорошо.
Тина встала. Он шел за ней и смотрел на стройные ноги в стоптанных босоножках. Ноги и теперь были ровные, гладкие, слегка тронутые уличным загаром, но на правой икре явственно вспучились два синих бугорка. Они скоро превратятся в некрасивые узлы. Врет она, что ни о чем не жалеет. И про любовь врет. Чушь! Как можно любить никчемного, спившегося мужика? Самолюбивая она всегда была и гордячка. Предложил бы ей помощь, и немалую, так ведь язык не повернется. Гордячка!
– Я подвезу тебя, – сказал Арнольд, не слушая ее тихих возражений.
Он привез ее на улицу, которую она назвала, почти на окраине, и подкатил к самому подъезду обшарпаного, сто лет не ремонтированного двухэтажного дома. Он и не предполагал, что такие дома еще существуют в столице.
– Да, вот здесь я живу, Нолик, – усмехнулась Тина, глянув на его хмурое
сосредоточенное лицо. Даже не сказала «мы живем». Видно, на самом деле, Витька уже мало что значит для нее. Какая тут любовь, одно самолюбивое притворство.
…Он все еще для нее Нолик. Она никогда не догадывалась, как он ненавидел это уменьшительное имя. Никто не догадывался.
«Тинка-Тинка», – твердил он вслух всю обратную дорогу. Ну, что он может сделать для нее? Денег – не возьмет. На хорошую работу устроить – кому она нужна со своим высшим филологическим, кроме как в своей школе, где и тянет лямку за жалкую зарплату. Как уговаривал он ее в десятом классе – иди в экономисты, или в юридический. Так нет же, уперлась, к литературе и языку у нее, видите ли, тяготение. Тяготение было к Витьке, который уже закончил школу и учился на первом курсе в этом занюханом «педе», потому что в стоящий вуз не надеялся поступить. А Тина так боялась, что он ускользнет от нее в другие ручки, что пошла бы учиться куда угодно, лишь бы рядом с Витькой, чтобы на глазах был.
Так что же можно сделать? Сегодня, сейчас? Она до сих пор дорога ему. Хотя, конечно, он не ожидал увидеть ее такую. Если бы он давно забыл ее и не вспоминал постоянно все эти годы, то, наверное, сейчас был бы вполне равнодушен и нисколько не мучался. Когда она вышла за Витьку замуж, он отрезал ее от себя. Думал, что отрезал, потому что очень хотел этого. Он хранил фотокарточку Тины в дальнем, всегда запертом ящике письменного стола и иногда доставал ее – маленькое цветное фото, где Тина улыбалась во весь рот, и пышные волосы кольцами вились вокруг круглого веселого личика.
Арнольд ворочался всю ночь, несколько раз вставал, бродил по большой роскошной квартире, курил в кухне и представлял… Тина могла бы жить здесь, с ним, они пили бы вечером чай в этой прекрасно обставленной уютной кухне, и как хорошо могло бы быть им вдвоем. Но не с этой Тиной, которую он видел несколько часов назад, а с той, которую он помнит и любит до сих пор. Если бы все прошедшие годы она прожила с ним, не изменилась бы так, он бы ей создал замечательную жизнь, от которой женщины не стареют долгие годы. Ей было бы доступно всё: прекрасный отдых, путешествия, самые современные методы омоложения – всё лучшее в этом мире было бы брошено к ее стройным ножкам. Она и знать не знала бы, что такое венозные узлы и морщины на лице. Он был бы с ней счастлив.
